Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Я понимаю, ваше величество, ситуация может показаться безвыходной. На первый взгляд. Но славу богу на Руси еще есть дворяне, верные своей присяге! И я предлагаю вам выход, который поможет сохранить жизнь вам, и престол будущему наследнику. Но действовать следует без промедления. Только скажите, что вы готовы, я и немедленно возьмусь за дело! Ну же! Ваше величество!

Императрица стояла передо мной, полная сомнений, и почему-то, при всей своей величественности и безупречной грации, напомнила мне Парашку в день первой нашей встречи — озадаченную, беспокойную, испуганную.

Мария Николаевна явно боялась сделать неверный выбор, и у нее на то были причины. Но чего у нее действительно не было, так это времени, чтобы все тщательно обдумать. И мне кажется, она в конце концов, и сама это поняла.

— Так каков же ваш план, мсье Сумароков? — спросила она неожиданно жестким тоном и прищурилась, уставившись на меня в упор. — Что я должна делать?

Глава 11

Славный план камер-юнкера, или Тяжелое похмелье иеродьякона Федьки

Внутри у меня все так и возликовало. Я смог-таки убедить государыню, что сидеть взаперти в своей комнате и плакать по безвременно почившему супругу — подобно смерти. Она была еще молода, тело ее еще желало жизни и решительных действий, а душа была полна скорби и жажды мести.

В это самое мгновение я понял вдруг, что где-то глубоко внутри этой тихой покорной женщины живет настоящая сагарка, плоть от плоти кровавых упырей, не ставшая подобной им лишь потому, что вынуждена была покинуть родину, едва только появились первые признаки того, что она стала превращаться из девочки в девушку.

Возможно, в своем Сагаре она даже магией владела, вот только здесь, во владениях Синей Линии, ее красное чародейство было бессильно. Ее предназначением было — родить русскому престолу наследника.

Но она не успела.

— В первую очередь вам необходимо покинуть Петербург, ваше величество, — сказал я. — Вам следует взять с собой лишь самое необходимое. Я понимаю также, что вам может понадобиться прислуга, но не считаю разумным брать с собой более одной фрейлины. Но это должен быть очень преданный человек. Тот, кому вы готовы доверить свою жизнь.

— У меня есть такая фрейлина, — подтвердила Мария Николаевна. — Что еще? Куда мы отправимся?

— Сейчас я не могу вам этого сказать. Могу лишь заверить, что место сие находится в достаточном отдалении от столицы, и искать вас там вряд ли станут. Вам придется пробыть там некоторое время, пока я не улажу все вопросы в Петербурге. И когда придет час, вы вернетесь в столицу с триумфом, как и полагается императрице, готовой со дня на день подарить престолу законного наследника!

Государыня внимательно выслушала мои слова, и хотя я очень старался, чтобы они звучали убедительно, все же прищурилась с сомнением.

— Вы очень красиво говорите, камер-юнкер. Но я не услышала главного: каким образом мне удастся незаметно покинуть столицу? Я очень сомневаюсь, что у меня получится даже тайком выйти из дворца, когда вокруг столько охраны!

Пора было поделиться с ней своим планом.

— Вам незачем покидать дворец тайком, — заверил я ее. — Тем более, что, как вы верно заметили, это сделать невозможно. Но примерно через час-другой после моего ухода, вы должны объявить, что желаете сегодня же около полудня посетить церковь Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, что у Фонтанки. Как раз нынче там пройдет богослужение во спасение души усопшего императора Михаила Алексеевича, и ваше желание там присутствовать ни у кого не вызовет никаких подозрений.

— Я действительно ныне собиралась там побывать, — заметила Мария Николаевна, кивая головой. — И даже говорила об этом со своими фрейлинами. Но я по-прежнему не понимаю, как это может помочь мне незаметно покинуть Санкт-Петербург…

— Терпение, государыня! Вы все узнаете в свое время. Может быть вы этого и не замечаете, но друзей у вас достаточное количество, и большинство русских дворян желают оставаться верными своей присяге. Потому как все прекрасно понимают: стоит нарушить данное слово всего один раз, как сразу появится желание сделать это снова. Ценность дворянского слова будет снижена и уподобится свечному огарку. И отныне ни одни правитель, каким бы законным он себе не считал, не сможет быть до конца уверенным в преданности своих подданных.

