Мы доехали до Кукуши, и я дал погонять и ему.
– Неплохо, – усмехнулся он. – Пацанская тема, племяш, чёткая.
Я хотел предложить прокатить Ларису, но тут позвонила Жанна и планы резко поменялись.
– Какие люди! – воскликнул я. – Жанна Константиновна, как приятно слышать ваш нежный голос.
– Где ты услышал хоть нотку нежности, засранец? – рыкнула она. – Есть у тебя что‑нибудь для меня?
– Ну нет ещё пока, – ответил я. – Времени‑то сколько прошло? Как известно, скоро только кошки родятся.
– Ты мне зубы не заговаривай, Остап Бендер, нашёлся здесь, – грубо отрезала она. – Смотри, назвался груздём, полезай в автозак. Время идёт, и часики тикают. Мне нужен тот парень. И мне нужно его взять так, чтобы невозможно было выкрутиться.
– Ну так работайте, Жанна Константиновна! Слежку подключите, следственные действия какие‑то начните. Речь‑то, как‑никак, об убийстве идёт. И об оговоре невинного человека.
– Ты учить что ли меня вздумал⁈
– Вот что, слушайте. На самом деле кое‑что у меня есть. Вы где сейчас?
– На работе, где мне ещё быть!
– Давайте, я минут через двадцать подъеду.
– А что у тебя?
– Увидите, – ответил я. – Вернее, услышите.
Когда я подъехал к следкому, она уже стояла на улице. В короткой кожаной куртке, обтягивающей юбке и высоких сапогах на шпильках. К образу не хватало только хлыста, доброй казачьей нагайки.
– Жанна, не меня ждёшь? – по‑плейбойски воскликнул я.
Она даже не взглянула на меня, всё её внимание обратилось на машину. Она буквально пожирала её глазами.
– Ты где это взял? – еле выдавила следачка, и в её взгляде вспыхнула страсть. – Ну‑ка, двигайся! Сейчас мамочка покажет, как нужно на «Мустанге» скакать.
Я пересел на пассажирское сиденье, а она забралась на водительское место, и начала хозяйничать. Подвинула кресло, махнула своим чёрным конским хвостом, задрала юбку, так что стали видны трусы.
– Куда смотришь, недоросль! – бросила она и навела на себя зеркало.
Она чуть пожевала губами и поправила помаду мизинцем. Настроила зеркало и нажала на газ. Шины жалобно завизжали, корму занесло, и мы сорвались с места.
– Жалко твой шеф не видит, – усмехнулся я.
– Как же я тебя ненавижу, – прорычала она, резко опустила руку мне на бедро и с силой сжала…
13. Улица роз
Машина попёрла как ракета. Она была словно не из сего мира. Никакие законы, рядность, цвета светофора и дорожные знаки не смели мешать её полёту. Для неё существовали только сила, чистая мощь и освобождённое от всех условностей движение.
Так выглядела и Жанна, внезапно сбросившая с себя оковы, наложенные работой в следкоме. Ограничений больше не было. Никаких. Она втопила педаль газа в пол, ноздри её задрожали, как у возбуждённой кобылицы, затрепетали от запахов бензина кожи и дерева, и она понеслась вперёд.
Я скачу, но я скачу иначе,
По полям, по лужам, по росе…
Вела она, надо сказать, очень уверенно и напористо, будто немало часов провела в седле, точнее, за рулём мощной тачки. Водители открывали рты, глядя на амазонку затянутую в кожу, с конским хвостом на затылке и со злым лицом.
Она срывалась со светофоров, наполняя улицы благородным и тревожным рокотом и неслась дальше. «Мустанг» рычал, кроя вечерний город и уставших ездоков, возвращавшихся по своим унылым стойлам, на чём свет стоит.
Жанна глянула на меня и на привычно злом лице я прочитал новые чувства. Оно выражало торжество и… радость. Тщательно скрываемую, но радость. Мы выезжали из города, оставляли суету и вырывались на простор загородного шоссе.
Разумеется – на «дорогу судьбы» . Иначе и быть не могло. Я снова мчал по направлению к Осиновке. Опускалась темнота, и наш вороной конь, превратившись вдруг в опасного хищника, слился с чернотой ночи.
