Про этот случай я помнил из истории и знал, что под атаку Антигона угодили отряды сатрапа Индии Эвдама, и их спасение помогло Эвмену хотя бы на время консолидировать своё разношёрстное войско.
А войско его, действительно, мало соответствовало тому, что принято называть организованной боевой единицей. Вся армия Эвмена состояла из войск отдельных сатрапов так называемых верхних сатрапий, то есть самых восточных из завоёванных земель, таких как Персида, Мидия, Бактрия, Сузиана, Гандара-Индия и ещё нескольких. Плюс к ним у него было ещё около двух тысяч аргираспидов — так называемой пехотной гвардии Александра Македонского.
Все они расположились одним громадным табором вдоль южного склона холма. Причём каждый сатрап встал отдельным лагерем, демонстрируя свою независимость и самостоятельность. Эдакое вавилонское столпотворение, где воины из разных лагерей не могли с уверенностью даже опознать друг друга. Так что неудивительно, что мои разведчики практически беспрепятственно доходили до самых лагерных костров, и никто их не останавливал. Иногда им даже удавалось поговорить с воинами Эвмена. Так выяснилось, что его люди вообще плохо представляют, за кого и за что воюют. Одним просто посулили денег, других согнали насильно, третьих набрали из дружин подвластных племён. Последним вообще было до фени, с кем воевать, лишь бы была добыча.
Слушая эти рассказы, я лишь качал головой, недоумевая про себя:
«Даже удивительно, как это Эвмен в такой кампании сумел продержаться так долго!»
Ни дисциплины, ни общих целей, ни единого командования! В довершение к этим сведениям я знал из прошлого, что собравшиеся здесь сатрапы отказались подчиняться Эвмену как главнокомандующему. Они полностью проигнорировали указ Полиперхона и Олимпиады о назначении того стратегом всей Азии. Дабы удержать сатрапов вокруг себя и не дать им разбежаться, Эвмену пришлось придумать коллективное командование. Каждое утро все полководцы крупных соединений собирались у него в шатре и решали, как будут действовать в этот день. В общем, у батьки Махно порядка и то было больше!
Голос Энея отвлек меня от размышлений.
— Антигон начал первым! — негромко произнес грек, и я перенес все внимание на поле боя.
Там правый фланг Антигона ожил, и передовые отряды кавалерии двинулись вперед! Вскоре, набирая ход и растекаясь лавой, пошли в атаку и большие массы конницы. По данным разведки, всю легкую кавалерию Антигон доверил сыну Деметрию, а себе оставил только агему (личная конная гвардия царя или полководца) из четырех сотен тяжелых всадников.
Отмечаю хорошую выучку конницы Деметрия, которая, порубив по ходу лучников, просочилась сквозь редкий строй слонов и ударила по запаздавшим с атакой сотням персидского сатрапа Певкеста. У того с выучкой оказалось из рук вон плохо, и «гордые» всадники Персиды бросились бежать, даже не оказав серьезного сопротивления.
— Да уж, — озадаченно отреагировал стоящий рядом Эней, — начало для Эвмена, прямо скажем, неудачное.
Это видно уже всем, поскольку бегство Певкеста буквально ополовинило весь левый фланг Эвмена. Тот, надо отдать греку должное как стратегу и воину, не запаниковал в такой критической ситуации, а сам возглавил контратаку.
На фланге завязалась упорная сеча, а чуть правее центра, обходя македонскую фалангу, ударили аргираспиды. Их атака пришлась на ряды пантодапов (иррегулярное, набранное отовсюду ополчение) и буквально разметала их. Даже отсюда, издалека, хорошо видно, что спаянные мастерством и выучкой ветераны буквально рвут на части плохо вооруженных новобранцев.
— Один, один! — оценил происходящее Патрокл, а я лишь молча покачал головой.
Не всё было так очевидно. Слоны с обеих сторон завязли в боях между собой, словно позабыв, для чего их сюда вообще привели. Проломившие центр Антигона аргираспиды сильно оторвались от своих, тогда как их левый фланг проседал под давлением конницы противника.
Несмотря на отчаянное сопротивление всадников Эвмена, численное превосходство кавалерии Деметрия давало себя знать. И это ещё не вступала в бой агема тяжёлой кавалерии самого Антигона.
