Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Он снова замолчал, не договорив.

– Ситуации бывают разные, Жан, я понимаю. Но принципы, они не меняются.

Он скривился и повесил голову. Я ничего не говорил и молча смотрел на него. Но он только головой качал.

– Ладно, на первый раз забыли, ничего не было, живём дальше.

Он кивнул и медленно пошёл из зала.

Когда я пришёл домой, раздался звонок с неизвестного номера.

– Алло, – ответил я.

– Сергей, это Мамаев.

– О, здравствуйте, Александр Дмитриевич.

– Я сейчас нахожусь в Верхотомске, – сказал он.

– Серьёзно? По нашему вопросу?

– Я здесь в командировке, – объяснил он. – Сейчас у вас проходит ярмарка высшего образования. И вот я в составе делегации нашего института работаю здесь на стенде.

– Понятно, – ответил я, ожидая продолжения.

– Не был ещё на выставке?

– Нет, не был. Хотя подумывал заглянуть.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, что подумывал. Ну тогда приходи сегодня. Поговорим.

– Во сколько?

– В четыре сможешь?

– Да, думаю, смогу.

– Ну, значит всё, значит увидимся. Не прощаюсь.

Он отключился. Голос его звучал сегодня гораздо более бодро, чем во время нашей московской встречи. И, судя по всему, он был… трезвым. Хотя, конечно, как говорится, это не точно. Я пообедал. И к четырём часам поехал в спортивно‑культурный комплекс на выставку.

Сегодня был предпоследний день. Машин, на удивление, было достаточно много. Выставка, как я слышал, оказалась крупной, приехало множество вузов со всей страны. И интерес оказался достаточно высоким.

Когда я шёл через площадь ко входу в комплекс, увидел Катю. Сначала узнал её машину, а потом разглядел и её саму. Она пыталась припарковаться в узком месте, тыкалась, несколько раз отъезжала и пыталась снова.

– Помочь? – крикнул я и постучал в окно.

Она вздрогнула, повернулась ко мне и тут же заулыбалась, опустила стекло.

– Сережка, привет! Испугал меня. Ты чего стучишь?

– Помочь, говорю? Привет.

– Нет, не надо, я сама. У меня ж тут камеры, ассистенты всякие.

– Понятно, – улыбнулся я. – Ну, хорошо. Выбираешь, куда пойти учиться?

– Да… – усмехнулась она. – Мотю привезла.

– Надо же, – покачал я головой. – Думал, у вас уже всё на много лет вперёд определено.

– Определено, конечно. Сама не знаю, чего его сюда понесло, детский бунт, наверное.

– А ты чего здесь одна? Почему он не помог запарковаться?

– Да он там уже. Стесняется меня. Сказал, чтобы ждала в машине.

– Отличные отношения, – покачал я головой.

– Да не говори, – нахмурилась она. – Слушай, извини за прошлый раз. Матвей, поросёнок, подслушал наш разговор и заложил Щеглову. А тот прилетел, разорался и, ты не поверишь, они меня заперли в спальне. Без телефона, безо всего. Можешь себе представить? Сын родной. Ладно, этот козёл, но Мотя! Родную мать! Ну, я поревела, конечно, но что делать, тебе позвонить не могла. Они мне бутылку поставили, представляешь? Просто жесть, Серёга. А потом пришли, этот ещё злее был. Что ты ему сказал, я даже не представляю. Короче, разорался опять, объявил, что если ещё раз узнает, что я с тобой хожу на свиданья, он тебя изолирует.

– В монастырь, что ли, сошлёт? – нахмурился я.

– Не знаю, что это значит, но вряд ли в монастырь.

– Ну, тогда придётся нам на нелегальный режим переходить. – усмехнулся я.

– Нет, не придётся, – помотала она головой. – Я тебя больше подставлять не собираюсь.

– Катя, прекращай.

– Нет, я его знаю. И так в прошлый раз из‑за меня под горячую руку ему попал. Ладно, иди, Серёж, иди на выставку, а я…

– Давай машину запаркую.

– Не надо, я тут подумала, что вообще не буду парковаться. Съезжу в магаз пока, чтобы просто так не стоять. Ты иди, иди.

Она мне улыбнулась, но улыбка получилась грустной и ненатуральной.

– Кать.

– А? – спросила она точно так, как спрашивала будучи девчонкой.

Той девчонкой, моей. Повернула голову и глянула снизу вверх. Доверчиво, беззащитно, ласково… Меня покорёжило, передёрнуло, перевернуло, подбросило и не поймало. Словно шипастая и толстая заноза вошла в сердце. Я сжал кулаки и заскрежетал зубами. Сука! Сука Никитос!!! И ты Катя, какая ты сука!!!

– Ты чего, Серёж? – испугалась она.

