Железный конь (СИ) - Тыналин Алим

— А кто будет строить? — поинтересовалась Елена Карловна.

— Бригада Семеныча займется земляными работами, — ответил я. — Фундамент и стены — строительная бригада из райцентра. Электромонтаж и сборка оборудования сами, с помощью Кутузова и ребят из мастерских.

— А разрешения? Проект здания нужно согласовывать? — спросил Володя.

— Михаил Михайлович уже договорился с главным архитектором района, — успокоил я. — Для производственного здания площадью сто квадратных метров достаточно упрощенного согласования.

Кутузов отложил паяльник, которым припаивал контакты к макетной схеме управления:

— А испытания как проводить будем? Нужен же план, методика…

— Первое испытание подъем порожнего поддона весом пятьсот килограммов, — объяснил я. — Затем постепенное увеличение нагрузки до номинальных пяти тонн. Проверка всех режимов работы, аварийных ситуаций.

— А если что-то пойдет не так? — осторожно спросила Елена Карловна.

— Тогда будем дорабатывать конструкцию, — ответил я философски. — Любое новшество требует отладки. Главное, что принцип правильный.

Володя встал и прошелся по НИО, останавливаясь у окон, за которыми виднелась звездная мартовская ночь:

— Виктор Алексеевич, а вы не боитесь, что нас назовут мечтателями? Фантазерами?

— Владимир Иванович, — ответил я, откладывая карандаш, — все великие изобретения начинались как фантазии. Паровоз, самолет, космическая ракета. Кто-то должен быть первым.

— Но мы ведь не Циолковский и не Королев, — возразил молодой инженер. — Мы простые сельские специалисты.

— А разве простые люди не могут создавать великие вещи? — поинтересовался Кутузов, не отрываясь от схемы. — Иван Кулибин был простым часовщиком.

Елена Карловна собрала в стопку переведенные страницы:

— Мне кажется, главное не кто мы, а что мы делаем. И делаем для людей, для будущего.

За стеной НИО слышались голоса дежурных скотников, идущих на ночную смену. Жизнь совхоза не останавливалась ни на минуту. Коровы нуждались в уходе, техника в обслуживании, поля в обработке.

— Знаете что, — сказал я, глядя на наши чертежи, схемы, расчеты, — мы создаем не просто подъемник или диагностическую станцию. Мы создаем будущее сельского хозяйства. И если получится, это изменит жизнь тысяч людей.

— А если не получится? — тихо спросил Володя.

— Тогда мы хотя бы попытались, — ответил я. — И это уже немало.

Часы на стене пробили одиннадцать. Время расходиться по домам. Но никто не спешил уходить. Мы сидели в теплом кругу света керосиновой лампы, каждый думал о своем, но все мы были объединены общей идеей.

Создать нечто новое, нечто, что изменит мир к лучшему. Пусть совсем немного, пусть только в масштабах одного сибирского совхоза.

Но начинается все именно так. С мечты, с чертежа, с первого шага в неизвестность.

К половине двенадцатого наша импровизированная конструкторская группа начала расходиться.

Кутузов аккуратно сложил радиодетали в жестяную коробку, погасил паяльник и убрал его в самодельный футляр из фанеры. Володя свернул миллиметровку с расчетами в рулон, перевязал тесьмой и убрал в картонный тубус. Елена Карловна собрала переведенные страницы в папку и застегнула портфель.

— До свидания, Виктор Алексеевич, — попрощался Кутузов, надевая шапку-ушанку. — Завтра продолжим работу над электрическими схемами.

— Спасибо за помощь, Петр Васильевич, — ответил я, провожая их к двери. — Без вашего опыта в электронике диагностическая станция была бы невозможна.

Володя задержался у порога:

— Виктор Алексеевич, а не рано ли мы замахнулись на такой проект? Может, начать с чего-то попроще?

— Владимир Иванович, — сказал я, кладя руку ему на плечо, — если не мы, то кто? И если не сейчас, то когда?

Молодой инженер кивнул и вышел в морозную ночь. Елена Карловна была последней:

— Виктор Алексеевич, спасибо за интересный вечер. Завтра займусь переводом разделов о технике безопасности из немецкой документации.

