Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Мой хук левой влетел отморозку в ухо. Когда он согнулся, я сабелькой приложился по хребту. После чего тот рухнул на колени, заныл, бита вылетела. А мое оружие не подвело, не треснуло — хорошая работа, с любовью сделал.

Кулак болел. Спина ныла. Сердце долбило как бешеное. В голове мутилось. Старость не радость.

— Я это, я ничего. — Третий струсил, руки поднял, начал отступать в кусты. За своих в драку не полез.

Далеко, одним рывком не доберусь. Оставлять его в тылу тоже дело хреновое, но сейчас где-то за моей спиной еще один. Водила. Он трезвый, по крайней мере, должен быть таким. Хотя, после тех выкрутасов, что он делал на дороге, я не удивлюсь, если тоже пригубил пенного по такой жаре.

Не ошибся, он подкрадывался сзади, улыбался. Гадливо так, подло. В руках я увидел стеклянную бутылку. Ах ты ж тварь, хотел меня со спины садануть. Парень махнул, я с трудом ушел от удара. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Тяжело. Видел я, как из-за ворот выбегает мне на выручку пара крепких мужиков. Армяне, они тут кафе держат, шашлык наивкуснейший. Знаком с ними, хорошие люди. Вроде бы с юга, но родные, наши, улыбчивые, приветливые. За ними еще трое парней, отдыхающие в плавках. Лица собранные, злые. Увидели, что творится, ускорились.

— Держись, отец! — закричал один из них.

Из КПП вылез охранник. В руках палка.

Бутылка пролетела мимо меня. Увернулся, ушел с трудом. Сабелькой отмахнулся, но тоже мимо. Отморозок натиска не сбавлял. Махнул еще раз, хотел разбить и розочку сделать. Пырнуть меня. Это же уже не просто драка, сущая поножовщина. За такое надолго присесть можно. Откуда вы такие дикие взялись?

— Осторожно!

Раздались хлопки. Знакомые мне выстрелы.

Охренеть! Это еще что?

Плечо обожгло. Больно чертовски. Меня крутануло, левая рука отказала, повисла плетью. Травмат! Тот трусливый выхватил, начал палить. Да его же здесь сейчас охрана положит. Только вот он до этого полпляжа пострелять может. Синяки ладно, а если в голову, а по детям?

Ах ты тварь! В груди закипал волной праведный гнев.

Я понимал, что сбоку вот-вот получу бутылкой, но медлить нельзя. Размахнулся, метнул деревянную саблю. Вложил всю силу и умение. Отвлекся. Удара от водителя я не увидел, увернуться уже не мог. Голова шла кругом, руки и ноги медлили, запаздывали.

Прилетело. Прямо в голову бутылкой, по затылку. Звон. По макушке что-то потекло.

Последнее, что я помнил — удар деревянной саблей промеж глаз стрелку. Попал, тот начал заваливаться. Картинка поплыла, я падал, отключался. До ушей долетел крик моего правнука.

— Деда!!!

Стук сердца — раз, два, три… Тишина… Как-то долго, черт! Долго. Где еще удар? Его не было.

Лишь звон колоколов. Или это в ушах у меня звенело?

Колокол продолжал гудеть.

Отдавал ударами по ушам, отзывался в голове.

Лицо болело. Зубы вроде целы, но саднят ужасно. Челюсть справа горит. Во рту привкус крови, соленый, неприятный. Что за… Ерунда⁈ Мне же по голове дали, прямо сверху, бутылкой. А здесь челюсть? И рука, левая — в нее прилетела резиновая пуля. Болеть должно адски, а тут… Как-то слегка и больше спина, а не плечо.

Но — жив!

Уже хорошо. Не подвело стариковское тело, выдержало. Еще поживу, воздух буду коптить, да подрастающее поколение учить.

Вокруг слышались крики.

— А ну назад. Назад, ироды! Хозяин! Вставайте!

— Пшел прочь, смердяка убогий. Холоп!

— Сами идите, откуда пришли!

Что происходит? Неужто драка не закончилась? Тот с травматом, вроде, осел, может, отпугнул идущих на помощь с пляжа? Черт. Башка болит, как будто мне в зубы дали кулаком. А вот шишки на затылке я не чувствовал и это удивляло.

От зуботычины не помирают. Надо вставать.

Но…

Почему вокруг холодно, промозгло? Стояло же жаркое утро. Меня что, знобит? А еще, почему я одет во что-то плотное? Похоже на шинель. Откуда, черт? Чувствую пояс, пряжка давит на живот. На ногах — сапоги.