Мысленно отмечаю все эти моменты, как и то, что главная пехотная сила обеих сторон — фаланги — до сих пор стоят без движения. Оба полководца держат их как крепости, цементирующие весь фронт и не позволяющие врагу развить свой тактический успех.
В этот момент Экзарм касается моего плеча.
— Смотри, смотри! Пошли!
Я уже и сам вижу, что мидийская конница Пифона пошла в атаку. Основная ее масса связала боем слонов и кавалерию противника, тогда как треть, скрываясь за облаком поднятой пыли, пошла еще левее, обходя закипевшее сражение.
Оборачиваюсь к Экзарму и ограничиваюсь одним словом:
— Пора!
Тот тут же бросается к лошади и одним прыжком взлетает в седло. Перед тем как пустить коня в галоп, он поймал мой жесткий взгляд и довольно оскалился:
— Все помню! Все сделаю как надо!
Бросив последний взгляд на поле боя, вижу, что осторожность Эвмена взяла в нем верх и он уже трубит отступление.
«Что ж, разумно! — мысленно одобряю действия грека. — Отойти, перегруппироваться и с утра начать все по-новой!»
Подумав так, тут же добавляю со злым сарказмом:
«Вот только для разумной стратегии нужна настоящая армия, а не этот сброд!»
Жестом подзываю Арету, и она подводит мне Атиллу. Для предстоящих дел нужен злой жеребец; философ и умняш Софос не подходит, так же как и Гуруш. Поэтому в стремянных сегодня Арета, и она прям светится от счастья.
Запрыгивая в седло, не могу не проворчать про себя по-стариковски:
«Чего ты радуешься-то, дура! Вот башку тебе срубят…!» — Не продолжая мысль, тыкаю Атиллу пятками и срываюсь с места в галоп.
За мной сразу же пристраиваются Эней, Патрокл и тетрархия (полусотня) охраны из илы Борея.
* * *
Не останавливаясь, скачу мимо выстроенных синтагм наёмников. Пехота стоит в боевом порядке с самого утра и уже притомилась. Поэтому моё появление воспринято с оживлением: раз Геракл приехал, значит, скоро начнётся!
Краем глаза вижу, как Патрокл придерживает коня и спрыгивает на землю. К нему сразу же подбегают два хилиарха с докладом. (Хилиарх — командир хилиархии — подразделения в четыре синтагмы. Полный состав хилиархии — 1024 воина.)
«Вот, видишь, всё идёт хорошо! — мысленно успокаиваю взвинченные до предела нервы, попутно отмечая, что конница уже начала выдвигаться. — Экзарм молодчина! Теперь главное, чтобы всё получилось!»
Не снижая хода, гоню Атиллу на вершину холма и спрыгиваю с седла. Эней спешивается вслед за мной, и Арета сразу же принимает у нас поводья лошадей.
Сейчас мы на вершине холма, что в десяти стадиях (около двух километров) южнее лагеря армии Эвмена. Для большего понимания скажу, что это уже на другом фланге и глубоко в тылу идущего на северной стороне холма сражения. С этой позиции самой битвы не видно, зато отлично просматривается огромный лагерь союзных Эвмену войск. Там пока всё тихо и спокойно, но стоящий в воздухе гул и висящее над горизонтом облако пыли напоминает каждому о зыбкости бытия и идущей совсем рядом кровопролитной битве.
Даже отсюда из общей массы всевозможных шатров, шалашей и навесов можно легко выделить ставку главнокомандующего. Она окружена ровными рядами белых палаток — это расположение аргираспидов. Тут чувствуется порядок и старая школа.
Вся остальная часть южного склона выглядит не так образцово. Светло-серые пятна шатров и палаток разбросаны хаотичными пятнами, словно весь холм засижен огромной стаей чаек.
Сам бой, идущий на противоположном склоне, меня уже не интересует — его финал я знаю. Сейчас всё моё внимание приковано к лагерю аргираспидов. Он — самый крайний в длинной, вытянувшейся с запада на восток полосе палаток. Спутать его с другими невозможно, и не только по ровным, как по линейке, рядам. Гораздо больше на этот момент выделяет его начавшаяся в лагере суматоха и первые пожары.
