Тогда, иронично усмехнувшись, я лишь подивился умению короля Литвы заводить себе «друзей», а вот когда началась замятня с Мозырем, я, конечно же, вспомнил оба этих случая. Как вспомнил и то, что я знал из своего университетского прошлого — убийство Миндовга его обиженными родственниками произойдет пятого августа 1263 года.
Ныне уже на пути к Мозырю пришло еще одно донесение из Литвы. В нем говорилось, что Миндовг с малой дружиной и малолетними детьми направляется в Новогрудок и будет там к началу августа. Сопоставив все известные мне факты, я пришел тогда к однозначному выводу — трагедия произойдет именно там, в Новогрудке.
Поэтому сейчас, выждав театральную паузу, произношу так, будто мне доподлинно известны даже малейшие детали заговора.
— Миндовг с малой охраной прибудет в Новогрудок к началу августа, значит, вам надо поспешать. Две седмицы срок небольшой, а другого такого удобного случая, вряд ли, представится!
Тройнат первым справился с минутным замешательством.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Фрязин, но что бы там ты не мнил себе, это наше дело и тебе, чужаку, в него лезть не след!
— Так я и не лезу! — Демонстративно пожимаю плечами. — Зачем мне это⁈ Я просто прикидываю, как сторонний наблюдатель, что будет, если Миндовг вдруг узнает о готовящемся покушении. Он ведь не простит! Не такой он человек! И то, что он непременно докопается до того, кто является душой и мозгом этого заговора, думаю, вы и без меня знаете.
Мои литовские гости-противники молчат, и я издевательски продолжаю:
— Миндовг начнет собирать против вас войско, и вот тогда вам непременно потребуются все ваши воины, а тут опять незадача. Ведь сегодня на этом самом поле вы задумали угробить львиную долю своих дружин в споре за ненужный вам городишко! И ладно бы, действительно, было что-то стоящее, а то ведь и городом то не назовешь, так селище никчемное.
Мой тон задел Довмонта за живое, и он отрезал со свойственной ему прямотой.
— Говорили мне, что ты змей хитрый, а теперь я сам в этом убедился! Тока ты нас не проведешь и на испуг не возьмешь! Нету никакого заговора и быть не может, а все слова твои — полная лжа!
— Ладно! — Недоумевающе развожу руками. — Как скажете! Тогда и говорить не о чем!
Чуть приподнимаюсь, но тут же сажусь обратно, словно вдруг вспомнив.
— Значит правдивы слухи-то, а я все не верил! Не зря, знать, люди болтают, что князь Довмонт утерся, когда Миндовг жену у него забрал. Забрал как у смерда безродного! — На блеснувшую молнию в глазах Довмонта сокрушительно качаю головой. — Да кто ж в такое поверил бы⁈ Чтобы легендарный герой спустил подобное оскорбление! Да нет! Такое никому не прощается, даже королю!
Смотрю, как напрягся от еле сдерживаемого гнева Нальшанский князь и как впились в подлокотник его побелевшие пальцы. Понимаю, что играю с огнем, но игра стоит свеч! К тому же, даже не оглядываясь на Калиду, знаю, что тот также следит за «нашими друзьями» и готов к любому повороту событий. Его правая, открытая придирчивому взгляду, ладонь сдвинулась поближе к спрятанному в кобуре подмышкой кинжалу.
Довмонт таки совладал с гневом, а я уже обращаюсь к Тройнату:
— Сегодня у меня сплошное разочарование! Услышав о заговоре, я сказал своим людям: «Эти герои достойны уважения. Они не прощают обид даже королю!» А ведь обида тебе, Тройнат, нанесена, да не просто так, а прилюдно! Люди же видят, уж коли Миндовгу не терпелось, он мог объясниться с глазу на глаз, не вынося сор из палат, а он — нет! Он пожелал всем показать, кто он и кто ты, Тройнат! Он высмеял тебя перед всеми, назвал тебя глупцом, прямо обвинил в разгроме под Венденом.
Не выдержав, Тройнат в гневе вскочил с кресла, но перед ним тут же выросла мощная фигура Калиды. Я вижу, что у литовцев тоже припрятано оружие, но они его пока не достают, значит, еще не все кончено и продолжение разговора будет.
Рука Калиды уже рванулась к рукояти кинжала, но я опережаю этот порыв.
