Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Вы останетесь со мной? — спросил я, набравшись смелости.

— В качестве кого? Служанки, отравительницы, проститутки?

— Хватит, — я опустил кружку на стол. Она ударилась громче, чем я бы сам хотел. Миледи вздрогнула, будто боясь, что я её ударю. Я покачал головой.

— Я и сама не знаю, что я такое, Шарль, — продолжила девушка. — Я думала, что у меня нет сердце, но пожалела умирающего старика. Думала, что готова умереть, но сбежала с вами.

— Вы всего лишь такой же человек, как и мы все, Анна. Ешьте сыр.

— Так… в качестве кого вы предлагаете мне остаться?

— Да мне плевать, Анна. Кого захотите, только… останьтесь с нами.

Девушка отвела взгляд и несколько секунд смотрела на догорающие в камине поленья. Я вздохнул, встал со стула и подошёл к огню. Забросил ещё пару небольших деревяшек, поворошил угли старой кочергой.

— Чего вы от меня хотите? — спросила Миледи.

— Чтобы вы начали новую счастливую жизнь, с людьми, которые примут вас такой, какая вы есть, — пожал плечами я.

Анна де Бейл промолчала. Тогда я встал, положил кочергу на месте и повернулся к девушке. Она смотрела в пол, словно размышляя об этом.

— Хочу, чтобы вы себя приняли, в конце концов, — сказал я.

На выстланный травой пол упали капли слёз. Я подошёл к Миледи и осторожно прикоснулся к её спине. Девушка не одёрнулась, но и взгляда не подняла. Тогда я неловко погладил ей несколько раз, а затем, опустился на корточки рядом с ней.

— Захотите, будете моим другом. Захотите, просто служанкой. Захотите, станете моей женой.

— Зачем вы так жестоко шутите, Шарль, — едва слышно сказала Миледи.

Тогда я взял в руки её лицо и чуть приподнял. Наши взгляды встретились, и я осторожно приблизился, давая девушке возможность меня оттолкнуть или попросту отвернуться. Но Анна лишь смотрела прямо мне в глаза, пока мои губы не коснулись её. Еще несколько преступно коротких секунд мы целовались, и тепло разлилось по моему телу.

С трудом оторвавшись от губ Миледи, я с улыбкой прошептал:

— Я бы никогда не стал шутить с женщиной, способной меня отравить.

Миледи рассмеялась, впервые по-настоящему радостно, за всё время нашего знакомства. А потом какая-то сволочь постучала в дверь!

— Шевалье д’Артаньян! — раздался мужской голос. Знакомый, но так сразу я его опознать не мог.

— Вы чертовски не вовремя, будь вы хоть сам король! — зарычал я. Миледи смущённо улыбнулась.

Я поднялся на ноги и подошёл к двери. Часть меня надеялась на то, что это очередные убийцы. Тогда я мог бы с ними быстро разделаться и вернуться к женщине, о которой я не переставал думать с самой Фландрии. Взяв в руку кочергу, я открыл дверь. На пороге стоял Франсуа Ларошфуко.

— Зачем вам кочерга? — смутился мужчина.

— Закончить начатое, — буркнул я. — Какой чёрт вас принёс?

— Деликатная просьба от одной особы, о которой мы с вами говорили на кладбище.

Я на секунду опешил. На кладбище у церкви Сорбоны мы говорили о Её Величестве Анне Австрийской.

— Вы с ума сошли⁈

— Пожалуйста, шевалье, это дело правда очень важное, — Ларошфуко перенёс вес на здоровую ногу. Стоять ему явно было нелегко.

Я вздохнул.

— Если это связано с подвесками, Франсуа, я прямо здесь изобью вас кочергой.

Ларошфуко побледнен и отступил на шаг. Его глаза расширились, и он сказал:

— Как… как вы узнали? Кто вам сказал⁈

Я только покачал головой.

— Подождите минуту, я возьму шпагу, шляпу и плащ.

Со всей этой кутерьмой, моё посвящение в мушкетёры откладывалось снова и снова. Хотя я и надеялся поскорее надеть голубой плащ с крестом, пришлось довольствоваться формой гасконского кадета. Попрощавшись с домашними и обменявшись очень теплыми взглядами с Анной, я отправился следом за Ларошфуко.

Раненный (и хромающий) Франсуа приехал на карете, куда мы и уселись. Несколько минут мы молчали, а потом мужчина заговорил:

— И всё-таки, как вы узнали о подвесках?

— Просто интуиция, — соврал я.

