Назад в СССР: Классный руководитель (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

Только сейчас я обратил внимание, что замолкло бренчанье гитары, звон стаканов. Все взгляды скрестились на мне, от чего стало не по себе. А я просто вернулся на место у окна. От жертвы я получил благодарный взгляд, она что-то прошептала, без сил опустилась на скамейку и положила учебник на колени.

Я отвернулся к окну, за которым медленно и монотонно тянулись засыпанные снегом высоченные ели, сосны, сменялись на городские районы, застроенные унылыми серыми пятиэтажками, по дорога тащились грязно-оранжевые Икарусы, жёлтые Лиазы, напоминающие своими округлыми силуэтами батоны черного хлеба, грузовики-трёхтонки, редкие легковые машины — «москвичи», «жигули», иногда гордо проплывала белая «Волга»-такси.

И одна мысль не давала мне покоя — драка с хулиганом напомнила сцену из последней серии киносериала «Рождённая революцией», где главный герой, честный и мужественный, вступился за девушку в электричке, но ради любимой решился на ограбление ювелирного магазина, за которое мог получить «вышку».

Да чёрт возьми! Меня будто окатило кипятком. Ведь все события предыдущих дней приходили в полное противоречие с моей прошлой жизнью. Мы ссорились с женой, но она никогда не упрекала меня, что я — простой школьный учитель. Никакого завуча, похожего на Ратмиру Витольдовну я не помнил. И на службу я не ездил на мотоцикле. Я гонял на нём лишь по пустынной дороге, рядом с нашим домом, мимо заброшенных деревень, колхозного поля. Летом на нём же ездил на плотину, брал лодку, и плыл по узкой, извилистой речке, куда свисали ветки разросшиеся по берегам плакучие ивы. Мне никто не давал классного руководства, и такого мерзавца, как Звонарёв в нашей школе не водилось.

И самое главное, никогда на моём пути не возникала такая очаровательная, прелестная девушка, как Ксения.

Будто в пресный «суп» моей прошлой жизни кто-то кинул горсть обжигающего перца, заставив меня превратиться из скучного обывателя в бунтаря.

Электричка, стуча на стыках рельс, продолжала свой путь. На остановках входили и выходили пассажиры. Рассаживались по жёстким деревянным скамейкам. Доставали журналы, книги, газеты. Рядом со мной присел немолодой мужчина в чёрном драповом пальто и шляпе. Сняв шерстяные перчатки, вытащил из кармана 'Вечерку, остро пахнущую типографской краской, углубился в чтение. А я заметил, что краска не успела высохнуть, он испачкал пальцы.

Уже начало смеркаться, зимний короткий день подходил к концу. На очередной остановке распахнулись створки, и я вздрогнул — вошёл мужчина в милицейской форме, за ним ещё один. А за их спинами маячила физиономия того самого хулигана, которого я приложил коленом по физиономии, в ноздрях у него торчали окровавленные кусочки ваты.

Увидев меня, один из милиционеров подошёл ко мне и, не представившись, грозно рыкнул:

— Гражданин, предъявите документы.

Безропотно я полез во внутренний карман куртки, подал паспорт. Мужчина полистал, сверил фотографию с моей физиономией и чуть нахмурившись, обронил:

— Олег Николаевич Туманов, пройдёмте с нами.

Я встал со скамейки и спросил:

— Зачем? Что случилось?

— Мы должны выяснить, почему вы избили вот этого молодого человека, — он махнул рукой в сторону ухмыляющегося хулигана.

— Чего выяснить? Он и его подельник приставали к девушке, я их отогнал.

— А вот гражданин рассказывает другое. Что вы ни с того, ни с чего напали на него, выволокли в проход, начали избивать ногами.

— Ногами? Я просто приложил его коленом по физиономии, когда он пытался вмазать мне по лицу.

Внезапно физиономия кудрявого хулигана начала меняться, контуры задрожали, будто бы в воду кинули камень. И через мгновение я понял, что это Звонарёв надменно пялиться на меня.

Машинально я отпрянул, дёрнулся.

И проснулся. В вагоне уже зажегся свет, он лился из круглых ламп, встроенных в потолок, окрашивая лица пассажиров в бледно-жёлтый болезненный цвет. Сильно грохоча, электричка въехала на металлический арочный мост, перекинутый через покрытый белым льдом канал между низких берегов, заросших покрытых снегом деревьев. И я понял, что скоро моя остановка, которую я едва не проспал. Я вскочил с места, только обратив внимание, что рядом со мной лежит две ириски. Сунув их в карман, направился в тамбур. Там, у двери, смолил папиросу худой мужчина в полушубке. От едкого дыма я закашлялся.

