Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Я записал кое‑что, – кивнул я.

– Ну, так а чё ты тянешь‑то? Давай! Времени‑то вон сколько, а мне ещё домой ехать.

Я усмехнулся и покачал головой. Женская логика непобедима. Я достал телефон включил запись, сделанную на диктофон. Но не всю, а только самые интересные места. Два урока просидел в наушниках, выбирая то, что нам сегодня понадобится.

Жанна внимательно прослушала. Попросила повторить. Прослушала ещё раз. А потом ещё один. Лицо её, подсвеченное снизу экраном телефона, выглядело недобрым.

«Мы оба знаем, что Харитона убили вы, Альберт Маратович», – сказал я.

«Ой, да прекращай. Убили, не убили. Какая разница, кто кого и по какой нелепой причине когда‑то убил. Лишил жизни. Жизнь не давал, но забрал. Знаешь, что иронично? Получить пулю в лоб из того самого пистолета, из которого был убит вьетнамец».

«Прямо отличная идея, а? И, главное, смешная. Почему ты не смеёшься? Тебе не нравится? Ну ладно. Просто ты ещё слишком юн, чтобы оценить гениальность замысла. Так что, мой юный друг, советую тебе очень хорошо подумать над моими словами. Если, конечно, не хочешь лежать в анатомичке в соседней морозилке с Нгуеном. С дырками одинакового диаметра. Ключик оставлю себе на память».

– Ну и что? – наконец, переварив услышанное, воскликнула она. – Если честно, всё это какая‑то херня, и ни к чему её не пришьёшь. И потом… А чё это за дела?

– Это серьёзные дела, Жанна.

– Ты решил из меня идиотку сделать? Во‑первых, мне нужна вся запись полностью. От А до Я. А не этот вот дайджест или попурри на тему Битлз. Понимаешь?

– Остальные части беседы к делу не относятся, – пожал я плечами.

– Мне кажется, ты сам не относишься к делу с достаточной серьёзностью.

– Это я тебе даю для твоей информации, – объяснил я. – А не для того, чтобы ты пришила к делу.

– Для моей информации? Хорошо. Тогда я скажу для твоей  информации. Ты халявщик, Краснов. Вообще ничего не делаешь, в ус не дуешь. Я должна прийти и всё за тебя сделать, всё порешать. Но я тебе вот что скажу, так мы никогда твоего Раждайкина не поймаем. И дождёмся лишь того, что в следующий раз он придёт и уже не будет пытаться тебя пугать, достанет свой пистолетик и нажмёт на крючочек. Паф! И у тебя из этой вот твоей башки, – она протянула руку и с силой ткнула меня пальцем в лоб, – вылетит красный фонтанчик. Не фонтанчик, а настоящий фонтан. Фонтанище. И все твои умные и изворотливые мозги вылетят из затылка и забрызгают всё вокруг на несколько метров.

– Ну, знаешь ли, – спокойно ответил я, – я тебе даю информацию, а ты только сглатываешь и сглатываешь. И никакого толку от этого сглатывания я не вижу. Ты сама‑то будешь что‑нибудь делать? Я не совсем понимаю, с какого это хера я должен убиваться, а ты будешь ждать готовенькое? Ты следачка, а не я. Я школьник вообще‑то, и у меня ресурса нет. А ты сидишь на жопе ровно, ничего не делаешь и ещё покрикиваешь. Давай уже пошевели хлебо‑булочными изделиями. Сделай что‑нибудь.

– Ах ты, гадёныш! – воскликнула она. – Ты на кого зубы скалишь, щенок! Он тебя растопчет, и от тебя маленькое пятнышко останется. Как плевок. Но мне это до фонаря! Мне похеру! Ты не врубаешься, что поиск доказательств на этого Раждайкина нужен только тебе самому, потому что в противном случае сядешь ты!

– Ой, да перестань ты! – хмыкнул я. – Куда я сяду? У тебя же нет ничего. Ты, наверное, так бесишься от того, что понимаешь, что меня тебе никаким образом не усадить.

– Ты идиот! Мне тебя и не надо сажать. Ничего даже и делать будет не нужно. Если начальство порешало, значит будет как скажут.

– Начальство как флюгер, то туда, то сюда. А по жопе получать тебе. В первый раз схлопотала? Так же и во второй огребёшь. И поэтому, если ты реально не схватишь за руку Раждайкина, будешь по жизни крайней. Козлихой отпущения. Сечёшь, Жанна Константиновна?

