Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

Штаб Квантунской армии, г. Синьцзин

Капитан Юсио Танака стоял по стойке «смирно» перед массивным столом, за которым сидел полковник Акира Сато, начальник разведывательного отдела. Воздух в кабинете был густым от табачного дыма и запаха старой бумаги. На столе лежало досье Танаки, и, судя по толщине, оно пополнилось новыми, нелестными страницами.

— Капитан, — голос Сато был холодным, как сталь, — ваше возвращение из плена оставляет множество вопросов. История с угоном советского самолета выглядит… сказочной.

— Господин полковник, я докладывал только правду! — выпалил Танака, глядя в стену перед собой. — Красные были настолько уверены в своей безопасности, что…

— Что оставили заправленный и исправный самолет на краю аэродрома с уснувшей охраной? — Сато медленно затянулся сигаретой. — Вы считаете нас идиотами, капитан?

Танака молчал, чувствуя, как пот стекает по спине. Он знал, что его карьера висит на волоске. Подозрения в том, что он завербован НКВД, могли привести его прямиком в военную тюрьму, а то и к расстрельной яме. И дядя не заступится.

— Ваши сведения о сосредоточении советских танков на южном направлении, — продолжал Сато, — привели к тому, что мы ослабили центр и понесли тяжелые потери. Вы понимаете степень вашей ответственности?

В этот момент дверь кабинета открылась без стука. В помещение вошел невысокий, полный мужчина в штатском костюме, с безмятежной улыбкой на круглом лице. На него был надет белый халат, а в руке он держал медицинскую карту.

— А, прошу прощения, господин полковник, — он говорил на идеальном японском с легким, почти неуловимым акцентом. — Я по расписанию. Медицинский осмотр капитана, как и приказано.

Сато с раздражением мотнул головой.

— Сейчас не время, доктор Фукуда.

— Понимаю, понимаю, — кивнул «доктор», но не ушел, а приблизился к столу и заинтересованно посмотрел на Танаку. — Однако, если позволите, господин полковник, стресс от пережитого плена — вещь серьезная. Без своевременной психологической помощи последствия могут быть необратимыми. Я ведь специалист по контузиям и боевым неврозам.

Сато смерил «доктора» взглядом, но тот лишь безмятежно улыбался. Наконец полковник махнул рукой.

— Ладно. Десять минут. И чтобы он потом снова был здесь!

— Непременно, — «доктор» Фукуда кивнул и жестом указал Танаке следовать за ним.

Он провел капитана в небольшой, пустой кабинет через коридор, заставленный шкафами с архивными делами. Закрыв дверь, он мгновенно преобразился. Улыбка исчезла, взгляд стал острым и проницающим.

— С тобой все в порядке, Юсио? — спросил он, и его голос стал совсем другим — более глубоким, без подобострастных ноток.

Танака отшатнулся.

— Вы… кто вы?

— Друг, — коротко ответил мужчина. — Единственный человек здесь, кто знает правду. Твою правду. И знает, что полковник Сато уже подписал приказ о твоем аресте по подозрению в государственной измене.

Капитан побледнел.

— Но я не… я ничего…

— Я знаю, — «доктор» положил руку ему на плечо. Его прикосновение было на удивление спокойным. — Ты честно выполнил свой долг, но твои начальники ищут козла отпущения за провал наступления. Ты — идеальная кандидатура. Беглец из плена, чьи разведданные привели к катастрофе.

Он помолчал, давая словам просочиться в сознание Танаки.

— У тебя нет будущего в этой армии, Юсио. Только трибунал и расстрел. Если повезет — пожизненное заключение.

— Что же мне делать? — выдохнул Танака, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

«Доктор Фукуда» — резидент советской разведки Иван Петрович Зорин, работавший под легендой японского врача-психиатра, — улыбнулся. Рыбка клюнула.

— Есть путь к спасению. И даже к восстановлению чести. Только он требует смелости.

Он наклонился ближе.

— Те люди, которые взяли тебя в плен… они видят в тебе не врага, а жертву обстоятельств. Они знают, что ты — талантливый офицер, чьими способностями пренебрегли собственные командиры. Они предлагают тебе шанс.

