— Ну скажи, неплохо мы их сделали!
* * *
В думной палате княжьего терема тесно и душно. В небольшую по размеру горницу набилось все боярство города Мозырь. Со всех сторон на меня сыпятся вопросы.
— Как с городом решать будешь?
— Кто топерича будет княжить у нас? Сам али кого поставишь?
— Кого из бояр в думу возьмешь? Своих приведешь али из наших?
Я молча жду, когда активность собрания поутихнет, но то, что бояре не выпендриваются, а хорошо понимают, кто тут диктует правила, уже хорошо.
«Ясность ума, — иронизирую про себя, — залог правильных решений!»
Поднимаю руку и, дождавшись тишины, начинаю говорить:
— Не будет у вас отныне князей! С сегодняшнего дня город Мозырь со всею прилежащей к нему землею вступает в Союз городов Русских.
— Это как же⁈ — Растерянно доносится с боярских лавок. — Как же без князя-то⁈
Вслед за этим, в меня летит множество таких же вопросов, а я в этот момент думаю о том, что впервые принимаю в Союз город не по воле местной аристократии, а своим авторитарным решением.
«А что делать⁈ — Устало вздыхаю про себя. — Ну нету у меня сил с ними дебаты вести!»
Теоретически можно было соблюсти формальности и предоставить боярам право выбора, вступать или не вступать в Союз. Пошумели бы, поспорили, а потом все равно позволили бы себя уговорить и поступили так, как я бы им «посоветовал». Потому что, какой уж тут выбор, когда все видят чьи воины на улицах и от кого зависит, будет ли город вообще существовать.
Вновь призываю бояр к тишине и бросаю в разгоряченные красные лица.
— Объясняю один раз, так что не орите и слушайте внимательно! Править будет посадник, коего общегородское вече выкрикнет. Дабы он не заворовался, выберете собор уважаемых людей, кои будут законы принимать и дела посадничьи контролировать.
— А кто ж будет град от ворога беречь? — Прерывая меня, с ближнего ряда выкрикнул дородный боярин.
Наградив его суровым взглядом, все-таки отвечаю.
— В городе будет стоять гарнизон Союза, полторы сотни стрелков с воеводой, который до выборов будет представлять власть в Мозыре. За это город будет уплачивать Союзу по пятнадцати Тверских рублей в год за каждого бойца.
Едва я взял паузу, как тут же встрял боярин с худым, почти аскетическим лицом.
— Погодь! А как же мы⁈ — Он зыркнул на меня нехорошим взглядом и обвел взглядом собрание. — Что с боярской думой будет⁈
Перед собранием я провел кое-какую работу и заочно познакомился с авторитетами Мозыря. Этого мой человек описал так, что ошибиться невозможно. Боярин Гавриил Супоня держал город в кулаке и при покойном князе, а уж после его смерти и подавно.
Встретившись глазами с аскетичным боярином, добиваюсь, чтобы он отвел взгляд, и только после этого говорю:
— А что непонятного, Гавриил Еремеич⁈ Разве я хоть словом обмолвился о боярской думе? Нет! Значит не будет боле таковой, да и кому назначать туда думцев коли князя тож не будет!
На эти слова собравшиеся бурно зашумели, но я жестко подавляю недовольство.
— Тихо, господа бояре! Не будет боле той думы, в кою лишь по наследству заходят, в которую тока по старине рода и богатству доступ есть, а будет вам собор, в который народ Мозырьский будет людей избирать. Те из вас, кои достойны будут, думаю, непременно в новый собор попадут, а уж кто народу не люб, то уж извиняй…! Знать, не радел он о благе города раньше, так и ныне неча ему место в соборе занимать!
Ражий боярин, что недавно так бестактно прервал меня, вновь зашелся криком:
— Это что ж, худородные да нищеброды будут меня, боярина родовитого, судить да делам моим цену мерить⁈
Не спешу отвечать на этот выпад, а с интересом обвожу взглядом боярские лица, все ли согласны с крикуном. К своему удовлетворению отмечаю, что большинство орет лишь для вида, больше посматривая на мрачного старца Супоню, а тот пока предпочитает хранить молчание.