— Елена Карловна, без вашей помощи мы бы не справились, — поблагодарил я. — Доброй ночи.

Я остался один в НИО. Погасил лампу и направился к двери. Чертежи и расчеты решил забрать домой, хотелось еще раз все просмотреть и доработать детали.

На улице крепчал мороз. Термометр на стене НИО показывал минус двенадцать градусов.

Снег под ногами скрипел особенно звонко, дыхание превращалось в белые облачка пара. Звезды на черном небе сияли с зимней яркостью, Млечный Путь протянулся широкой полосой от горизонта до горизонта.

Идя по тропинке к своему дому, я обдумывал сегодняшний день. Совещание с Ковалевым прошло лучше, чем ожидал.

Согласие на эксперимент получено, земельный участок выделят, препятствий со стороны областного руководства не будет. По крайней мере, пока.

Но Хрущев и Лаптев настроены скептически. Они будут следить за каждым шагом, искать промахи, готовить почву для критики. Нужно работать безупречно, не давать повода для нападок.

Дома я затопил печь, поставил чайник на керосинку и разложил чертежи на столе. При свете керосиновой лампы еще раз просмотрел все расчеты, проверил размеры, уточнил спецификации материалов.

Проект получался амбициозным, но выполнимым. Главное не ошибиться в деталях. Одна просчетная ошибка, один технический сбой, и противники получат повод объявить всю затею авантюрой.

Я пил чай с вареньем из черной смородины, и думал о завтрашнем дне. Нужно будет ехать в райцентр, договариваться со строительной бригадой, заказывать материалы, согласовывать детали проекта с районными службами.

Работы предстоит много, времени мало. К осени экспериментальный бокс должен быть готов и продемонстрировать свою эффективность.

За окном сплошная темень. Тишину нарушал только ровный гул дизель-генератора на электростанции и далекий гудок товарного поезда на железнодорожной ветке.

Обычная мирная ночь в сибирском селе. Но для меня она была полна тревожных предчувствий.

Было уже за полночь, когда я услышал осторожный стук в дверь. Звук показался странным. Слишком поздно для обычного визита, слишком осторожно для экстренного вызова.

Я отложил карандаш, которым дорабатывал схему электропроводки экспериментального бокса, и прислушался. Стук повторился, три негромких удара с паузами.

Подойдя к двери, я заглянул в глазок, который врезал в дверное полотно для безопасности. На пороге стоял Лаптев в длинном темном пальто и каракулевой шапке. В руках у него был небольшой кожаный портфель.

— Кто там? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Виктор Алексеевич, это Николай Павлович, — донесся приглушенный голос. — Извините за поздний визит. Хотел поговорить по душам, без свидетелей.

Я снял цепочку и открыл дверь. Лаптев стоял на пороге, слегка переминаясь с ноги на ногу от холода. Щеки покраснели от мороза, на ресницах блестели крошечные льдинки.

— Николай Павлович, проходите, — сказал я, отступая в сторону. — Чай будете?

— Спасибо, не откажусь, — ответил Лаптев, снимая пальто и аккуратно вешая его на крючок у двери. — Холодно сегодня.

Он прошел в комнату, окинул взглядом разложенные на столе чертежи, но не стал их рассматривать. Присел на стул у стола, положил портфель рядом.

Я поставил чайник на керосинку, достал из буфета банку с сахаром и тарелку с печеньем «Юбилейное». Лаптев молча наблюдал за моими движениями, явно обдумывая, с чего начать разговор.

— Интересно работаете, — наконец сказал он, кивнув в сторону чертежей. — До поздней ночи чертите, рассчитываете. Видно, что дело серьезное.

— Николай Павлович, — ответил я, разливая горячий чай в стаканы с подстаканниками, — любая техническая работа требует времени и внимания к деталям.

— Безусловно, — согласился Лаптев, отпивая глоток чая. — Но понимаете, Виктор Алексеевич, ваши идеи интересные, но слишком радикальные для нашего времени. Министерство может не понять…

Он сделал паузу, давая мне возможность отреагировать. Я молчал, ожидая продолжения.