Оракул с Уолл-стрит 4 (СИ) - Тыналин Алим

Вскоре показались первые признаки приближения к поместью. Каменные стены, окружавшие территорию, и безукоризненно ухоженные живые изгороди. Минуя массивные кованые ворота, мы выехали на широкую подъездную аллею, обсаженную вековыми дубами.

— Добро пожаловать в Лейквуд-Мэнор, сэр, — произнес водитель, когда вдали показался огромный особняк в георгианском стиле.

Дом производил впечатление одновременно величественного и сдержанного. Три этажа светлого камня, с идеальными пропорциями и колоннами, подчеркивающими классическую симметрию.

Ни вычурности Гилдед-эйдж, ни показной роскоши. Только спокойная уверенность настоящего богатства, которому не нужно ничего доказывать.

Когда автомобиль остановился у центрального входа, к нам уже спешил человек, которого я сразу узнал по фотографиям.

Дэвид Роквуд-младший. Высокий, с безупречной осанкой, в твидовом костюме для загородного отдыха, он выглядел именно так, как должен выглядеть наследник одного из крупнейших состояний Америки: уверенно, но без высокомерия.

— Мистер Стерлинг, — он приветливо улыбнулся, протягивая руку. — Рад, что вы смогли приехать. Надеюсь, путешествие было комфортным?

— Более чем, мистер Роквуд, — я ответил крепким рукопожатием. — Ваш водитель сделал поездку не только комфортной, но и познавательной.

— Симмонс служит нам дольше, чем я себя помню, — Роквуд-младший улыбнулся. — Он настоящая энциклопедия семейных историй, хотя и старается это скрывать.

Было заметно, что он говорит с теплотой о слуге. Хороший знак. Людей многое выдает в их отношении к тем, кто стоит ниже на социальной лестнице.

— Отец присоединится к нам позже, — продолжил Дэвид, провожая меня в дом. — А пока я подумал, может быть, вы хотели бы осмотреть территорию? У нас есть время до чая.

Внутри особняк оказался еще более впечатляющим, чем снаружи. Просторный холл с мраморными полами и величественной лестницей, галереи с произведениями искусства, которые не выглядели демонстративно выставленными, а органично вписывались в общее пространство. Я заметил полотна Рембрандта и Моне, скульптуры Родена, персидские ковры, стоившие целые состояния.

— Я слышал, вы проявили выдающиеся способности в недавней сделке с Southwestern Oil, — заметил Роквуд-младший, когда мы вышли на широкую террасу с видом на сад. — Отец весьма впечатлен вашими методами. А впечатлить моего отца — задача не из легких.

— Мне повезло, что цели мистера Роквуда совпали с моими аналитическими выводами, — я пожал плечами с деланной скромностью. — Я давно наблюдаю за изменениями на нефтяном рынке. Технологии добычи эволюционируют, и те, кто контролирует переработку, получат стратегическое преимущество в ближайшие десятилетия.

Роквуд-младший бросил на меня заинтересованный взгляд. Я только что обозначил тенденцию, которая действительно произойдет в нефтяной промышленности, но пока не очевидную даже для такого продвинутого игрока, как он.

— Интересная мысль, — он задумчиво кивнул. — Большинство аналитиков сейчас сосредоточены на разведке новых месторождений, а не на оптимизации переработки. Что заставляет вас думать иначе?

Я ждал этого вопроса. Он давал мне возможность продемонстрировать свою прозорливость, которая на самом деле лишь знание истории нефтяной отрасли из будущего.

— Посмотрите на тенденции автомобильной индустрии, — я указал на ряд гаражей, где виднелись силуэты роскошных машин. — Форд сделал автомобиль доступным, но следующий этап — это повышение эффективности. Бензин с высоким октановым числом, лучшие смазочные материалы, новые полимеры для деталей. Все это требует не просто больше сырой нефти, а более совершенных технологий переработки.

Мы неторопливо спускались по мраморным ступеням в сад, идеально ухоженные живые изгороди, фонтаны, скульптуры, когда я заметил, что Роквуд-младший внимательно меня изучает.

— Вы удивительно дальновидны для человека вашего возраста, мистер Стерлинг, — произнес он, наконец. — Как вы приобрели такое глубокое понимание отрасли, не будучи напрямую в ней задействованы?

