Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

Усадьба‑Москва‑Тула.

20 марта‑1 апреля 1683 год

Скоро я, проведя ещё полчаса совещания со своими офицерами, отправился домой.

Тем, сложных, нерешенных, уже не оставалось. И совещание было для того, чтобы… Наверное, сделать перекличку, не более. Или окончательно определиться с численным составом дивизии под моим командованием.

Со мной отправляются три пеших стрелецких полка, Стременной полк, усиленный недоукомплектованным полком, а скорее батальоном, рейтаров. Полк иноземного строя, по сути пикинеры с ротой мушкетеров под командованием полковника Рихтера, ко мне приставили.

Еще смог выбить немного артиллерии, дюжину пушек с прислугой. Беру я с собой и так называемый «потешный полк». Вот только хотел бы посмотреть на тех юмористов, которые с этих мужиков… в смысле, мужчин, а не крестьян‑лапотных, потешаться станет. В том полку сотня бывших крестьян, сотня особых стрелков, сотня Ромодановского, дворянчиков, которые проиграли в споре моим бывшим крестьянам.

И к этим трем сотням были набраны охочие люди их городовых казаков, мещан, стрельцов. Не самых дремучих рекрутов, чтобы иметь возможность быстро подготовить. Вот и вышел полноценный полк. Вот только некоторые проблемы есть с офицерским составом. Приходится привлекать дворян. Но тут меня «выручили» будущие родственники, родня жениха сестрицы.

В целом, пока выходит личного состава в семь тысяч шестьсот сорок человек – это боевые. Еще четыреста пятнадцать обозников. Так чем не дивизия? Почти она и есть. Если под мою руку пойдут еще и ногайские воины, так и больше, чем дивизия.

Как в том мультике, советском, который мне нравилось смотреть на новый год: маловато будет! И кроме всего прочего, я написал на Дон, послал казачком, встреченным мной в Москве. Человек этот был молодым, да и случайным, но мало ли… Я предлагал казачкам, но конным, присоединиться ко мне, за добычу, ну или за фиксированную плату за их услуги. Мало ли…

Сейчас любая сила нужна. А казачество пока что не оформилось в ту традиционную силу, которая была неотъемлемой частью славных русских боевых традиций. Дон слишком вольный, могут, да скорее всего и не пропустят, примут участие в предстоящем «веселье». Почему бы и не под моим началом.

Ведь у меня есть в голове опыт, как именно справлялись в будущем с Крымом, как преодолевали перекоп и большевики‑красные, и ранее Ласси. Насколько понимаю, пока что о таких вывертах противник не догадывается.

Оставалось сделать немногое: выгрести все склады в моей усадьбе и в Кукуе, где также у меня есть свои амбары; проверить ещё раз качество солонины, муки, хотя её производят на моей мельнице и там контроля немало. Мы не ведем с собой скот, чтобы не плестись вовсе по десять верст в день. Но мы везем с собой тушенку.

Да, сделали тушенку. Но она в керамических горшках, которые сверху покрыты воском. Продукт выходит сильно дорого, хотя не думаю, что сильно дороже, чем, к примеру, было бы укладывать мясо в железные банки. Но так как средства позволяли, я сделал это.

Насколько будет сохранность такого, получившегося необычайно вкусного продукта, не знаю. Но пока погода около нуля, или чуть выше, не испортится, точно. Тем более, что и соли не пожалели и надежда герметичность есть. И я думаю в Изюме так же заняться приготовлением тушенки в освободившуюся тару.

Так что, по сути, остаётся лишь только загрузить телеги, залить в бочки воду, до этого, бросив для очищения в воду кремень, немного серебра, и отправиться в путь.

– Береги себя! – говорил я, обнимая Аннушку.

– Это я должна была тебе сказать, – сказала жена, зарываясь у меня в груди, чтобы я не видел её слёз.

– Да всё будет у меня хорошо. А тебе, как хозяйке, надлежит следовать всему тому, что я наказал. Помнишь, как выращивать картошку? – решил я переменить тему разговора, так как постоянный плач изо дня в день из‑за моих проводов уже надоел изрядно.