Она зарычала, как волчица или как разозлившаяся большая кошка

– Ах ты, сучонок! – рявкнула она и, повернувшись на широком кожаном сиденьи, попыталась заехать мне по лицу левой рукой, но я был на стрёме, что называется, и руку‑то её перехватил.

Она её вырвала, схватила меня за ворот и начала трясти. А потом вскочила, удивив силой и гибкостью, и прыгнула сверху, уселась на меня, схватив за голову двумя руками, а потом вдруг замерла на короткое мгновение, наклонилась, как вампирша, и впилась мне в губы своими горячими и на удивление мягкими губами.

Я прижал её к себе и провёл рукой вниз по спине, остановившись, ощутив прохладу её задницы на границе с резинками чулок. Я тоже сжал руку, но она не дёрнулась, не возмутилась, а только ещё сильнее присосалась и больно впилась в нижнюю губу.

Потом она оторвалась от меня и, совершенно не смущаясь, перелезла обратно на водительское место.

– Работай, – сказала она, – и может быть тебе обломится что‑нибудь сладенькое. Принеси мне на блюде Раждайкина, и я сделаю так, что ты никогда этого не забудешь. Выведи его из себя, его или его хозяина, или хоть кого‑нибудь ещё, кроме меня. Выведи из себя, побудь живцом, мы его схватим на горячем и тогда уже ничего он не сделает. Я его сожру.

– Эх Жанна‑Жанна, – покачал я головой. – Поехали обратно. Не на ту кобылку я ставку сделал, похоже.

На обратном пути ехали поспокойнее. Жанна была задумчивой, что‑то соображала.

– Откуда у тебя эта тачка? – спросила она.

– Покататься взял, – ответил я.

– Ну тогда я догадываюсь у кого.

– А ты откуда такими умениями обладаешь?

– Ты даже не догадываешься о моих умениях, – усмехнулась она. – Я вообще‑то даже на ралли ездила.

– На «Мустангах»?

– Нет, на «Нивах».

– Тоже дело, – кивнул я.

– Дело. Понимал бы чё.

Перед развязкой у моста она обогнала медленно ползущий драндулет и пересекла сплошную. И тут же, как из ларца, выскочил продавец полосатых палочек и бросился к нам навстречу. Жанна выругалась и прижалась к обочине. Опустила стекло. Гаишник оглядел с интересом машину, представился.

– Слышь, лейтенант, мы ж коллеги, – хмуро сказала Жанна и протянула ему своё удостоверение. – Давай не будем обострять.

– Интересный у вас автопарк в ведомстве, товарищ старший лейтенант юстиции, – холодно ответил он, возвращая корки, – а правила дорожного движения нарушать нельзя, тем более коллегам. Вы понимаете, какой вы пример подаёте? К сожалению, то, что вы являетесь сотрудником в данном случае никак, вас не извиняет. Сейчас составим протокол и поедете дальше, а я доложу начальству и напишу рапорт.

– Слышь, ну не душни, а, – бросила Жанна, но инспектор не унимался и продолжал нудить дальше.

Она, стиснув зубы слушала, и становилось всё злее и злее.

– Погоди‑ка, – сказал я. – На, вот, покажи ему.

Я вытащил из кармана ламинированный кусочек картона, полученный от Кашпировского и протянул ей.

– Что ещё за хрень? – покачала она головой.

– Товарищ лейтенант! – крикнул я, подавшись к окну и нависнув над Жанной. – Ещё документик посмотрите, пожалуйста.

Тот наклонился вперёд, глянул на бумажку, даже не стал брать её в руки. Досадливо кивнул и молча отошёл от машины.

– Это что у тебя такое? – удивилась Жанна.

– Это волшебная корочка, Жанна Константиновна. Держись за меня, со мной не пропадёшь.

Она вырвала из рук картонку, наклонилась и, подсветив телефоном, прочитала.

– Ты где это взял?

– Взял? У меня ещё много всего интересного имеется, – сказал я и подмигнул. – Есть ещё много чудес, друг Горацио, неизвестных нашим мудрецам.

Мы доехали до следкома, она пересела в свой беленький Volkswagen. И поехала к себе. А я поехал к себе.

– Сегодня в школу на машине поедем, – сказал я Насте, когда мы вышли из подъезда.

– Почему это – удивилась она?

– Поедем кататься на крутой тачке.

– Не на этой случайно? – усмехнулась она, показывая на переночевавшую под окнами лошадку.