Путь к славе (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Я не сразу понял, почему «красноказачьи» — и только потом где-то на задворках памяти всплыло, что 4-й кавалерийский вплоть до 1938-го именовался 1-й конным корпусом Червонного казачества…

— Это что касается нас. На центральном участке фронта комдив Чуйков, получив резервы, выбил немцев из Березы-Картузской — но у Кобрина немцы ввели в бой панцеры 3-й танковой дивизии и часть отремонтированных машин 10-й танковой. В обороне враг очень крепок — в то время как у Чуйкова танков уже не осталось, а в 23-м стрелковом корпусе их изначально не было. Командующий немцами генерал Гудериан очень умело маневрирует резервами, используя Кобрин как транспортную развязку — не позволяя группе Чуйкова соединиться с 23-м стрелковым… К сожалению, Василий Иванович, что называется, сделал свой ход — получив подкрепления. Но вскоре получит подкрепления из-под Варшавы Гудериан — и тогда, чувствую, придется нам откатиться к самой границе.

Прервавшись на мгновение, Николай Федорович негромко воскликнул:

— Совсем забыл! Под Белосток немцы перебросили дивизию панцерваффе «Кемпф» — поспела она как раз к тому моменту, когда 15-й танковый корпус комкора Болдина разбил пехотную бригаду «Лётцен» и занял город. Встречное танковое сражение развернулось западнее Белостока — но немцев крепко поддерживает авиация, «лаптежники» сбрасывают свои бомбы с пикирования со снайперской точностью…

В палате повисло тягостное, какое-то неудобное молчание — так что я решился задать беспокоящий с самого начала разговора вопрос:

— Во вчерашнем выпуске «Красной звезды» прочел, что наша кавалерийская группировка вступила на землю Восточной Пруссии — и, прорвав оборону немецких пограничников, двинулась к Летцену. Но в новом выпуске от 28-го числа об этом ударе нет ни слова.

Николай Федорович недовольно дернул щекой:

— А говорить-то и нечего. Пехотную бригаду ландвера, что должна была прикрыть границу, немцы давно уже ввели в наступление — но у них остались бронепоезда «защиты линий», и те замедлили продвижение боевой группы. В Восточной Пруссии еще перед Первой мировой настроили рокадных железных дорог для удобства маневрирования на случай русского вторжения… Вот по ним два бронепоезда как раз активно маневрируют — подлетят поближе к вырвавшимся вперед кавалеристам и обстреляют колонну из пушек и пулеметов! А пока наши развернут собственные орудия, немцы уже назад откатились, вышли из-под ответного огня… Кроме того, враг заранее сформировал пару батальонов ландвера из числа ветеранов германской — как только наши войска приблизились к Сувалкам. А с началом наступления фрицы спешно перебросили к Летцену также и сводный полк моряков из Пиллау…

Сделав короткую паузу, Ватутин продолжил:

— Конечно, ландвер, моряки и легкие бронепоезда не смогли бы остановить полнокровную кавалерийскую дивизию и два батальона «быстрых танков»! Но сегодня немцы перебросили из-под Варшавы значительное число освободившихся бомбардировщиков… И после массированного удара с воздуха 36-я кавалерийская более не может вести наступательные действия — а 7-й дали приказ не отход. Такого мощного налета командование ВВС не ожидало — и толком прикрыть конно-механизированную группу имеющимися истребителями наши не смогли.

Мы вновь немного помолчали, думая каждый о своем — но, кажется, я уловил самую суть:

— Значит, Николай Федорович, бомберы из-под Варшавы «освободились»?

Комдив нехотя кивнул:

— Да. Сегодня Варшава капитулировала… Не сумев добиться полного превосходства в воздухе боях с нашими «ястребками», немцы решили дожимать польскую столицу. Ведь мало того, что Варшава сковала значительные силы врага — так она еще и плечо всех поставок увеличивала едва ли не вдвое! Как никак, крупнейший дорожный узел в самом центре Польши… Но оставив на фронте истребительную авиацию, немцы перебросили к Варшаве свыше пятисот бомбардировщиков — и массированные налеты вкупе с обстрелами двух тысяч тяжелых орудий вынудили гарнизон капитулировать.