– Ничего. В спину вступило. Потянул на тренировке.

– Больно?

– Нормально, – помотал я головой. – Бывало и больнее. Почему ты не уедешь?

– В смысле? Сейчас поеду…

– Нет, почему ты вообще не уедешь? В Москву, в Питер, в Геленджик? Я не знаю. Почему ты не уедешь в Канны или на луну? Хоть куда, лишь бы подальше от этого мудака?

– Да как я уеду‑то? А Мотя?

– А ты ему нужна, да?

Она помолчала и горько вздохнула.

– Я бы уехала, да только на что жить? У меня своих денег нет. Даже и на билет не хватит.

– А если бы были деньги?

– Если бы… Да, уехала бы. Я об этом много раз думала, да только это глупые мечты. Никто меня не отпустит. Ладно, иди, Серёж, а то нас на фантазии уже потянуло. Поехала я еды куплю. Пока.

– Ну, пока, – пожал я плечами.

Она кивнула, отвернулась и что‑то смахнула с ресниц. Я постоял, глядя ей вслед и пошёл на выставку.

Внутри народу оказалось не так уж и много, никакой толпы, было свободно. Все распределились по стендам. Но вузов было дофига. Все фойе и главный зал были заняты стендами. Я быстро пробежал, посмотрел, какие вузы представлены. На стенде МГУ и МГИМО, толпилось больше всего людей. А вот на стенде института МВД народу было мало.

– Здравия желаю, – кивнул я девице, стоявшей за стойкой на фоне эмблемы МВД. – А мне б товарища Мамаева.

Из‑за перегородки выглянул Мамай.

– А я здесь, Сергей. Проходи. Мы тут сидим с Владимиром Кажимовичем Садыковым. Это мой друг. Знакомься, Володь, это как раз и есть Сергей.

– Ну, рад познакомиться, сказал немолодой казах и протянул мне руку.

Здорово, Садык! Сто лет, сто зим! Он так и ходил со своими дурацкими усиками, лицо округлилось, да и сам он стал круглее и ниже, чем раньше. Я покачал головой. Обалдеть. И Садык здесь.

– А мы вот вместе боевые задачи решали, – пояснил мне Мамай и хлопнул Садыка по спине. – В молодости. Вместе с Вовкой, вместе с Никитой и вместе с Бешметовым. Было дело!

Мамай уехал в Новосибирск задолго до моей кончины и служил там. Он‑то был комитетчиком и по работе мы никогда не пересекались. Только в Афгане. Вот там уж пересекались так пересекались. Попадали вместе в такие зарубы, о которых, я думаю, ни он, никто из нас не забудет до самой смерти.

– Я скоро вернусь, – кивнул девице Мамай и повёл нас в сторону буфета. – Пойдёмте, ребята.

Там они взяли по бутылке пива, а я минералку.

– Мы, – сказал мне Мамай, – с Бешеным и с Никитосом служили в «Кобальте». Был такой специальный отряд МВД в Афгане. Помогали местным бороться с бандитизмом. Вот были времена! А Вовка служил в комитетском «Каскаде», а нас тогда как раз подчинили «Каскаду», вот, и у нас были там кое‑какие совместные вылазки.

– Были, были, – улыбнулся Садык. – Как вспомню, так вздрогну.

Они засмеялись и глотнули пивка.

– Ещё бы, – усмехнулся Мамай. – А потом, в восемьдесят третьем, «Кобальт» вывели из Афгана, и «Каскад» тоже, но Вовка перешёл в «Омегу», которая там ещё продолжала решать вопросы.

– Да, я слышал об этом от Розы Каримовны, – кивнул я.

– А что это за Роза Каримовна? – спросил Садык.

– Это жена Эдуарда Калякина. Вы его, наверное, не знаете. А вот Александр Дмитриевич с ним встречался.

– Да, – подтвердил Мамай, – это правда. Эдик был толковым парнем.

– Он был близким другом Сергея Бешметова, – пояснил я. – Калякин. Вот. Ну, а Роза его женщина. И они с ней были очень близки духовно. Он потом скончался, с ним я знаком не был, а вот с Розой Каримовной познакомился.

– Когда она умерла? – спросил Садык.

– Да, вот совсем недавно. Хоронили в прошлую пятницу.

– Вот только что?

– Только что, да. В общем, она много рассказывала со слов Эдика, ну и со слов Бешметова тоже, потому что они дружили. Она говорила мне, что вы и потом ездили в Афганистан уже с секретными миссиями, о которых информации в открытом доступе нет, в отличие от «Кобальта» и «Каскада». В общем, да, я очень рад с вами познакомиться, потому что рассказы о древности, как говорится, это одно, а когда я вижу людей, которые были свидетелями тех событий, это совсем другое.