Бастард Александра 2 (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Это совершивший фланговый обход отряд мидийской конницы напал на лагерь Эвмена. Из того, что я знаю, сейчас наступил самый роковой момент идущего сражения и вообще всей военной кампании, которую когда-нибудь потомки назовут Второй войной диадохов.

Именно на происходящие сейчас события я сделал свою главную ставку. Наступил, можно сказать, момент истины! Либо у меня получится то, что я задумал, либо… Об этом даже думать не хочется. Плана «Б» нет

Я подготовился к этому моменту как мог. Вся моя пехота и конница еще затемно покинули ущелье и стремительным маршем выдвинулись к новой позиции. Чтобы нас не обнаружили, пришлось проделать немалый крюк. От предгорий, где мы скрывались, надо было обойти лагерь Эвмена и выйти к нему уже с юго-восточного фланга. В целях конспирации все это пришлось проделать ночью, а марш войсковых колонн в ночных условиях таит в себе массу неприятных сюрпризов. Именно поэтому во все времена опытные полководцы стараются его избегать.

В темноте очень высок риск растерять свои подразделения. Кто-то остановился, потерял из виду впереди идущих, а затем свернул не туда. Хорошо, если одно подразделение, а если за ним последовали другие… И вот к утру у вас часть войска здесь, другая там, и пока всех собрали, эффект неожиданности потерян, а то и того хуже!

Результат ночных переходов удивлял, порою, даже в двадцатом веке, что уж говорить про нынешние условия. Дорог нет, компаса нет, других ориентиров тоже не видно, поскольку темень — хоть глаз коли. Поэтому я дал указание разведке неоднократно проделать этот путь в светлое время, а в день перед выходом расставить метки и дозоры.

Все это я подробно растолковал Клиту, и он выполнил приказ безукоризненно. Этим парнем я, вообще, доволен! Ему всего девятнадцать, а придирчивости и внимательности к мелочам не занимать. То, что в этом времени взрослеют намного раньше, не секрет, но Клит по своей врожденной осторожности и педантичности даст сто очков вперед любому своему одногодку.

Отбросив посторонние мысли, всматриваюсь в даль и вижу, как часть напавшей на лагерь аргираспидов конницы сгоняет пленников к восточной окраине. Другие же яростно добивают защитников лагеря, тогда как большинство жителей разбегается кто куда, оставляя мидийцам свои шатры на разграбление.

Обороняющие лагерь аргираспиды — это в основном раненые и больные из тех, кто не смог принять участие в битве. Они отчаянно сопротивляются, но их осталось уже совсем немного, а подкрепление с других лагерей не торопится прийти на помощь.

Все это дает мидийцам время буквально зачистить лагерь аргираспидов. Они торопливо собирают все самое ценное из шатров, включая женщин и детей. Добычу грузят на лошадей, а полон гонят своим ходом в пустыню.

Рассматривая этот грабеж, мне вдруг вспоминается, что ту кавалерию, что напала сейчас на лагерь аргираспидов, некоторые источники называли тарентийской.

«Мидийцы не могут быть из Тарента, — мысленно фиксирую несоответствие, — ведь Тарент — город на юге Италии!»

Оборачиваюсь к Энею и задаю ему этот вопрос.

Не отрывая взгляда от разгромленного лагеря, тот в двух словах объясняет:

— В Таренте есть своя военная школа и прекрасная легкая кавалерия. Слава этой школы широко известна по всей Элладе, поэтому у македонян вошло в обиход называть тарентийской любую легкую конницу, вооруженную метательными дротиками или луками.

Объяснение меня полностью удовлетворяет, и я возвращаю взгляд к идущему сражению. Там оставшиеся в остальных лагерях воины наконец-то пришли в себя и выступили для отпора нежданному противнику. Совместными усилиями они стали выдавливать чужаков со стоянки аргираспидов. Мидийцы, особо не сопротивляясь, начали отступать, в то время как их соратники уже успели угнать полон и добычу далеко в солончаковую пустыню.

Вижу, что союзники не стали преследовать отступающего врага. У них для этого нет достаточного количества конницы, да и особого желания тоже. Тащиться в пустыню и погибать ради чужого добра желающих мало.

