Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Занесло.

— Ванька, письма где?

— Знамо, где, хозяин. На лошадях, в сумах.

— А лошади? — Что-то я их не приметил, когда изучал обстановку вокруг.

— Так, вон, хозяин, отошли поодаль. — Парень, завершив связывание второго, распрямился, уставился на меня. — Хозяин, с вами все хорошо? Этот гад вам врезал сильно, так.

Он с негодованием пнул того, кто продолжал стонать, держась за сломанную руку.

— Голова кругом идет. Тут помню, тут не помню. — Губы расплылись в улыбке. На память пришла крылатая фраза из советского кино. — Но, терпимо. Как дело было, говори.

— Мы, получается… — Ванька продолжил работу с разбойниками. Поднял за грудки последнего, которого я вырубил апперкотом. Повалил на землю ничком. — В поселок этот въезжать стали, а тута эти трое. Вы думали, встречают, а они грабить нас удумали. Ну и вы…

Он замолчал, глаза опустил, слова искал верные.

— Что я?

В голове зрело понимание, что боярин, тело которого теперь принадлежит мне, был слабым в плане характера. Струсил, скорее всего. По роже получил и помирать собрался.

— Вы с ними поговорить хотели, урезонить, миром обойтись.

— Не вышло. — Я дотронулся до скулы.

И не такие удары я пропускал в своей жизни. Вставал и бил в ответ так, чтобы противник второго уже не мог нанести. Через многое прошел, пока на покой не ушел по возрасту. А на старости лет без командировок опасных жить стал, семьей занимался — внуками и правнуком.

Ванька продолжал говорить, связывая третьего.

— Несмотря на ваше словесное мастерство, хозяин, настроены они были решительно. Напали… — Я продолжал слушать. Было понятно, что слуга подбирает слова, чтобы ситуация звучала не так ужасно, как оказалась на самом деле. Да что я за рохля был? Оружие же есть. От троих не отбился? К людям, к церкви не прорвался? Чудно.

— Вы саблю вынуть не успели, хозяин. — Выдал Иван как-то сбивчиво. — Ну и один охальник вас по лицу ударил. Сильно. Вы отшатнулись, отступились, оступились и пали. А я их палкой вот, к вам не пущал.

— Упал, значит.

Внутри разгоралась злость и негодование.

— Ну а потом вскочили вы и как…

Он разогнулся, уставился на меня. Во взгляде я чувствовал нарастающее недоумение. Не ждал от своего господина таких свершений. Не ожидал и, чем дальше, тем больше удивлялся. А еще поглядывал в сторону приближающихся людей — недоверчиво и с напряжением.

— Ясно.

Я тоже глянул туда. Народ прошел больше половины пути к нам. Метров тридцать-сорок, совсем рядом. Удары колокола прекратились. Раз драка завершена, звонарь решил лишний раз не стараться и не собирать еще какой-то народ.

— Хорошо лошади не разбежались. Ты тут, я сейчас.

— Да, хозяин.

Выбрался под дождь. Моросило слабо, вроде бы стихия унималась.

Кони наши стояли чуть поодаль, метрах в пятнадцати. Спрятались под прикрытие деревьев, чтобы не мокнуть под потоками льющейся с небес воды. Сразу я их не приметил, отвлекся на храм, который меня до глубины души удивил.

Чавк, чвак.

Земля эта еще не знала асфальта и даже щебенки. Деревянные мостовые — это только в крупных городах, а здесь — в грязи бы не утонуть.

Лошадей было три. Мой скакун — черный, достаточно крепкий и добрый, даже для конной сшибки подойдет. У слуги и вьючная похуже, но тоже вполне ничего. Отец меня еще в детстве учил в лошадях разбираться. Он в этом мастак был, не просто так у Доватора служил. Забылось с тех пор многое, но база осталась. Помнил кое-что.

Я погладил коня по крупу, тот фыркнул, стряхнул воду. В нос ударил травяной, с примесью мускуса и навоза, немного землистый запах.

— Хороший, хороший. — Проговорил я спокойно, по-доброму.

Так. Письма.

Ну и где вас искать?

Внутренний голос подсказал — в небольшой седельной сумке, что накрыта дополнительно провощенной кожей, защищающей от дождя. Открыл, увидел два крупных пакета и один, завернутый свиток. Нужен был по ощущениям последний. Я достал его, запрятал под кафтан на груди и двинулся обратно.