Жанна протянула руку к магнитоле, несовременной и совершенно олдскульный, и нажала кнопку.
«А теперь», – сразу, будто ждал этого момента, воскликнул развязный радиодиджей – «наступает время классики. Ребята, я уверен, вы оцените эту песню. Вы её все отлично знаете. Я даже не буду её называть. Просто оторвёмся вместе. Погнали!»
И пока он ещё даже не закончил говорить, на фоне его голоса уже понеслись раскаты грома и гитарные рифы, которые действительно были знакомы многим, по крайней мере, в том, моём времени.
– Да‑а‑а!!! – будто боевой клич прокричала Жанна и повернулась ко мне.
И я увидел на её лице страсть. И улыбку, или, вернее, гримасу, будто она бросалась в бой и как бы говорила, мол, я им не завидую! А потом пошла моща от Кипелова.
Жанна из тех королев
Что любят роскошь и ночь
Только царить на земле
Ей долго не суждено
Ну, а пока
Как богиню на руках
Носят Жанну…
Мы неслись по ночи. Гремела музыка. Какое‑то жуткое устройство в багажнике делало звук объёмным, сочным, упругим и ужасно громким. Машина вздрагивала на каждой ноте.
– Сводит с ума! – орала Жанна, подкидывая дровишек. – Улица роз!
Мы гнали вперёд, обгоняя редкие автомобили, влетая в повороты взмывая на горках и срываясь вниз. На том берегу тонуло в дымке зарево города, а здесь мелькали огни банкетных залов, кафешек и слепящие лучи встречных машин.
Сводит с ума
Улица Роз
Спрячь свой обман
Улица слез
Я люблю и ненавижу тебя!
Да, это и была моя улица Роз , вырваться за пределы которой у меня не получалось с самого девяносто пятого года.
Вдруг Жанна притормозила и свернула с дороги направо. Я протянул руку и убрал громкость.
– Шашлычка закрыта, походу, – кивнул я на очертания тёмных зданий впереди.
Она не ответила, съехала на грунтовку и ещё какое‑то время медленно везла меня вперёд. А потом остановилась. Мы оказались на краю площадки над рекой, практически как у Садыка на даче, только ближе к городу. Верхотомск лежал прямо перед нами, а мы, не выходя из машины, смотрели на зарево вечерней жизни, переливающиеся вывески и светящееся небо.
– Где ты так научилась управляться с «Мустангом»? – спросил я, глядя на огни.
– Жеребцы – моя страсть, – усмехнулась она. – Но обо мне, моих умениях и предпочтениях мы поговорим в другой раз. – Давай, показывай, что там у тебя есть.
– Усы, лапы и хвост – усмехнулся я, повернувшись к ней. – Подойдёт?
– То, из‑за чего ты меня вытащил на эту увлекательную прогулку, – ответила она без улыбки и тоже повернулась ко мне.
В темноте, подсвеченная дальними огнями, практически невидимая, она выглядела недобро. Блеск глаз и светлые зубы делали её похожей на неодолимую хищницу. Такую, что не возьмут ни пуля, ни сталь клинка, ни уж тем более грубая мужская ласка.
– Вчера ко мне домой, – сказал я, – приходил Раждайкин. – Он открыл дверь своим ключом и вошёл в прихожую. На руках его были чёрные резиновые перчатки.
– Да он эстет… – прищурилась Жанна.
– Не то слово, – кивнул я. – В кармане у него лежал большой тяжёлый пистолет.
– Ты его видел?
– Видел.
– И как это можно объяснить? – задумалась она.
– Не думаю, честно говоря, что он хотел меня завалить. Если бы хотел, попытался бы заговорить, усыпить внимание. И бахнуть. Но он этого не сделал. Полагаю, хотел просто попугать. Устроить психическую атаку.
– Ну, попугал?
– Говорю же, хотел. Но настроение точно испортил.
– Отлично, – сказала Жанна и сверкнула чёрными опасными глазами. – И как это поможет в нашем деле?