Дабы поставить все точки над и, обращаюсь непосредственно к нему:
— Ну, а ты что скажешь, Гавриил Еремеич⁈
Из того, что я узнал об этом старике, я понимаю, что хоть он и порядочная сволочь, но умом и рассудительностью его бог не обидел. Сейчас по его лицу я вижу, что он уже просчитал, какие возможности открывает перед ним новая система. С его авторитетом и деньгами он может не только занять место посадника, но и в собор протащить верных ему людей.
Оценив ситуацию, старый хрен не торопится с ответом, явно, набивая себе цену. Я не тороплю, даже наоборот легкой усмешкой демонстрирую полную уверенность, и она меня не подводит.
Насладившись своим звездным часом, боярин поднялся и огладил соболью шубу.
— Что сказать вам, уважаемые бояре…! — Колючий взгляд старика прошелся по лицам земляков. — Дело говорит тверичанин! Все мы здесь радеем за народ Мозырьский, дак не ему ли и оценку делам нашим давать!
Часть 1
Глава 11
Середина августа 1263 года
Раскинувшийся на правом берегу Днепра, военный лагерь издали смотрится огромным людским муравейником, заполненным беспорядочной суетой. Хотя такое может показаться только на первый взгляд, при более детальном рассмотрении все, кажущееся хаотичным и сумбурным, предстает четким и хорошо продуманным порядком.
Окопанный с шести сторон периметр щетинится частоколом и смотровыми вышками. На всех шести углах в полной боевой готовности стоят баллисты, а каждая из стен расширена под батарею из четырех пушек.
Внутри земляной крепости кварталы армейских палаток разделены прямыми, как струна, улицами, сходящимися к центру, где расположен плац, шатры штаба, командующего корпусом, ну и мой, конечно.
Внутри стен разместился пехотный полк корпуса и обоз, а кавалерия расположилась более вольготно на заливном лугу, давая лошадям подкормиться и отдохнуть после марша. Здесь же, кроме палаток конных стрелков Ивана Занозы, стоят и шатры многочисленных просителей, прибывших как по моему приглашению, так и без оного. Из тех, кто поспешил на встречу со мной по своему смотрению, в первую очередь выделяются богатые шатры Черниговского князя и Смоленского посольства.
С чем пожаловали эти гости для меня не секрет, но желания их мне мало интересны, куда более занятен приезд киевского боярина Кучума. О чем болит голова у киевлян, я тоже догадываюсь, но там есть нюансы.
Я знаю, что далеко не все в некогда стольном граде Киеве довольны правлением Александра Ярославича. Уж больно крут князюшка на суд и расправу. Еще я знаю, что Великий князь Киевский, уехавший просить помощи у Золотоордынского хана Берке, обратно живым уже не вернется. Если верить летописям, то Святой благоверный князь Александр Невский умрет четырнадцатого ноября сего года в городке Городец на обратном пути из Орды.
Это знание наталкивает меня на мысль, что лучшего момента для того, чтобы прибрать к рукам Киев, уже не будет. Сейчас все складывается как нельзя лучше. Вся южная и западная Русь вместе со степями северного Причерноморья ныне под властью Бурундая. После западного похода он здесь фактически независимый хозяин, и Берке даже не пытается это оспорить, понимая, что такой спор чреват для него крайне вероятным поражением в бою. Он предпочитает дождаться, когда время и судьба все решат самостоятельно, иными словами, когда чертовски старый по нынешним временам Бурундай сам отойдет в мир иной.
У меня есть источники в кочевье Бурундая, и они доносят, что Великий полководец сильно сдал в последнее время и много болеет. Из прошлой жизни у меня нет точной информации, когда Бурундай умрет, но по косвенным данным, я могу судить, что это произойдет либо в конце этого года, либо в начале следующего. Это еще один повод, почему именно сейчас следует браться за Киев.
И наконец, есть еще и третий немаловажный аргумент в пользу присоединения Киева к орбите моего влияния. Заключается он в том, что после возвращения из Западного похода оба князя — Киевский Александр Ярославич и Галицкий Даниил Романович — всеми правдами и неправдами мешают мне расширяться на юге.