— Вы говорите страшные вещи, мсье Сумароков!

— Я говорю только то, что отражает реальность, ваше величество! — я в очередной раз нижайше поклонился.

— Хорошо, можете продолжать… — разрешила императрица, дождавшись, когда я разогну спину. — Что я должна буду делать в церкви Симеона и Анны?

— Ничего особенного. Но сильно не удивляетесь, когда к вам подойдет незнакомец в рясе и пригласит пройти с ним в небольшое помещение за иконостасом, чтобы провести таинство исповеди. Вы должны подчиниться ему и пройти в указанное место…

Я замолчал. Молчала и государыня, с ожиданием глядя на меня, полагая, видимо, что за этими словами последует некое продолжение. Но никакого продолжения не было. Я только спросил:

— Вы все запомнили, ваше величество?

— Да-да, я запомнила! — с нетерпением сказала Мария Николаевна. — Но что мне делать дальше⁈

— Ничего! Это все. Но имейте в виду: все ваши личные вещи в этот момент должны быть при вас. Вернуться за ними у вас уже не получится. И выбранная вами фрейлина также должна будет проследовать за вами. Все, что произойдет в дальнейшем, уже целиком на совести других людей. Но могу вас заверить: они свое дело знают туго.

— Я не понимаю… — пробормотала императрица. — Церковь, исповедь… Как будет выглядеть, если я пройду на исповедь с вещами в руках? Да еще в сопровождении фрейлины… Это все нелепо и странно! Я государыня Всероссийская, я не ношу с собой мешки и сундуки!

— Никаких мешков и сундуков быть не должно, ваше величество! Только то, что вы сами сможете удержать в руках. Пусть это будет корзинка… И совершенно не важно, как это будет выглядеть в глазах других людей. Даже если кто-то из них и заподозрит неладное, ничего предпринять он уже не успеет. Главное для вас — действовать решительно. Вы меня понимаете? От этого зависит не только ваша собственная жизнь, но и жизнь наследника…

— Я поняла вас! Обещаю делать все в точности, как вы сказали. Уверена, что это славный план, камер-юнкер. И если он сработает, то уже в скором времени вы даже станете камергером!

Я рассмеялся. Но совсем не так, как это принято при дворе — с изрядной долей подхалимства, — а скорее так, как смеюсь обычно в ответ на шутку кого-то из своих друзей. Гришка Потемкин, к примеру, порой шутил так, что живот надорвать можно.

— Разве я сказала что-то смешное? — с некоторым удивлением спросила государыня, выслушал мой смех до конца.

— Мы еще даже не начали осуществлять наш план, — сказал я, утирая слезы, — а вы уже раздаете награды!

— Личная заинтересованность в конечном результате никогда не повредит, — заметила Мария Николаевна.

— Моя заинтересованность, ваше величество — это желание служить вам верой и правдой! — я сызнова поклонился, а уж в какой раз — так я и со счета сбился. — И прежде, чем удалиться, я хотел бы сказать, что, если кто-то вдруг спросит у вас, с какой целью приходил к вам на аудиенцию камер-юнкер Сумароков, вы должны ответить, что я испрашивал у вас разрешения представить свою кузину Катерину Романову, которая творит настоящие чудеса в области медицины. Слухи о ней уже разлетелись по Петербургу, и в это не сложно будет поверить.

— Хорошо, именно так я и сделаю. Тем более, что действительно было бы интересно познакомиться с вашей кузиной. Говорят даже, что и не кузина она вам вовсе.

— Есть известная русская поговорка, ваше величество: говорят, в Москве кур доят.

Брови государыни так и поползли на лоб.

— А вы, оказывается, довольно дерзкий молодой человек!

— Дерзость — украшение дворянина.