Экс на миллион (СИ) - "Greko"

— Спиридон Харитонович! К чему упорствовать? Так и будете прятаться? Мы никуда не торопимся. Впрочем, дело ваше. Можем и супругу вашу позвать, чтобы придать вам смелости.

Неровня не желал слушать доводов разума. Все также пялился в стену и лишь заелозил по окаменевшей Василисе, будто хотел, втеревшись в ее тело, навсегда исчезнуть из этого мира.

— Мне больно, Спиричка! И страшно, — взмолилась бедная мещанка. — Будь ты мужчиной, реши эту ситуацию.

— И правда, Вашбродь, как-то не по-мужски прятаться меж высоких грудей и пышных бедер вашей пассии. Еще один снимочек — и все придет в норму, обещаю, — участливо посоветовал неизвестный.

Врио исправника сдался. Приподнял голову, чтобы взглянуть в глаза мерзавцу. Снова магниевая вспышка. Когда Спиридон проморгался, он увидел, что на стуле, где прежде была разложена его форма, расселся молодой господин в соломенной шляпе. Он чистил ногти на правой руке острием огромного тесака, ясно давая понять, что не время геройствовать и вступать в бой за честь дамы. Да и боец из Неровни никакой. Его сабля — подарок от городских купцов 2-й гильдии — валялась на полу вместе со сброшенными со стула темно-зеленым сюртуком с одной петлицей на воротнике и барашковой шапкой с золотым прибором. Эту неуставную саблю любвеобильный полицай в первый и последний раз вынимал из отделанных золотом ножен, когда ему ее торжественно вручали. Револьвера он не носил. Да и зачем ему оружие? В тихом сонном Белеве, где купцов было больше, чем мастеровых, жизнь текла размеренно и неспешно. В городе даже отсутствовал полицейский пристав. Его обязанности выполнял все тот же Неровня, заменявший отбывшего в бессрочный отпуск по болезни уездного исправника.

— Что вы хотите? — хмуро и дерзко спросил Спиридон Харитонович.

— Сущую мелочь! Вовсе для вас необременительную. Вам надлежит исчезнуть на три ближайших дня из города, по возможности, прихватив с собой побольше полицейских чинов.

— Чтобы вы устроили грабежи и погромы⁈ — вскинулся Неровня и уселся, свесив ноги с кровати и уже не стесняясь своей наготы.

— Вовсе нет, милейший! Возьмите подштанники, — «соломенная шляпа» протянула нижнее белье помощнику исправника. Пока тот облачался, незваный гость продолжал объяснять расклад. — Грабежи, разбой — это не наш метод. Никакого уличного насилия. Никакой крови. За это можете быть спокойны.

— Так что же вам нужно, негодяи?

— Маленький сбор на дело революции. Добровольный! — главный «негодяй» внушительно потряс своим здоровенным ножом, заставив Неровню несколько поумерить обличительный пыл.

— Так вы революционеры!

— Вы очень догадливы, капитан Очевидность!

Хотя по Табелю о рангах 8-й класс соответствовал званию капитана, Неровня почувствовал себя задетым. Но в перебранку вступать не решился. Лишь уточнил:

— Что будет с фотографиями?

— Как что? Напечатаем. Хотите открытку на толстом картоне? Или что-то художественное в овальной рамке? Единственное, что не обещаю, так это адреса фотоателье на обратной стороне. Наш фотограф — большой спец по порнографическим карточкам, но афишировать свое мастерство — не в его правилах.

— Прекратите свое зубоскальство! Не нужны мне ваши открытки. Дайте гарантию, что, если я выполню ваши условия, фотографии исчезнут.

— За гарантиями — это вам в страховое общество «Россия», что в старой столице, на Лубянке. Вам придется довериться своей интуиции и простому соображению: к чему мне ваши изображения в стиле ню? Я, знаете ли, не любитель подобных штучек. Через несколько дней, когда вы вернетесь обратно, жизнь войдет в привычную колею.

… Я — а кто же иной мог быть тем негодяем в соломенной шляпе и с ножом Боуи? — вышел из дома мещанки Василисы. С наслаждением потянулся. Оглядел пустынный город с его каменными и деревянными домами, крепкими лабазами, уютными церквями, раздолбанными мостовыми и пасущимися у Оки коровами. Белев, погруженный в приятный послеобеденный сон, еще не знал, что в городе сменилась власть. Что он теперь в моих руках. Все его 28 купцов 2-й гильдии и шесть сотен 3-й.