Я открыл глаза.

Надо мной неказистый деревянный потолок. Высоко, метра четыре. Бревна. Выцветшие, старые, кривые, не струганные. Потрескались. Лежат редко. Из-под них торчит солома, сухая трава, камыш. Запах сырого чуть прелого сена бьет в нос, сладковатый, неприятный. Слева от меня стог сена. Справа балка, прокинутая между опорами. За ней грязь и дождь. Улица. Хотя нет — просто открытое пространство и деревья. Лес!

Меня оттащили и накрыли чем-то? Погода так быстро сменилась и почему я в сапогах?

Кто орет? Если времени прошло много, отморозков должны были разогнать. Или повязать.

— Боярчик твой того, издох.

— Кидай палку свою и вали отсюда.

— Васька, давай ты его! Раз на раз.

— Негоже мне казаку убогого холопа бить.

— Хозяин! Хозяин…

В голосах я слышал насмешку, а в последнем — накатывающую истерику.

Прямо предо мной в метре застыл какой-то паренек. Он кричал и не пускал троих ко мне. Не тех пьяных дураков, нет.

Не пойму ничего. Ерунда полная. Черт! Да они опасны!

Разбой настоящий. Я же их вроде почти всех укатал. Да и мужики подоспели на подмогу.

А эти еще хлеще, чем та компания. У одного нож, у левого сабля! Самая настоящая. Откуда? Центрального плохо вижу. Вроде бы без оружия. Все одеты в какое-то карнавальное тряпье. Реконструкторы, что ли? Напились и буянят? Решили помочь своим сотоварищам. На двух машинах приехали. Обычные и ряженные. Странно. Не видел я вторых.

Игорь, вопросы потом. Не вмешаюсь, быть беде.

Парня порешат, и за меня примутся.

— Назад, ироды! Хозяин! Люди добрые! На помощь! — кричал не подпускающий к себе отморозков.

— Васька, давай уже разделай этого холопа. — Смешок слышался в голосе того, кто держал саблю.

Мои руки-ноги целы. Болит только челюсть. Пора действовать. Главное, чтобы старый организм не подвел.

Я резко вскочил, оказался рядом с левым — самым опасным. Тот уставился на меня, как на восставший труп.

— Живой! — Опешил, начал отшатываться.

Что-то мешало мне двигаться. Пояс тянул к земле. Как-то непривычно. Одежда тормозит. Но кости не ноют и мышцы работают как раньше, в молодости. Почти.

Все потом.

Мужик не ожидал, что я буду так быстр. Начал переступать ногами, отходить, разворачиваться в неказистую боевую стойку, замахиваться оружием. Но… я был шустрее и ощутимо опытнее.

Сабля — это тебе не игрушка. «Брось ножичек, сделаешь дырочку, не залатаешь».

Удар пришелся ему в кисть. Хороший, ловкий, хлесткий. Оружие вылетело.

— Брось, а то уронишь. — злобно выпалил я.

Дальше последовал знатный апперкот, от которого противник не защитился. Как тюфяк полетел в кучу сена. Признаков агрессии больше не подавал. А я развернулся, встретился взглядом со вторым. Лицо его исказилось гримасой злости. Рука потянулась к топору, что висел в петле за поясом.

У меня доли секунды, чтобы успеть его уложить и взяться за третьего.

Глава 2

Тот, что с ножом, стоящий от меня дальше всех, понял — легко не будет. Злобно оскалился. Готовился напасть, но нас разделяло метра три и паренек с палкой в руке. Он не атаковал, смотрел на них, косился на меня, вставшего сбоку. Помощи от него я не ожидал, не похож на опытного бойца. Но отвлечь врага на какие-то секунды — уже хорошо.

А эти двое, злые.

Ближайший мешкал, топор его застрял в петле, не шел.

— Падаль! — Выкрикнул он яростно.

Я воспользовался заминкой, подступил. Противник попытался ударить меня кулаком. Вторая рука все еще тянула оружие, держа его за обух. Настрой был серьезным, убить, не иначе. Но действия совершались медленно, вяло, неуклюже.

Что вы за балованы? Но, какие серьезные! Резать и рубить готовы. Посреди поселка.

Атака бандита не удалась. Я схватил выброшенную в ударе руку. Крутанул. Шагнул вперед.

— Ааа!

— Бэ. Болевой. — Процедил сквозь зубы.

Крик боли, хруст. Сустав сломан.