Оракул с Уолл-стрит 4 (СИ) - Тыналин Алим

— Историю экономики можно представить как череду приливов и отливов, — произнес я осторожно. — Я просто заметил признаки того, что прилив достиг пика. Это не значит, что завтра начнется отлив, но разумный инвестор должен подготовиться к такой возможности.

— Потому вы советовали Милнеру и Фуллертону диверсифицировать их портфели и сократить долю акций с высоким коэффициентом P/E? — спросил Дэвид.

Я скрыл удивление. Очевидно, меня проверяли тщательнее, чем я предполагал.

— Именно, — кивнул я. — Стратегии, хорошо работающие на растущем рынке, могут стать катастрофическими при развороте курса.

— Но как отличить временное падение от настоящей катастрофы? — поинтересовался он.

— Дело не столько в предсказании точного момента, — ответил я, — сколько в подготовке к любому сценарию. Диверсификация, снижение кредитного плеча, увеличение доли физических активов и денежной позиции, эти методы защитят капитал при любом развитии событий.

Мы продолжили прогулку, перейдя к пруду с японскими карпами. Дэвид заметно расслабился, и разговор перешел к теме его собственных инициатив в компании.

— Возможно, вам будет интересно узнать о нашем проекте в области нефтехимии, — он неторопливо бросал корм разноцветным рыбам. — Мы инвестируем значительные средства в исследование полимеров, которые могут производиться из нефтяных побочных продуктов.

— Чрезвычайно перспективное направление, — я постарался не выказать чрезмерной осведомленности о том, что действительно станет одним из ключевых направлений нефтяной индустрии в будущем. — Особенно с учетом растущего спроса на пластмассы в автомобильной и потребительской промышленности.

— Именно! — Дэвид оживился. — Большинство видит только топливо, но будущее нефтяной отрасли, в разнообразных продуктах нефтехимии. Это будет становиться все более значимой частью бизнеса.

Я сделал мысленную пометку. Молодой Роквуд действительно обладает стратегическим мышлением отца.

К вечеру гостевой дом наполнился прибывающими на ужин членами высшего общества, промышленниками, финансистами, несколькими политиками. Мне выделили комнату, чтобы освежиться и переодеться перед ужином.

Я облачился в свой лучший вечерний костюм, заказанный специально для этого вечера. Дорогая английская шерсть, безупречный крой, изысканные запонки, все призвано создать образ молодого, но успешного финансиста. В этих кругах внешний вид имел огромное значение.

В большой гостиной, где собрались гости перед ужином, я сразу почувствовал на себе оценивающие взгляды. Моя репутация, очевидно, предшествовала мне.

«Молодой финансовый гений, особо приближенный к Роквудам». Никто не выказывал открытого скептицизма, но я чувствовал, что должен доказать свое право находиться здесь.

Дэвид любезно представил меня нескольким ключевым гостям. Я запоминал имена и лица, отмечая потенциально полезные связи. Затем меня подвел к представительному мужчине с седеющими висками и проницательным взглядом.

— Сенатор Блэквелл, познакомьтесь, это Уильям Стерлинг, о котором я вам рассказывал, — произнес он.

— Рад знакомству, мистер Стерлинг, — сенатор крепко пожал мою руку. — Наслышан о вашем удивительном восхождении на Уолл-стрит.

— Вы слишком добры, сенатор, — я улыбнулся. — Мне просто повезло оказаться в нужном месте в нужное время.

— Скромность украшает молодого человека, — сенатор ответил с легкой улыбкой. — Но Дэвид утверждает, что вы обладаете исключительным пониманием рыночных процессов. А я склонен доверять его оценкам.

— Мистер Стерлинг имеет интересные взгляды на текущую рыночную ситуацию, — вмешался Дэвид. — Возможно, вам стоит послушать его мнение о последних решениях Федеральной резервной системы.

Это явный намек поделиться моими мыслями. Я понимал, что меня продолжают проверять.

— При всем уважении к нынешнему руководству ФРС, — начал я осторожно, — их недавнее решение снизить учетную ставку представляется мне преждевременным. Это только усиливает и без того опасную кредитную экспансию, особенно в маржинальном кредитовании на фондовом рынке.