— Я изучаю связи, а не отдельные факты, — ответил я. — Финансист должен видеть паутину взаимосвязей между разными секторами экономики. То, что производит одна отрасль, потребляет другая. Выигравший в одном секторе создает возможности в другом. — Я намеренно упростил объяснение, чтобы не вызвать подозрения.

— Как шахматы, — кивнул Роквуд-младший. — Видеть не только текущий ход, но и всю партию на несколько шагов вперед.

— Именно так, — я улыбнулся. — Кстати, о шахматах. Я слышал, что ваш отец большой поклонник этой игры.

— О, да, — Дэвид улыбнулся. — Он обыгрывает меня с детства и до сих пор не дает никаких поблажек. Говорит, что в шахматах, как и в бизнесе, нет места для сантиментов.

— Мудрый принцип, — согласился я. Затем, словно случайно: — Полагаю, с этой философией связан и его растущий интерес к благотворительности? Стратегическое видение, выходящее за рамки простого накопления капитала?

Роквуд-младший приостановился, глядя на далекие холмы, видневшиеся за идеально подстриженным лугом.

— Вы весьма проницательны, мистер Стерлинг, — его голос стал чуть тише. — Последние годы отец действительно переосмысливает свое наследие. Он не просто жертвует деньги, он строит институты, которые будут работать десятилетиями. Видит в этом нечто большее, чем простую компенсацию.

Я молчал, чувствуя, что Дэвид хочет сказать больше.

— Знаете, — продолжил он после паузы, — отец никогда не говорит об этом открыто, но я подозреваю, что он испытывает определенное разочарование в чистом капитализме. Не в свободном предпринимательстве, нет, он верит в него по-прежнему, а в безудержной погоне за прибылью любой ценой. — Роквуд-младший взглянул на меня. — Ему уже достаточно много лет, и он теперь видит вещи в иной перспективе.

Это удивительно откровенные слова для первой встречи. Возможно, мое появление на семейном горизонте как раз совпало с периодом, когда Дэвид Роквуд сам размышлял над этими вопросами, и я оказался удобным собеседником, достаточно внешним, чтобы не бояться утечки информации, но и достаточно включенным, чтобы понять контекст.

— А ваше видение будущего империи Роквудов? — спросил я осторожно, понимая, что вступаю на деликатную территорию наследования власти.

— Сложный вопрос, — Дэвид задумчиво потер подбородок. — С одной стороны, я глубоко уважаю стремление отца к общественному благу. С другой… — он помедлил. — С другой, мне предстоит провести компанию через непростые времена. Конкуренция растет, технологии меняются. Необходим баланс между добрыми намерениями и здоровым прагматизмом.

Этот момент был идеален для демонстрации моей ценности как советника.

— Возможно, эти цели не так противоречивы, как кажется, — предложил я. — Сильная, финансово здоровая компания может сделать гораздо больше для общества, чем разорившаяся из-за чрезмерных благотворительных амбиций. Но и без четкого понимания своей роли в обществе даже самая прибыльная корпорация рискует стать… — я сделал паузу, подбирая точное слово, — душевно обанкротившейся.

Роквуд-младший медленно кивнул, явно впечатленный глубиной мысли.

— Точно подмечено, мистер Стерлинг. Это именно та дилемма, с которой я сталкиваюсь каждый день. — Он взглянул на часы. — Нам следует вернуться к дому. Отец должен уже освободиться.

Пока мы возвращались, Дэвид расспрашивал меня о моем видении будущего американской экономики. Я отвечал осторожно, вплетая в свои комментарии тонкие намеки на возможные трудности впереди, не настолько прямые, чтобы показаться алармистом, но достаточно конкретные, чтобы запомниться, когда предсказания начнут сбываться.

— Вы предсказываете спад? — в голосе Дэвида чувствовалась настороженность.

— Я просто полагаю, что разумно подготовиться к любым сценариям, — ответил я дипломатично. — Лучшие капитаны ведут корабль так, чтобы пережить не только штиль, но и шторм.

Мы подошли к боковому входу особняка, откуда нас проводили в восточное крыло. Миновав несколько комнат, каждая из которых могла бы украсить музей, мы остановились перед массивной дубовой дверью.