Толпа уже почти подступила к навесу, где произошла наша драка с казаками. Преимущественно крестьяне, бедные, ободранные, напряженные. В руках оглобли, сохи и прочий снаряд, который можно пустить в дело в случае опасности. Несколько человек было одето лучше, богаче. Примерно, как те разбойники, что на меня напали. Только вооружены качественнее, у каждого сабля в ножнах на боку. У половины воинов — луки и колчаны стрел.

Я отметил, что до моего кафтана и шапки им было далеко. Даже Ванькина одежда была немного лучше.

Хм, прошлый владелец тела не понимал, что значит маскировка. Не думал сливаться с другими людьми и не выделятся из массы. Для того, кто везет важные письма опрометчивое поведение. Надо исправить.

Дождь стихал. Небо было обложное, низкое, серое, но лить перестало. Лишь ветер сносил капли с деревьев.

Толпа остановилась подле навеса.

Из пришедших людей вперед седлал шаг высокий, худой, даже изможденный, пожалуй, мужчина. На нем был серый кафтан, перепоясанный кожаным поясом, на котором висела сабля с простой, деревянной рукоятью. Шапка с потертым, поеденным молью мехом. Примечательно было то, что все пуговицы, кроме одной, самой верхней, были деревянными, а та красовалась серебряным отблеском.

Я, возвращаясь от лошадей, остановился в пяти шагах от него. Положил руку на эфес, расправил плечи.

— Вы всех гостей так встречаете здесь? В своем Чертовицком?

Он слегка опешил. Я видел, что не ожидал подобного поведения и этих слов от меня.

— Ты кто таков будешь, мил человек. — Проговорил он медленно, выдержав паузу. — И почто гремел, почто казачков побил?

Гремел? Я стрелял? Или слуга мой?

Разберемся.

Толпа за спиной выступившего вперед служилого человека загудела. Еще четверо похожих по одежде и вооруженных длинно клинковым оружием мужчин вышли чуть вперед, заняли место за спиной говорящего от лица поселения. Глаза злые, лица суровые, бородатые, руки на рукоятках сабель, готовы чуть что драться. Выглядели они опытнее тех, кого я уложил под навесом.

Пятеро, да плюс толпа, это не то, с чем бы хотелось схлестнуться. Надо договариваться.

— Я, Игорь Васильевич Данилов. — Смотрел на них, не отводя взгляда, ждал недоброго, был готов действовать, но говорил спокойно. — Приехал я по делу к подьячему Разрядного приказа, местному. Казачки живы. Так, помял их немного. Сами виноваты. Пугнуть меня решили, пошутить, в татей поиграть, видимо. Или шапка им моя понравилась, тут уж не знаю.

Говорил серьезно, без улыбки на лице. Стратегия в том, чтобы не обвинять напрямую известных здесь людей. Мало ли кто они такие, может родня того, кто передо мной сейчас. Сейчас спокойно с толпой все порешаем, а насчет казаков с главным, уже после обсудим, как так вышло со мной и почему.

— К подьячему? Так это я. Яков Ключев. — Тот, кто стоял первым оказался нужным мне человеком. — Что за дело ко мне у тебя?

Отлично, не ждать в такой напряженной ситуации нужного человека. Разберемся здесь и сейчас.

— Яков, не знаю, как по отцу тебя. Письмо я тебе привез из Москвы.

— Из Москвы? — Подьячий проговорил это медленно. Рука легла на эфес сабли. Добавил тяжело. — Значит, из Москвы ты к нам.

Мужики сзади напряглись еще сильнее. Вот-вот сабли потянут наружу. А толпа загудела, словно недовольный рой пчел. Я увидел, что стоявшие сбоку начали понемногу меня обходить. Лица не добрые, напряженные.

Глава 3

М-да, попал. Не в чести здесь у них столица.

Неужели, Смута? Вот это занесло, так занесло. В это время, считай, каждый сам за себя мог воевать.

— Я, человек посыльный. — Окинул их взглядом. — Раз письмо везу, должен передать. Служба такая.

Сделал вид, что не обращаю внимание на угрозу, достал свиток. Показал. Добавил.

— Вот бумага. Вы, люди добрые, если пускать к себе не хотите, право ваше, развернусь и уеду. Закон ваш чту. Но вручить должен.