— Кто-то всё-таки проболтался, — сокрушенно покачал головой Ларошфуко, и мы снова замолчали.

Карета привезла нас совсем не в Лувр, как я ожидал, а в небольшой особнячок. В глаза не бросалась какая-то помпезная роскошь, но выглядел он очень ухоженным и солидным. Самым солидным была грандиозной высоты стена, отделяющая двор особняка от улицы. Мы выбрались из кареты и направились в занесённую снегом беседку, что стояла во дворе.

Королева Анна ждала нас там, кутаясь в меховой палантин. Руки она прятала в такую же меховую муфту. Женщина выглядела уставшей и осунувшейся, при этом полноватой. Но при виде меня она смущённо улыбнулась, и это сразу же скрасило её облик. Всё ещё не Алиса Фрейдлих, должен признать, но харизмой Анна обладала

— Шевалье, я так рада, что вы пришли, — сказала Королева и я, не без волевого усилия, встал на колено.

— Ваше Величество.

— Встаньте, встаньте. Прошу вас, шевалье, я и так готова провалиться сквозь землю.

Я встал и поглядел на Её Величество, совсем недавно желавшую мне смерти. Ларошфуко деликатно отошёл к воротам и встал там, опершись о стену.

— Я хочу попросить вас о деле очень важном, и очень секретном, — после короткой паузы сказала Королева.

Глава 9

Несколько секунд я смотрел на Её Величество, не решаясь что-то сказать. Ларошфуко, стоящий у стены, тихо закашлялся. Тогда я выдавил:

— Почему меня?

— Вы благородный человек. Человек своего слова и чести, — начала Анна Австрийская. Будучи к тому же ещё и человеком стальной воли, я поборол соблазн закатить глаза.

— То, что я здесь и меня не пытаются убить, Ваше Величество, делает и вашего помощника человеком чести, — нашёл я самый дипломатичный ответ.

— Вы сохранили жизни тем испанцам, что сдались вам в плен, — сказала Королева. — И вы не выдали меня Людовику, хотя, после всего что случилось, он бы вам поверил.

Я промолчал. Как бы лично я не относился к Анне, она всё ещё оставалась моей королевой. Как я и говорил Ларошфуко, тогда на кладбище Сорбонны, моя шпага и жизнь принадлежат ей.

— Мне нужно, шевалье, чтобы вы отправились в Англию. Там похоронен один отвратительный мужчина, которому хватило наглости украсть то, что принадлежит мне.

— И мне нужно искать имущество покойного? Может вам всё-таки подойдёт легист или…

— Шевалье, — Анна понизила голос. — Его похоронили с подвесками, что подарил мне Людовик. Я точно знаю, я много заплатила за эту информацию. Негодяй сорвал их с меня, когда мы ехали в Амьен и сбежал с ними.

— А сейчас эти подвески внезапно понадобились потому что?

— Потому что я хочу восстановить отношения с мужем, — опустив голову, произнесла Анна. — Потому что моя драгоценная Мари мертва, и у меня больше никого в этом мире не осталось. Кроме сына, мужа и, может быть, Франсуа.

«Ну вы чаще с Франсуа по подозрительным особнякам инкогнито разъезжайте, тогда ещё и мужа не останется», — чуть было не сказал я, но в очередной раз, проявил чудеса выдержки и силы духа. Королева восприняла моё молчание как знак, чтобы продолжить.

— Прошу вас, шевалье. Ради моей семьи и счастья Людовика. Я знаю, что моя просьба будет отвратительна любому христианину, но я буду молиться за вас каждый день, если вы согласитесь. Пожалуйста, отправляйтесь в Портсмут. Раскопайте могилу этого негодяя Бекингема.

— Почему вы не наймёте могильщика?

— Вы знаете, шевалье. Красный… то есть, Его Преосвященство… однажды сказал мне, что по-настоящему довериться можно лишь тому, кто уже держит твою жизнь в своих руках. Я была уверена, что он говорил о Господе.

Королева посмотрела на меня с надеждой. Где-то за моей спиной едва слышно скрипнул снег. Я, отчего-то, не обратил на это внимания.

— Я знаю только, что я не стану предпринимать ничего, за спиной вашего мужа, — сказал я.

За моей спиной раздался тихий смешок. Я обернулся. Его Величество и Мазарини, черт его знает каким образом, уже стояли во дворе. Кардинал дважды хлопнул в ладоши. Людовик подошёл к нам. Я снова опустился на колено и снова снял шляпу.