— Стать предателем? Никогда! — попытался возразить Танака, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Предателем? Нет, — Зорин покачал головой. — Спасителем. Ты видел, что творят милитаристы? Они бросают своих солдат в бессмысленные атаки, губят их ради амбиций генералов. Ты можешь помочь положить конец этой бойне. Сохранить жизни тысячам твоих соотечественников. Разве это не долг настоящего самурая — предотвращать бессмысленную смерть?

Он вынул из кармана халата небольшой конверт.

— Здесь новые документы и билет на поезд до Дайрена. Там тебя ждут. Новая жизнь, уважение, возможность служить своему народу, положив конец войне. Или… — он кивнул в сторону двери, за которой ждал полковник Сато, — возвращайся к нему. И узнай, насколько быстро «отец-командир» превращается в палача для тех, в ком он разочаровался.

Танака смотрел на конверт, как загипнотизированный. Весь его мир, вся система ценностей рушилась. Честь, долг, присяга… а на другой чаше весов — верная смерть и клеймо предателя от своих же. И призрачный шанс на искупление, который предлагал этот загадочный «доктор».

Он медленно, почти неосознанно, протянул руку и взял конверт. Его пальцы дрожали.

— Хороший выбор, — тихо сказал Зорин. — Теперь слушай внимательно. Завтра, в 14:00, ты придешь на вокзал…

Штабная юрта погрузилась в предрассветную тишину, нарушаемую лишь потрескиванием керосиновой лампы и скрипом пера Воротникова, заполнявшего последние донесения.

Я сидел над картой, на которую только что были нанесены результаты разгрома японской группировки. Победа была полной, но не окончательной. Противник ожесточенно цеплялся за каждый клочок земли, а до генерального наступления, которое я планировал, оставались считанные дни.

Внезапно дверь юрты распахнулась, и внутрь ворвался запыхавшийся красноармеец-связист. Он был так взволнован, что забыл поприветствовать старшего по званию.

— Товарищ комдив! Срочная радиограмма из штаба фронтовой группы! Лично командующий Штерн требует немедленного ответа!

Я протянул руку, и он вложил в нее сложенный листок. Текст был коротким, но каждое слово било по нервам.

«Комдиву Жукову. Поступили сведения о готовящемся покушении на вашу жизнь группой японских диверсантов. Источник надежен. Немедленно усильте охрану, измените режим дня и место дислокации штаба. Штерн».

Я медленно положил телеграмму на стол. Мысленно поблагодарил резидента, того самого «доктора Фукуду», который, наверняка уже завербовал Танаку. Его работа была бесценной.

— Воротников, — сказал я, глядя на пламя лампы. — Подними дежурный взвод. Немедленно. И вызови ко мне Конева.

Пока адъютант выполнял приказ, я вышел из юрты. Ночь была черной, безлунной. Идеальная для убийц. Я стоял, вглядываясь в темноту, и чувствовал на себе невидимый прицел. Они где-то здесь. Уже близко.

Ко мне подбежал Конев, на ходу натягивая шинель.

— Георгий Константинович, в чем дело?

Я молча протянул ему шифровку. Он пробежал глазами и присвистнул.

— Диверсанты? Здесь? Но как они прошли через наши кордоны?

— Неважно как, — отрезал я. — Они здесь. И их цель — я. Твоя задача — не мешать им.

Конев смотрел на меня как на сумасшедшего.

— Не мешать?.. Товарищ комдив, вы шутите?

— Нисколько, — я повернулся и пошел обратно в юрту. — Мы сыграем в их игру, но по нашим правилам.

Войдя внутрь, я отдал Воротникову новый приказ.

— Миша, принеси мою фуражку.

Фуражку я положил на стол рядом с лампой, чтобы из темноты был виден ее отчетливый силуэт. Сам же отошел в огороженную ширмой часть юрты, за тяжелый дубовый шкаф с картами. Отсюда был виден и вход, и стол с фуражкой.

— Теперь оба — ко мне, в угол, — скомандовал я Коневу и Воротникову. — И тишина.

Мы замерли в темноте. Было слышно, как тяжело дышит Воротников и как скрипят сапоги часовых снаружи. Минуты тянулись мучительно медленно. Я не сомневался, что диверсанты придут. Слишком уж удобная цель — командующий, засидевшийся за бумагами в своей хорошо освещенной палатке.