— Огонь-то? Да. Неприятный. Одно хорошо — из-за сильного ветра опасные газы не застаиваются.
Ефим покосился на этого молодого барина, не веря своим ушам.
Вон — идет.
Если не улыбается, то в приподнятом настроении. И его, казалось, совсем не волнует происходящее вокруг. Ну горит и горит…
Несколько раз мимо пробегали люди.
Что-то кричали.
Не все. В основном женщины и дети. Мужчины все попадались какие-то угрюмые.
Проехала коляска.
Еще одна.
Еще.
— Лев! Ты? — окрикнул знакомый голос.
Юноша обернулся на звук и улыбнулся.
— Доброго дня, Сергей Павлович.
— Какого к черту доброго? Ты ума лишился, что ли⁈
— Так это пожелание. Дерьмо оно и так найдется. Вон его сколько вокруг.
— Тоже верно. — кивнул губернатор. — Ты чего тут делаешь?
— К университету иду. Может, помощь нужна. Пожар же. Мыслю, что если момент не упущен и студенты могут навалиться, то дома поблизости можно если не разобрать, то завалить. Тогда огню сложнее перекинуться будет.
Шипов нервно дернул щекой.
— Там ад, — махнул он рукой. — Мой дом вот-вот загорится.
— Его спасали?
— Заборы разбирали[1]. Водой обливали.
— Да какая вода? — улыбнулся Лев. — На таком ветре и жаре она испаряется с невероятной скоростью. Тут лить без толку, если без парового насоса, и чтобы потоком сразу из реки. Что там прольют? Слезы. Да и забор не поможет. Дома валить надо.
— Зачем⁈
— Когда целый дом горит — пламя высоко поднимается. И его ветер дальше отклонить может. Да и угли разлетаюсь по большему радиусу. Если засеку делать из разобранных или заваленных домов — отрежем огонь. Песком бы их еще просыпать поверх или хотя бы землей. Даже на ладонь — уже дело.
Сергей Павлович несколько секунд пожевал губы.
Скривился нервно.
И выкрикнул:
— Садись. Поехали.
— Я со слугой.
— К кучеру! — скомандовал Ефиму генерал. И тот подчинился быстрее, чем сообразил. Очень уж характерный голос пробудился в Шипове. Словно тот снова — под Малоярославцем или на Бородино. Чему огонь, бушующий повсюду, очень способствовал.
Коляска губернатора развернулась и покатилась обратно. В самое пекло. К явному неудовольствию коня. Но пара ударов кнута и он смирился со своей участью. Косясь, впрочем, на людей недобрым взглядом.
— Эй! — едва минуту спустя крикнул Шипов, увидев человек пять, что тащили какие-то вещи. — Все бросайте и за мной!
— Но ваше высокопревосходительство, — замямлили эти бедолаги.
— Бросайте, говорю! За мной! — вновь скомандовал он, и кучер тронул коляску. Только уже помедленнее. Чтобы люди пешие поспевали.
Так повторилось еще несколько раз.
Посему к университету он подошел с отрядом в практически двадцать человек. А там Лобачевский пытался сколотить группу добровольцев из разбегающихся сотрудников и студентов. Но их не стоит осуждать и винить. Зрелище ревущего масштабного пожара давило многим на психику весь изрядно. Выдерживали только самые стойкие.
Вот эта объединенная группа и направилась к примеченному дому. Дабы через него начать будущую засеку.
— Что происходит⁈ — взвился мужчина, вытаскивавший вещи из дома.
Ему пояснили.
Он стал возражать и что-то требовать. Дескать, как они смеют его «кровиночку» разбирать? Вдруг пожар не заденет? И как ему жить?
— Если ты сейчас не заткнешься, я велю тебя пристрелить или повесить. — прорычал Сергей Павлович.
— ЧТО⁈ — ахнул хозяин дома.
— Иди и помогай моим людям! Живо! — рявкнул губернатор, добавив нотки бешенства в свой крик.
И шумный персонаж натурально телепортировался. Вот только что был тут, а вот уже там — и деятельно включился, косясь на губернатора. Только это было неважно. Особенно после того, как от кремля подошел отряд — солдат в семнадцать. Подкопченный и злой. Эти рассусоливать не стали бы — прибили бы и сказали, будто так и было.
