Патриот. Смута. Том 2 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Атаман топтался, не знал, что говорить. Видно было, опасался крамолу навести. Все же разговоры о том, какой царь настоящий — могли повлечь тяжелые последствия для любого.

Остальные пятеро как-то попытались его поддержать, что-то сказать, перечить, но притихли, слушали.

— Закон, боярин, он там, далеко. Царь тоже там, далеко. А у нас тут татары под боком. — Все же высказал свое слово представитель служилых людей. — Мыслим мы, что раз дело и для нас и для всей страны опасное. Нам тут промеж себя нужно как-то выбрать и сплотиться. Помощи-то ждать неоткуда. Только на свои силы, да соседей надеяться.

Верно мыслишь, боец. Пора и мне слово свое сказать.

— Скажу. Раз вопрос про законы пошел. Поставлен воевода кем? Царем Дмитрием, верно?

Они закивали.

— А в Москве царь другой. Василий. Шуйский.

— Ну так мы же про то и говорим, боярин. Они там друг друга воюют, а у нас тут враг по Полю гуляет. Вот-вот налетит.

— Верно, господа. Мыслю я, что как-то много царей на Руси последнее время. А мы здесь почему-то сами, без войска царского думаем, как татар остановить и на землю русскую не пустить. Тут с тобой, атаман, согласен полностью.

Они переглядывались, кивали, но молчали. Смутил я их речью своей. Это уж точно. Не думали они, что в одном направлении мы мыслим. А чего сложного. Если вы хотите в обход указа царского меня в воеводы ставить, то значит что? Авторитет царя для вас — ноль. А раз так, то ни Василий, ни Дмитрий Калужский вам не указ. Они беду вашу не решают.

И повисает невысказанный вопрос. А кто царь-то?

Мне сейчас от этих людей больше нужно, чем просто признание воеводой. Решение в том, что мой авторитет и слово мое для них закон. На север этих людей вести нужно. Дела там решать важные.

Молчание затянулось, продолжил:

— Думаю я. — Я чуть обернулся к своим застывшим за спиной людям. Кивнул Григорию. Тот смотрел холодно, слушал. — Раз вы сами пришли, воеводой назвали, то за мной идти хотите. Татар остановим, порядок наведем. Дальше что? Просто так сидеть будем, ждать, как в Москве сложиться?

Они молчали, настороженные.

— Ну что молчите? Воеводой сами же ставить хотели. А если не над одним Воронежем, а над вами всеми, воеводой буду? Что тогда?

— Так мы это… — Атаман посмотрел на остальных пятерых. — Мы.

— Дмитрий, Василий, еще эти, ляхи своих двух нам на престол поставить хотят. Владислав и сам Сигизмунд, что Смоленск осадил. Еще шведы. Может, у татар тоже, какой царь имеется, которого они сейчас через нас к Москве и ведут, а? — Говорил холодно, громко. — Собор нам нужен! Всей землей русской избранный царь! Чтобы рукой твердой, как при Иване Васильевиче было, правил. Правильный царь!

— Так делать то, что, боярин? — Выпалил тот неприкаянный, шестой, что доселе молчал, стоял чуть в стороне, в шаге от остальных. — Мы-то сидим на границе Поля. Каждый день думаем, как с жизнью не проститься. То разбойники, то ведьма, то татары. Я вообще человек не военный. Зодчий я. За крепость отвечать назначенный. Уже лет десять, как творится все это. Мочи нет.

— Вот и я думаю, что мочи нет. Самим собраться всем надо и решить. Правильного царя выбрать. Смуту унять. Что думаете?

— Это дело хорошее. — Проговорил Григорий из-за спины. — Добрые слова. При Иване-то мы, отцы наши, и деды, и ляхов били и татар.

Спасибо за слово первое, подьячий. Первым сказать всегда сложно. Остальным проще будет сторону принять.

— Ты боярин, дело говоришь.

— Точно.

Люди кивали, поддакивали. Идея моя давно была в головах у них. Только высказать никто не хотел. Боялись признаться и себе и друг другу. Крамола же — против царя идти. Да не одного. А то, что нужен единый, жесткой рукой правящий — все понимали. Тогда и смуте конец, и бедам всем.

— Вот мое слово. Воеводой звать пришли. Буду воеводой вашим, не воронежским. Силу будем собирать. Татар обратно завернем и на север двинем.

На лицах их всех я увидел надежду. Правильный царь. Как при Иване Славном, четвертом, мудром и могучем. Как в старину, как деды жили. Это в то время считалось верным и значимым. Лучшим выбором.

