Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

— Это рискованно, — нахмурился Демидов. — Марш-бросок в песках… Танки могут увязнуть.

— Риск просчитан, — парировал я. — Ваши инженеры уже проложили там колонные пути. А танки Яковлева — это БТ, они могут двигаться на колесах. Что касается артиллерии… — я повернулся к Богданову, — основная масса орудий будет сосредоточена в центре. Но не для прорыва, а для создания видимости подготовки к атаке. Массированная артподготовка на центральном участке начнется за сутки до настоящего наступления. Пусть японцы думают, что мы ломимся в лоб.

— Дезориентация, — с хитрой улыбкой произнес Смушкевич.

— Именно, — подтвердил я. — А ваша авиация, Яков Владимирович, будет решать две задачи. Первая — в день артподготовки в центре создать видимость массовой переброски войск именно туда. Вторая — в день настоящего наступления обеспечить полное господство в воздухе и штурмовку отступающих японских колонн.

— Сделаем, — коротко кивнул Смушкевич.

— Теперь о новшествах, — я обвел взглядом собравшихся. — Связь. Мы создадим подвижные радиоузлы при штабах наступающих групп. Координация должна быть идеальной. Артиллерийская поддержка — по вызову, прямо на переднем крае. Для этого при каждом стрелковом батальоне будут артиллерийские наблюдатели с рациями.

— Это смело, — заметил Богданов. — Но эффективно.

— Инженерное обеспечение, — обратился я к Демидову. — Понтонные парки должны быть готовы к форсированию Халхин-Гола на плечах отступающего противника. И не только здесь. Я хочу, чтобы были подготовлены средства для скрытной переправы в районе Баин-Цагана, про запас.

— Будет сделано, товарищ комдив.

План был амбициозным, сложным, требовавшим точнейшей синхронизации всех родов войск, но он сулил полный разгром противника. По крайней мере — я на это очень рассчитывал.

Когда совещание закончилось, и командиры разошлись готовить свои части, ко мне подошел Конев. Он выглядел озабоченным.

— Георгий Константинович, насчет того другого дела… — он понизил голос. — Я кое-что выяснил.

Я насторожился.

— И что?

— За последний месяц через наш штаб проходил один человек, который вызывал вопросы. Военкор из «Красной звезды». Задавал много вопросов о вашем распорядке дня, о привычках. Исчез три дня назад. Я поднял его документы… они оказались липовыми.

— Военкор… — я усмехнулся. — Хорошая легенда. Идеальная для сбора информации. Значит, «крот» был. И он уже ушел.

— Похоже на то. Но есть еще кое-что. Наши ребята в Харбине вышли на след одного из курьеров РОВС. Он передавал пакет в японское консульство как раз в день покушения на вас. Мы пытаемся его взять, но он, кажется, почуял неладное.

— Усильте за ним слежку, но не брать, — приказал я. — Пусть приведет нас к кому-то более крупному. Мы должны выйти на саму сеть.

— Понял.

Оставшись один, я снова подошел к карте. Гигантская военная машина была запущена. Через несколько дней она должна была обрушиться на врага, но теперь я еще более отчетливо понимал, что сражаюсь на два фронта.

На одном — японские дивизии. На другом — невидимая война разведок и контрразведок, где противник бил ниже пояса, пытаясь ударить по моей репутации и жизни. И на этом фронте отступать было нельзя. Победа в предстоящем сражении должна была быть настолько сокрушительной, чтобы любые, даже самые грязные, инсинуации рассыпались в прах перед лицом очевидного успеха.

Дайрен, оккупированная Маньчжурия

Капитан Юсио Танака сидел в полутемной комнате дешевого постоялого двора и смотрел на свои руки. Они все еще дрожали. В кармане его штатского костюма лежали новые документы на имя Кэндзи Ито, коммивояжера из Осаки.

Старая жизнь, жизнь капитана Танаки, офицера императорской армии, была окончена. Сожжена в той же печке, что и его военный билет. Каким чудом «доктор Фукуда» сумел его вырвать из лап контрразведки, бывший летчик не понимал.

Он мысленно повторял инструкции, данные ему загадочным «доктором Фукудой». «Ты будешь работать на мир, Юсио. На прекращение этой бойни. Твоя честь не запятнана, она очищена твоим решением».