Сильно эти слезы бьют в душу. Но если нет иного варианта, как отправляться на войну, зачем теребить и душу, и разум? Кроме того, хочется уходить на войну со спокойным сердцем, не думая постоянно, как там дома.

– И как картошку выращивать, и что навоза туда нужно кинуть, и что её окучить нужно, и что есть – всё это я ведаю. И фасоль посадим, коли голландцы её привезут, также и тыкву с этими… с цукини, – обещала мне Аннушка.

На самом деле это Игнат получал главный ликбез о том, что именно нужно сделать с сельским хозяйством и как распорядиться той землёй, что есть у меня. Масштабы развития сельского хозяйства, конечно же, у меня колоссальные. В плане того, что много новаторства. Ну и площадей прибавилось.

Дело в том, что я умудрился прикупить немного земельки у Голицыных. Вот, честное слово, я даже не думал шантажировать Василия Васильевича тем, что мне стала доступна информация, что он посещал с определёнными намерениями царицу Софью.

А, может быть, по другим причинам, но почти что за полную стоимость я прикупил небольшое поместье недалеко от Москвы, которое принадлежало Василию Васильевичу Голицыну. Его же в итоге не лишили земель. Да и летом он отправляется с новой партией людишек в Сибирь.

Готовится экспедиция на три тысячи человек, из которых чуть больше тысячи – военные люди. Следственная Комиссия в нужном ключе развернула ситуацию, выявила много причастных к бунту. Прибавились и новые лица, пробующие буянить.

Например, сторонники Иоакима попробовали возражать и требовать уважения к патриарху. Как можно требовать уважения? Оно либо есть, либо нет. Но тем не менее. Вот и таких смутьянов отправляем с Сибирь. Всяко будет хоть кому‑то защищать официальную церковь.

Так что находится, кого отправить в Сибирь и уже идет распределение, кого куда. В Албазин и без того были отправлены более пяти тысяч человек. Было бы чем им прокормиться. Ибо сколько зерна или мяса не дай с собой, все в дороге за месяцев семь, а то и десять пути, поедят.

– Как бы к моему возвращению было не меньше ста пудов мёда… А ещё, что для меня самое главное – кабы ты родила здоровое дитё, и сама при этом была здоровой и счастливой, – сказал я.

– Да после того, как ты уже в который раз спрашиваешь медика и заставляешь его учиться, рожу без каких хлопот, – усмехнулась Анна.

Как жаль, что в этом мире, если ты не служишь, да так, что, невзирая на свою семью, то у тебя нет шансов закрепиться в обществе. Среди бояр могут быть даже трусы, хотя, на самом деле, это, скорее, исключение, чем правило. Но через свои страхи даже такие, как у меня сейчас по семье, с радостью пойдут на войну и не будут оглядываться, что их жёны беременные.

И меня бы не поняли, если бы я поступил иначе. Я бы и сам себя не понял, если бы поступил иначе. Но это выбор каждого.

Неделю я крутился, как белка в колесе. Еще раз обсудил развитие семейного, оружейного, дела. Потом проверил строительство кирпичного завода, подбил все проекты и заказы в рамках Стрелецкого товарищества. Голова шла кругом.

И все равно, на крайним перед выходом Военном Совете, думал скорее не о том, как воевать, а все ли я сделал, чтобы спокойно переключаться на войну.

– Выдвигаемси тремя частями. Одну, головную поведу я, но токмо через седмицу, когда выйдет первая – Стрельчинская, – говорил Ромодановский на Совете.

У меня сложилось чёткое убеждение, что от меня отвязались, как от назойливой мухи, когда на общем Военном Совете перед выдвижением на юг я лишь с намёком сказал, что было бы неплохо, чтобы я двигался отдельно. И сейчас Григорий Григорьевич Ромодановский, назначенный, что логично, командующим всей русской армии, назначал меня в авангард русской армии.

Я ждал, что будут даны какие‑то подробные указания, куда именно прийти, где столоваться, где закупаться провизией. Ничего этого не было.

– Все… Полковнику Стрельчину завтра выдвигаться. Не держу вас боле. С иными еще поговорим об оснащении обозов наших, – сказал Григорий Григорьевич.

Со мной бы поговорил об оснащении. Но, нет. Это из той поговорки: кто тянет, на том и едут.