— На том и порешили, сотоварищи мои. — Я резко развернулся, взлетел в седло, взглянул на шестерых, продолжил. — Значит так. Завтра поутру жду всех не задействованных в караулах бойцов в кремле. Оружно и доспешно. Коней не надо. Смотр проведем. И пойдем Жуку покажем, что мы не прутики отдельные. Мы метла крепкая, что его зад поганый выметет к чертям собачьим с земли нашей.

Атаманы переглянулись, закивали.

— До завтра, сотоварищи. Всех жду.

С этими словами мой малый отряд отъехал и двинулся вверх по холму.

— Эка ты завернул. — Хмыкнул Григорий. — Я уж думал, они крамолу, какую затеяли. На бунт подбивают.

— Да какой бунт, сотоварищ мой. — Я улыбнулся. — Фрол Семенович сам рад на меня дела все свалить. Но думаю я, что как тут мы все решим, землю отстоим, сидеть нельзя. Идти к Москве надо.

— Ох… — Вздохнул он, погладил свою скудную бородку. — Ладно, я тебе с глазу на глаз как-то мысли свои скажу. А пока слушай про то, что от татей разузнали мы.

— Давай, рассказывай.

Лошади несли нас вверх к крепостным стенам, переступали на достаточно крутой для них утоптанной тропе. Четверо служилых людей сопровождало. Лица хмурые, задумчивые.

— Петька Савельич помог нам хорошо. — Начал Григорий. — Он холопом у них был. Делал, что велят. Да и многие из схваченных, такие же. У него спросил, подтвердилось. Сами тоже говорят. Обслуга лагеря. Бабы гулящие, не по своей больше. По принуждению. Когда мужика убили или в полон взяли тати, куда деваться-то. Пойдешь следом, если жизнь дорога.

— Что разбойники?

— Да мы почти всех побили. Еще одиннадцать человек, в разбое и душегубстве уличенные. Сознались на допросе. Повесим завтра.

Сказал спокойно, без какой-то тени сочувствия.

— Возможность искупить кровь, полагаю, смысла этим давать нет?

Я не очень понимал правду этого времени, но люди всегда нужны. Если на них хоть как-то можно положиться и принудить работать, то живые полезнее мертвых будут. Но с бандитами в этом всегда сложнее, что и подтвердил подьячий своей фразой.

— Этим, нет. Сбегут. Либо к казакам утекут, либо опять в разбой подадутся.

— Хорошо. — Тогда петля их ждет. — Остальные что?

— Остальные пособничали. Вот им искупить, самое то.

Уже лучше. В нашем деле непростом руки лишними не будут. Есть у меня мыслишка насчет татар. Местность только посмотреть надо будет. Жук же там строит что-то. Мост? Переправу? Там и глянем.

— Из руководства есть кто живой? — Спросил после короткой паузы.

— Да этот, которому ты руку сильно посек. Лысый такой. Все говорят, что он за зеленое вино у Маришки отвечал. Поил ее и прочих людей. Умный, читать умел и гнал зелье это. Да и с татарами якшался. Некоторые наговаривают, что именно он сам черт из бездны вылезший. Страшный, опасный, молчаливый на людях.

— Живой он хоть?

— Вроде да. В клетях сидит. Связанный. Лихорадит его, но богу душу не отдал. Может, выкарабкается. Его я не допрашивал. Решил, что тебе самому надобно с ним.

Дело толковое, до сна нужно порешать. А то еще ночь не переживет. Возможно, кто-то поможет ему перестать дышать. А может, и сам от раны и кровопотери помрет. Откладывать нельзя.

— Хорошо, что по делам их слышно. Что творили, какие планы строили?

— Тут, боярин, сложно. — Григорий покачал головой. Конь его всхрапнул на подъеме. До надвратной башни нам оставалось примерно половина пути.

— Давай как есть.

— Говорят разное. Грабили, убивали. Купцов нескольких на нож подняли. На Воронеже нескольких охотников взяли. Заимок несколько разграбили. Казаков ниже по дону бивали. Отрядами ходили.

— Там же Жука поместье как раз. Чуть ниже устья. Вроде как на Червленом Яру.

— Да, там и есть. Выходит так, что он их ватагу пропускал на лодках. Вообще, боярин, я так понял, что Жук этот их, и снабжал всем. Так-то они на слободы особо не налетали последнее время. Силы копили, готовились.