В дверь постучали. Три коротких, два длинных. Условный сигнал. Танака вздрогнул, сунул руку в карман, где лежал маленький браунинг, и подошел к двери.

— Кто там?

— Друг из Харбина, — послышался спокойный голос с легким русским акцентом.

Он открыл дверь. На пороге стоял невысокий коренастый человек в кожаной куртке. Он быстро вошел, окинул комнату опытным взглядом и кивнул.

— Господин Ито, я ваш связной. Меня зовут Виктор.

Танака молча кивнул, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Этот человек был первым звеном, которое связывало его с новой, пугающей реальностью. Виктор сел на табурет, достал пачку папирос, предложил Танаке. Тот отказался.

— Время дорого, капитан. Вот ваша первая задача. — Связной достал конверт. — Вы знакомы с системой кодирования, используемой в 61-м сентае?

Танака кивнул. Он знал ее вдоль и поперек.

— Да.

— Прекрасно. Вам нужно будет проверить и, если потребуется, скорректировать вот эти шифровки. — Виктор протянул ему несколько листков с столбцами цифр. — Наши специалисты считают, что японцы могли внести изменения в код после вашего… исчезновения. Ваша задача — подтвердить это или опровергнуть.

Танака взял листки. Это была работа против его бывших товарищей. Работа предателя. Рука снова потянулась к браунингу. Один выстрел — и этот русский, и его дьявольское задание…

— Прежде чем вы что-то решите, капитан, — произнес связной и голос его оставался спокойным, — подумайте о солдатах 23-й дивизии, которых ваши генералы послали на убой под Баин-Цаганом из-за своей глупости. Подумайте о летчиках, которых сожгли в небе над Халхин-Голом, потому что разведка подвела. Вы можете предотвратить новые смерти. Или можете добавить к ним еще одну — мою. Но это ничего не изменит.

Танака закрыл глаза. Он снова увидел горящие «Накадзимы», слышал крики своих товарищей, заживо сгоравших в кабинах. Он вспомнил высокомерное лицо полковника Сато, готового списать его в расход как неудачника. Он опустил руку и взял карандаш.

— Дайте мне шифр-блокнот.

Виктор молча протянул ему маленькую книжечку. Танака погрузился в работу. Цифры, знакомые до боли, складывались в слова, в приказы. Он проверял, сверял. И через полчаса нашел расхождение. Небольшое, но существенное. Ключ кодирования был сдвинут.

— Здесь, — он ткнул пальцем в строку. — Они изменили стартовую позицию. Если использовать старый ключ, получается бессмыслица.

Связной улыбнулся. Это была первая искренняя улыбка, которую Танака увидел на его лице.

— Отлично. Это спасет много жизней. Наших и, возможно, даже ваших бывших сослуживцев, которых, в противном случае, пошлют в атаку на неподавленную артиллерию.

Он забрал листки и встал.

— Вас перевезут в другое место. Безопасное. У вас будет время подумать. Решить, готовы ли вы двигаться дальше.

После его ухода Танака снова остался один. Он подошел к запыленному окну и посмотрел на улицу. На людной улице Дайрена кипела жизнь, но он был отрезан от нее. Он был между двумя мирами, и ни в одном из них для него не было места. Он сделал первый, самый тяжелый шаг. Оставалось лишь ждать, куда приведет его этот путь. И был ли у этого пути конец, кроме пули в затылок — от своих или от чужих — он не знал.

Штаб 1-й армейской группы, район Хамар-Дабы

Свет керосиновой лампы отбрасывал на стене землянки гигантские, пляшущие тени. Я сидел над картой, сверяя последние разведданные Конева с диспозицией наших войск. Генеральное наступление было назначено на 20 августа. До него оставались считанные дни, и каждая мелочь должна была быть учтена.

Воротников, выглядевший смертельно усталым, поставил передо мной кружку с крепким чаем и тарелку с кашей.

— Поешьте, товарищ комдив. Уже третью ночь почти не спите.

Я машинально зачерпнул ложкой варево. План был готов, войска заняли исходные позиции, но внутри все сжималось от напряжения. Это был мой первый крупный экзамен в этом теле, в этой войне. Исторический Жуков его выдержал блестяще. А я? Смогу ли я не просто повторить, но и превзойти? Снизить цену победы?