Сенатор поднял брови:

— Вы считаете, что необходимо ужесточение монетарной политики? Не слишком распространенная точка зрения в финансовых кругах сейчас.

— Я считаю, что здоровая экономика нуждается в противовесах, — ответил я. — Когда эйфория становится главным рыночным фактором, роль регуляторов — вводить сдерживающие меры. К сожалению, у политиков редко хватает мужества охлаждать бум, особенно перед выборами.

Сенатор Блэквелл внимательно посмотрел на меня:

— Смелое заявление, молодой человек. Особенно в этой компании, — он обвел взглядом зал, полный людей, чьи состояния росли вместе с рынком.

— Возможно, — согласился я. — Но я убежден, что лучше принять горькое лекарство вовремя, чем потом бороться с тяжелым кризисом.

Сенатор неожиданно рассмеялся:

— Дэвид, вы не преувеличивали. Мистер Стерлинг действительно не из робкого десятка. — Он повернулся ко мне. — Мы должны продолжить эту беседу в более спокойной обстановке. Возможно, вы найдете время посетить меня в Вашингтоне?

— Буду рад, сенатор, — я слегка поклонился.

Когда Дэвид отошел, чтобы приветствовать новых гостей, сенатор придвинулся ближе:

— Позвольте дать вам совет, мистер Стерлинг. В этих кругах, — он понизил голос, — важно знать не только с кем дружить, но и кого опасаться. Некоторые из присутствующих гостей имеют, скажем так, неоднозначную репутацию.

— Я ценю вашу откровенность, сенатор, — ответил я, заинтригованный. — Можно уточнить?

Он незаметно кивнул в сторону группы мужчин у камина:

— Видите того высокого человека в сером? Джеймс Харгроув, представитель некоего финансового конгломерата. Внешне респектабельный финансист, но говорят, их организация использует методы, выходящие за рамки обычной деловой этики.

Я сохранил нейтральное выражение лица, хотя внутри напрягся. Continental Trust. Опять они.

— Спасибо за предупреждение, — сказал я тихо. — Я слышал о них неоднозначные отзывы.

— Будьте осторожны, — сенатор похлопал меня по плечу. — И помните, не все союзники очевидны, как и не все угрозы.

С этими загадочными словами он отошел, оставив меня размышлять о невидимых нитях, связывающих гостей этого ужина. Здесь, в роскошном поместье Роквудов, собрались люди, державшие в руках экономические и политические рычаги, способные влиять на судьбы миллионов людей.

Когда прозвучал гонг, возвещающий о начале ужина, все направились в столовую, величественное помещение с огромным столом, способным вместить тридцать человек. Хрустальные люстры, серебряная посуда с монограммами, официанты в белых перчатках, все дышало роскошью, но без показной вульгарности, которой грешили нувориши.

Меня посадили между пожилой дамой, представленной как миссис Льюис, и молодым промышленником по фамилии Хэмилтон. По другую сторону стола сидел тот самый представитель Continental Trust, о котором предупреждал сенатор.

Роквуд-старший и Роквуд-младший сидели на противоположных концах стола, как требовала традиция. Старик произнес короткий тост, приветствуя гостей, и ужин начался.

Первый час трапезы я в основном слушал, вставляя реплики только когда беседа касалась финансовых вопросов. Миссис Льюис оказалась на удивление хорошо осведомленной о последних экономических тенденциях, видимо, управление фамильным состоянием не было для нее чем-то абстрактным.

— Мой муж беседовал с мистером Вандербильтом и последовал вашей рекомендации относительно железнодорожных инвестиций, мистер Стерлинг, — сказала она, когда подали основное блюдо. — И остался весьма доволен результатами.

— Рад это слышать, миссис Льюис, — я улыбнулся. — Южное направление представляется наиболее перспективным в ближайшие годы, особенно после модернизации, которую планируют провести.

— Вы неплохо разбираетесь в железнодорожной отрасли для финансиста, — заметил Хэмилтон с легкой ноткой удивления.