— Не будем ссориться, господа! Ведь впереди у нас бой! — Улыбнувшись, обвожу рукой будущее поле битвы. — Там вы сможете поквитаться за все, а пока я призываю вас отнестись к моим словам разумно. Разве все, что я сказал, неправда⁈ Разве я соврал хоть в одном слове⁈
Мой взгляд устремляется к лицам литовцев.
— Говорите! Ежели так, то я готов ответить кровью!
Оба литвина молчат и даже друг на друга не смотрят. Это хороший знак, и я перехожу к тому, ради чего собственно эти переговоры и затеяны.
— Хотите вы убить Миндовга или нет, не мое дело! По мне, так каждый достоин той участи, что отпускают ему боги! Очевидно, что Миндовг к старости слегка тронулся рассудком, и, к примеру, ты, Тройнат, на престоле литовском смотрелся бы куда выгодней. Это мое личное мнение! — Делаю паузу и обвожу своих слушателей многозначительным взглядом. — Но если вы к нему прислушаетесь, то обещаю, никаких препон вам чинить не буду, а наоборот, всеми силами поддержу тебя, Тройнат, ежели дело ваше обернется удачей.
Несмотря на многословие, это вполне конкретное предложение, и мои литовские оппоненты это понимают, о чем говорят их мрачно-задумчивые лица. Им есть из чего выбирать. Либо принять на себя гнев и месть Миндовга, а в том, что тот долго разбираться не станет и безоговорочно поверит любому доносу, они не сомневаются. Либо уступить мне Мозырь и получить в благодарность не только мое молчание, но и возможную помощь в дальнейшем. В том же, что она будет не лишней, у них тоже сомнений нет, ведь за смерть отца захочет поквитаться его старший сын Войшелк, с которым обязательно придется выяснять отношение на поле боя.
Все эти сомнения я читаю в глазах литовцев, храня на лице полную невозмутимость. Конечно, мне выгодней, если эти двое примут мое предложение. Тогда, кроме никчемного городка Мозырь, я получу свару за престол в Литве и, соответственно, долгосрочную возможность влиять на политику литовского двора.
«Разделяй и властвуй! — В ожидании ответа позволяю себе немного иронии. — Полностью поддерживаю принцип Хаммурапи. Пока литовские князья дерутся между собой, им не по силам будет зариться на русские земли!»
Тяжелое молчание длится довольно долго, но вот, наконец, еще один перегляд литовцев заканчивается словами Тройната.
— Так чего же ты хочешь, консул⁈
Встречаю одобрением желание моих оппонентов перейти к конкретике.
— Всего-то малость! — Вновь одеваю на лицо радушную улыбку. — Вы сейчас разворачиваетесь и уводите свое войско. Что вы там будете делать дальше, меня не касается, но обещаю, едва ты, Тройнат, оденешь корону Великого князя Литовского, как я признаю тебя законным правителем и окажу любую помощь, коли попросишь!
Теперь литовцы думают недолго. Они уже все решили и хотели лишь услышать от меня подтверждение своим умозаключениям. Потому, едва я закончил, как Тройнат поднялся и протянул мне свою широкую ладонь.
— Лады, договорились, консул!
Протягиваю ему руку, и, пожимая ее, Тройнат все-таки не упускает возможность узнать то, что его до крайности интересует.
— Может скажешь, как ты узнал о заговоре? Кто проболтался⁈
В ответ растягиваю губы в хитроумной усмешке.
— А я и не знал! Вы мне сами только-что все рассказали!
В глазах литвина вспыхнуло бешенное пламя, но он сдержался и лишь наигранно рассмеялся.
— Вот ты ж, змей! Провел нас…!
На это я отвечаю молчанием, пусть думают что хотят, любая версия пойдет мне в плюс.
Вслед за Тройнатом мою руку жмет и Довмонт. Он тоже качает головой.
— Обещаю, в следующий раз тебе так просто обмишурить меня не удастся!
На это я тоже не отвечаю, храня на лице все то же многозначительное выражение, мол, посмотрим, чего зарекаться!
Мигом вскочив в седло, литовские князья помчались к своему войску, а я не тронулся с места, пока не увидел, как сначала развернулась конница, а вслед за ней начали отходить и пехотные полки.
Повернувшись к Калиде, я впервые за последний час искренне улыбнулся.