Немного помолчав, Ватутин с горечью в голосе добавил:

— Последствия падения польской столицы мы теперь только начинаем ощущать. И усиление ударов с воздуха — это только первая ласточка… Теперь под Белосток двинулся 1-й корпус 3-й армии, а на помощь Гудериану 26-й армейский. На юг немцы развернули 16-й моторизованный корпус в составе двух танковых дивизий — а первую легкую уже начали перебрасывать в Румынию.

— В Румынию?

Короткий, утвердительный кивок:

— Да. После отречения Кароля генерал Антонеску возглавил националистическое правительство Румынии в качестве премьер-министра. Требования советской стороны о соблюдение нейтрального статуса и запрете транзитного пропуска сквозь страну немецких войск румыны твердо отвергли… А уже сегодня Антонеску подписал Тройственный пакт и дал согласие на ввод вермахта под предлогом защиты нефтяных месторождений.

Комдив тяжело вздохнул:

— Румынам ведь до Одессы ведь рукой подать — а еще с территории Румынии можно нанести фланговый удар в тыл Украинскому фронту. Какими паршивыми бы ни были румынские солдаты — но их кавалерия-рошиоры вкупе с танкистами и моторизованной пехотой вермахта натворят дел! А наша граница с Румынией пока прикрыта лишь погранцами…

— Да и румынская нефть обеспечит немцев едва ли не иссекаемыми запасами топлива, верно? Николай Федорович, правильно ли я понимаю, что мою бригаду перенацелят на юг?

Ватутин утвердительно смежил веки и легко улыбнулся:

— Правильно, Петр Семенович. Формируется еще одна армейская группа из состава 24-лтбр и 5-й кавалерийской Шарабурко. Вас будут спешно пополнять танками и личным составом — а помимо того, командование перебросит на границу две стрелковые дивизии с Кавказа. Возможно, общее руководство мне придется взять на себя… Скажите, товарищ комбриг, есть у вас какие соображения, пожелания, просьбы?

Я едва ли на койке не подпрыгнул:

— Так точно, товарищ комдив! Прежде всего, нужно обсудить штаты. Недопустимо, чтобы моя танковая бригада осталась без своевременного подвоза топлива, как подо Львовом! А также без собственного зенитного прикрытия, без приданной бригаде пехоты — и гаубичной артиллерии. Сами по себе на одних танках мы много не навоюем — по крайней мере, против немцев.

Прервавшись на мгновение, я быстро закончил:

— Да! И пехота мне нужна моторизованная, на грузовиках.

Комдив обескуражено покачал головой:

— Петр Семенович, ну и запросы у вас! Право слово… Начнем с последнего — грузовых машин у нас дефицит, а вместо пехоты вас поддержат всадники Шарабурко.

Я отрицательно покачал головой, твердо ответив:

— Не пойдет. У Шарабурко должны быть свои задачи, у танкистов свои. Вы только что очень правильно говорили, что танкисты наносят главный удар, прорывают вражескую оборону — а в прорыв идет кавалерия… В 5-й кавалерийской ведь будет свой танковый батальон, так? Вот в таком случае, выделите в мою бригаду хотя бы один кавалерийский полк, что будет именно мне подчиняться. И если не дивизион, то хотя бы полнокровную батарею гаубиц — и грузовые машины под них! Возьмите польские трофеи, если наших не хватает.

Немного подумав, Ватутин коротко отозвался:

— Добро.

Но если Николай Федорович думал, что отделался, то он явно ошибся!

— Кроме того, на каждый танковый батальон мне нужна хотя бы одна батарея мобильных зениток. Пусть три машины с пушками в кузовах — и еще одна с крупнокалиберным пулеметом.

У комдива аж глаза расширились от моей наглости — но я прервал его вопрос жестом руки:

— 29К! Зенитная моторизованная установка на шасси ЯГ-10. Что им в Московском военном округе делать, если их создали именно для того, чтобы сопровождать танковые колонны? Запросите их для войсковых испытаний, в конце-то концов… Сами же понимаете, что на территории Румынии продвижение наших ударных частей постараются остановить ударами с воздуха! И тогда повторится как в Пруссии — когда одними только бомберами нас и задавят… А что касается крупнокалиберных пулеметов на зенитных станках — то это вещь крайне необходимая. Счетверенные «Максимы» винтовочного калибра против германских бомберов оказались неэффективны — а вот крупнокалиберные польские «Гочкисы» против «лаптежников» воевали нормально. Можно трофеи использовать, можно запросить четыре отечественных «ДШК» на бригаду — разве я о многом прошу?