Оставшихся в живых аргираспидов слишком мало для самостоятельного преследования, и без поддержки других лагерей им остается лишь, сжав кулаки, смотреть, как оставленное на их попечение имущество и жены товарищей уплывают в чужие руки.

Глядя на это, стоящий рядом со мной Эней почти с завистью пробурчал:

— Знатно поживились варвары! У серебряных щитоносцев добра немало. Александр частенько жаловал своих любимцев.

Ничего не отвечая, слежу за отходящими мидийцами. Те не рискуют возвращаться к своим тем же путем, что и пришли. Они сильно наследили, отягощены добычей и теперь, явно, опасаются, что их перехватят. Как и всякий на их месте, они решили действовать наверняка: отойти в пустыню настолько далеко, чтобы потеряться из виду, и уж затем безопасно вернуться к своим.

Пока все идет так, как я и предвидел, исходя из своих прошлых знаний, настоящей диспозиции и логики. Поэтому там, в пустыне, Экзарм уже ждет ничего не подозревающих грабителей, и дело остается за малым — перехватить их и по возможности уничтожить. Хватит ли у Экзарма для этого сил? Вопрос, на который может дать ответ только время!

Пытаюсь навскидку прикинуть численность отряда мидийцев, и выходит семь-восемь сотен легкой конницы.

«У Экзарма всего пять с половиной! — Нервно закусываю губу. — Справится ли он⁈»

У меня есть все основания рассчитывать на это. Во-первых, мои бойцы вооружены на порядок лучше; во-вторых, внезапность! Оба фактора на моей стороне!

Глава 9

Сатрапия Персида, область Габиена, 15 марта 316 года до н.э.

Пламя костра сгущает ночной мрак, высвечивая только сидящие у огня фигуры Энея и Патрокла. Я могу лишь позавидовать их спокойствию, ибо не в состоянии усидеть на месте. Нервное ожидание изматывает душу, заставляя ходить туда-сюда, как зверь в клетке. Известий от Экзарма до сих пор нет, и ждать с каждой минутой становится все труднее и труднее.

«Да черт побери! — крою про себя массагета. — Где его носит⁈ Уже давно все должно было закончиться!»

Вдруг мое ухо улавливает еле слышный топот копыт. Он становится все явственнее и явственнее, и уже нет сомнений — звук приближается. Еще несколько секунд, и окрик часового останавливает всадника. Ночная мгла не дает мне рассмотреть того, кто подъехал, но знакомый рык Экзарма ставит в моих сомнениях точку.

— Экзарм к Гераклу, срочно! — слышится из темноты, и я бросаю нервный взгляд на Энея, словно ища моральной поддержки. «Какую новость принес массагет⁈» — проносится у меня в голове. Грек отвечает невозмутимым выражением лица, и мне сразу становится немножечко стыдно.

«Учись, как надо себя вести на людях, — мысленно бросаю справедливый укор, — и бери пример!»

Выдохнув, мгновенно убираю с лица выражение напряженного ожидания и даже сажусь к костру. Почти сразу же из темноты появляются два стрелка охраны и Экзарм. На лице массагета — кровь, а одежда вся в пыли. Это плохой знак, и я внутренне сжимаюсь в предчувствии дурных новостей.

Жестом отпускаю стрелков и поднимаю взгляд на Экзарма.

— Ну что, говори⁈

Бледное, окровавленное лицо массагета вдруг растягивается в довольной усмешке.

— Порвали мидийцев в клочья!

Не выдержав, вскакиваю и подбегаю к нему.

— Ах ты, черт! Молодчага! — Обхватив широченные плечи степняка, обнимаю его как родного.

Выплеснув так долго сдерживаемые эмоции, отстраняюсь и уже говорю более спокойно:

— Ну, давай, садись к костру, рассказывай, как все прошло.

Экзарм не торопится, наслаждаясь минутой своего триумфа, и я даю ему время на это. Патрокл и Эней тоже ждут, не подгоняя товарища.

Через пару мгновений он все же начинает.

— Все было так, как ты, Геракл, и говорил! Мидийцы вышли прямо на нас. Я на вершине холма распластался, смотрю. Мои бойцы внизу, за холмом! Те нас не видят! — начал он сумбурно. — Подходят ближе, вижу. Впереди сотни три, за ними обоз, следом конных поболе. В общем, воев немало! Полон, в основном, бабы, их гонят пехом.