Шипов же, нарезав фронт работ Лобачевскому, поставленного за старшего, отправился на своей коляске искать людей. Стягивая всех, до кого мог дотянуться. Получаса не прошло, как в единый кулак удалось собрать свыше пятисот человек самой разной профессии. Здесь, на разборе бок о бок трудились и слуги, и солдаты, и ремесленники, и студенты, и даже три профессора…
Еще через полчаса генерал вообще привел роту местного гарнизона.
Как и где он ее выцепил — загадка.
— Сергей Павлович! — выкрикнул Толстой, подбегая.
— Экой ты пыльный, — расплылся тот в улыбке.
— Скоро еще и прокопчусь, — ответил парень жизнерадостно. — А пушку раздобыть можно?
— Какую еще пушку?
— Да любую. Но лучше хотя бы фунтов в шесть или больше. Домики-то ей валить куда сподручнее. Я на крышу взбирался, — махнул рукой Лев. — Огонь идет фронтом оттуда вон туда. Если наперерез просеку делать — можно попытаться остановить его продвижение. Но шесть фунтов, конечно, мало. Лучше бы в дюжину хотя бы.
Губернатор молча кивнул и покосился на капитана.
Слов не требовалось.
Все всё поняли.
И уже спустя четверть часа раздался первый выстрел. Четверть пудового «Единорога»[2], который чугунной гранатой ударила по деревянному домику. Метров со ста.
Домику поплохело.
Прямо крепко.
Он натурально так вздрогнул от попадания и самым бесхитростным образом завалился набок. Повезло. Так-то граната была слабой. Видимо, попали удачно, обрушив какие-то несущие конструкции.
Дело пошло.
Прямо побежало.
Артиллеристы били из «единорога», потом из двух таких «товарищей», быстро обваливали довольно хлипкие деревянные постройки с минимальной дистанции. А позже, когда подкатили 24-фунтовую крепостную пушку — стало совсем хорошо. С дистанции в полсотни шагов она пробивала деревянный домик навылет, повреждая серьезно стоящий следом. И удар получался такой силы — что ух! Удачно прицелился — так и все — второго выстрела не требовалось. Ядро просто выламывала бревна. А порой и того хуже — выворачивая целые участки стены.
Так и работали.
Орудиями заваливали очередной дом. Перемещаясь на новую позицию. Люди же, количество которых постоянно увеличивалось, помогали обвалить то, что не рухнуло сразу. А потом с помощью лопат и прочих подручных средств пытались накидать слой земли со стороны наступающего фронта огня…
— Фу-у-у… — тяжело выдохнул Лев, присаживаясь на подножку коляски.
Уставший.
Грязный как черт.
Прокопченный.
Но вполне целый и здоровый.
Рядом отдыхали остальные участники «штурмовой колонны». За их спиной же простиралась просека. Широкая. Просторная.
Вон — огонь к ней уже подошел натуральной стеной с одной стороны. И порывы ветра пытались его перебросить. Но тщетно. Кое-где долетали угольки и маленькие головешки тлеющие, но их тут же присыпали землей. Или, если не удавалось, накрывали чем угодно, чтобы отсечь доступ воздуха и в особенности ветра.
Впрочем, особо напряженной эта борьба не выходила.
Слишком широко.
Поэтому люди улыбались. Вот просто сидели и улыбались, глупо глядючи друг на друга. Кто-то нервно смеялся.
Шипов похлопал Льва по плечу.
— Цел?
— Да бог миловал.
— Бог ныне серчает… вон сколько людей без крыши над головой оставил. — заметил Ефим.
— Так это для ума прибавления! — назидательно произнес Лев.
— Это еще как? — удивился Шипов.
— Ну сколько раз Он, — поднял молодой граф глаза к безоблачному небу, — будет еще повторять — не надо строить деревянных домов в городах. Не надо. Вон — в 1815 году какой ужасный пожар, говорят, был. А этот, если бы мы эту просеку не сделали — еще страшнее получился бы.
— У людей нет денег на каменные дома, — улыбнувшись, словно ребенку, произнес Сергей Павлович.