Но тут электричка дёрнулась, остановилась, мужик резким движением распахнул дверь и выпрыгнул на платформу. Я последовал за ним. И на какой-то миг вдруг увидел современные турникеты, третью платформу в центре, построенную для скоростной электрички «Ласточки». Но стоило сделать шаг, и всё вновь вернулось в старые времена. Через подземный переход я вышел на площадь с остановками автобусов.

Здесь тоже все изменилось: исчезли торговые центры, двухэтажное здание платной клиники. Будто здесь прошёлся ураган, сметая всё признаки современной жизни.

На остановке стоял уже старенький жёлтый «Лиаз». Я заскочил через открытую дверь. Наткнулся на кассу, пошарив в кармане, нашёл пятак, открутив билет, оторвал и направился к кабине. Там всегда было тепло от двигателя. А я ощущал, как меня бьёт озноб. Машинально подсчитал шестизначный цифры, нет, билет не счастливый. Сунув его в карман, я завернулся поплотнее в куртку, и присел на обитое коричневым дерматином и зашитое где-то грубыми белыми нитками сидение. Я так пригрелся, что опять задремал. И проснулся лишь тогда, когда шофёр потряс меня за плечо. Увидев его усталое безразличное лицо, выскочил наружу. Передёрнувшись от морозного воздуха, хлынувшего в лёгкие. И быстрым шагом, почти бегом направился к белеющему зданию школы.

Нет. Мой «конь» по-прежнему торчал посреди двора. За эти несколько дней он сильно замёрз. И заводиться отказался напрочь, что напугало меня. Я не мог вызвать эвакуатор, или грузовик, чтобы доставить мотоцикл к моему дому. Поэтому лишь в отчаянье старался завести мотор.

Но вот, наконец, мотор заурчал, выпустив синий дымок. Я вскочил в седло и понёсся домой. Но не доехал, остановился около магазина с надписью «Гастроном», решив купить хлеба. И зашёл я не зря, в нос сразу ударил ошеломляющий аромат свежеиспечённого хлеба — вечерний завоз. Только вот куда положить батон? В магазинах не предлагали пластиковые пакеты, или хотя бы бумажные. Но пошарив в кармане куртки, я нашёл матерчатую, сшитую из плотной ткани сумку. И сунул туда батон за восемнадцать копеек, стараясь пересилить желание сразу впиться в горбушку зубами. В кассу уже выстроилась очередь, в основном из пацанов с авоськами, в которых торчали пакетики с баранками, батоны хлеба и молочные бутылки.

И мне до одури захотелось выпить того, советского кефира. Но когда я направился через ряды с лежащими буханками хлеба и вышел к полкам с молочкой, то там меня ждало тяжелейшее разочарование — в ящиках из скрученной толстой проволоки лежали лишь потёкшие пирамидки с молоком, несколько бутылок, закрытые красной фольгой, и никаких с зелёной — кефир весь расхватали.

И я уже собрался направиться к очереди в кассу, как из подсобки вышла женщина, полноватая, с остатками былой красоты на одутловатом лице, с сильно накрашенными ресницами, выщипанными бровями.

— Что хочет молодой человек? — произнесла она гортанным низким голосом, осматривая меня с ног до головы.

— Да вот бутылку кефира купить хотел, — ответил я. — А ничего не осталось.

— Подожди, я принесу.

Исчезла в подсобке и через мгновение вынесла бутылку с зелёной крышечкой из фольги.

— Спасибо, — как можно дружелюбней я улыбнулся в ответ на это подношение.

— Меня Клава зовут.

— А меня Олег.

Подошла ближе, обдав одуряющим ароматом «рижской сирени», сунула мне в карман горсть конфет. И призывно, но с грустью в глазах, улыбнулась.

На улицу я вышел в радостном предвкушении от ужина, всеми силами стараясь унять желание смять крышечку и влить в себя напиток богов. Добравшись на мотоцикле до гаража, закатил своего железного «коня» внутрь. И направился к подъезду. Стараясь сдержать раздражение и досаду из-за встречи с женой, но квартира встретила меня тишиной и пустотой.