А все началось в Москве, на квартире Пузана, когда я пришел за паспортом и разговором о налете на банк.

— Экспроприация? — удивился главвор, не спеша объявлять мне приговор за поддельный вид на жительство. — Удивительно, как совпало. Только что явился ко мне студент с точно таким же предложением, но масштабом повеселее.

— Он предложил экс? — уточнил я.

— Да, именно так и назвал. Понапридумывали новых словечек, — неодобрительно покачал головой Пузан. — Твоя идея, солдатик, с налетом на банк — очень сырая. Во-первых, не в моих правилах гадить рядом с домом. Очень не хотелось бы, чтобы здесь, в Зарядье, устроили большой шмон. Люди меня не поймут. Во-вторых, полиция в городе еще очень сильна и настороже. Начались забастовки рабочих, и Бог знает, что будет дальше. Быть может, скоро наступит анархия, и вот тогда придет наше время. А пока рано. В-третьих и главнее всего, никто не видел тебя в деле. Люди говорят, что у тебя есть ветошный кураж, но я-то знаю, каково это стоять под револьверами легавых…

Я усмехнулся. Знал бы Пузан, через что я прошел! Пулям, картечи и шашкам не кланялся. Смерти смотрел в лицо сотни раз. Но он в своем праве: главвор действительно не видел меня в деле.

— Ты не усмехайся, Вася. Я вижу, что тебе записать ножичком человека — плевое дело. Но сам же говорил: я не вор. Это мы едим прошеное, носим брошенное, живем краденым. А ты? Иван с Волги?[1] Сможешь нарезать винта от борзого? Или так все подготовить, чтоб как по маслу прошло?

— Объясни, что хочешь.

— Предложил студент аферу невиданную. Еще никто так не делал. Хочет раком целый город поставить и потрясти купчин за мошну. Он уже в Москве провернул нечто подобное. Рассылал письма с угрозами: мол, так и так, гони лавье на революцию, не то взорвем магазин. И ведь кое-кто купился, отстегнул на карман. Но не все. Несколько раз чуть не попался. Так что верным такое дело не назовешь.

— С несколькими — и то не прокатило. А тут целый город. О каком хоть речь?

— О Белеве в Тульской губернии. Он к нему давно присматривался. Даже ездил туда жалом поводить. Рассказывает, что менты там — сонные мухи, а купцов — видимо-невидимо. И все, как на подбор, лохи.

— Без лоха и жизнь плоха? — подыграл я Пузану, сообразив, что интерес к Белеву возник после знакомства Бодрого с Робким.

— Точно! — рассмеялся он. — В общем, Вася план такой…

Идея была в том, чтобы взять на понт все купеческое сообщество. Припугнуть нескольких, разослать письма остальным и собрать по максимуму у испугавшихся. Если вмешается полиция, дать ей бой. Или попытаться ее нейтрализовать, прихватив на любовнице местного исправника, вернее его помощника, заменявшего начальника.

Я послушал. Кое-что прикинул к носу.

— Понтоваться так понтоваться, но только по моим правилам!

— Растолкуй!

— Никакого, как вы говорите, клюквенного кваса, то есть, без крови. Нужно несколько бомб. Пистолеты. И фотоаппарат.

— Давай подробности. А за бомбы и стволы не беспокойся. Студент берется все решить.

Изложил.

— Может, и прокатит, — задумчиво молвил Пузан. — Так никто раньше не делал, но новые времена — новые возможности. Отчего бы и не попробовать?

— Тем более, для тебя никакого риска. На меня все хочешь скинуть.

— Не зовут вола пиво пить, зовут вола воду возить!

— Меня волом считаешь?

— За тобой должок. Тебя я принял, обогрел, обласкал, ксивой снабдил. Варнацкое слово на варнацкую честь: справишь работу, за паспорта денег не возьму. Но мотю — долю, по-нашему — мне отстегнете в четверть.

— Люди нужны. Вдвоем с Беленцовым не управимся.

— Заберешь с собой молодых. Изю и Осю. Пора их к делам привлекать. Шустрые. Выпусти с ложками в поле на воробья — загоняют!

Я отчетливо понял, что Пузан не верит в успех предприятия и серьезных людей мне не даст. Но готов поддержать на первоначальном этапе, сведя подельников вместе, важно понадував щеки и этим ограничившись. А дальше — как вывезет. Срастётся — он в прибыли. Не срастётся — умер Максим, да и хрен бы с ним. Умирать я не собирался.