Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Стрела угодила в бок второго, который подкрадывался сбоку. С топором и кинжалом. Он застонал, выронил тесак, схватился за древко. Рука пыталась сломать торчащее инородное тело. Ноги подкосились.

Я в два шага оказался рядом, рубанул по голове, раскроил череп. Даже смотреть не стал на то, что будет дальше. После таких ударов выжить невозможно.

Пошел дальше, смотря на оставшихся. Один сейчас убежит, второй — оставшийся спорщик застыл посреди поляны весь грязный. До сих пор не пришел в себя.

— В поле каждый колосок!

Еще одна стрела воткнулась в грудь пытавшемуся удрать. Он начал падать, схватившись за нее, и я, сократив дистанцию, рубанул в шею. Не отрубил, голова накренилась, повисла. Алая жидкость ударила фонтаном.

— Сдаюсь! Милости! — Тот самый, довольно хорошо одетый и снаряженный вояка, которого обдало остатками грудной клетки после первого выстрела, вскинул руки.

Рухнул на колени. И ему было по-настоящему страшно.

— Это Родина моя. Всех люблю на свете я. — Закончил я тихо, остановившись над ним.

Упер острие сабли ему в шею. Посмотрел в глаза. Безумие накатывало на этого человека. Казалось, он видит перед собой не меня, а что-то такое… Беса?

— Выходите, товарищи. Кончено все.

Лошади продолжали храпеть, волноваться. Запах жженого пороха и крови пугал их. Ничего, они к этому привычные, разбойничьи скакуны. Успокоятся сейчас, кто-то из дворян ими займется, ускорит процесс.

На поляну выбрался Григорий.

— Пантелей за твоим Иваном пошел. Скоро будут.

Он глядел на меня с удивлением. Быстро отвел взгляд, начал осматривать трупы.

— Хорошо, знаешь кого из них? — Я буравил взглядом испачканного кровью мужика, стоящего на коленях.

— Хм…

Дворянин подошел к моему пленнику. Откинул брошенное на землю оружие. Вытащил из-за пазухи пистолет.

— Ладная вещь. — Взвесил в руке.

Следом похлопал разбойника по бокам. Из-под кушака извлек спрятанный нож. Добрался до сапог.

— Да что… — Начал что-то говорить сдавшийся в плен.

— Тихо. — Я скребанул его по голу саблей, порезал слегка. — Тихо.

В голенищах обнаружилось два небольших ножичка. Совсем маленькие, очень удобные, чтобы горло со спины перерезать или метнуть в кого. От пут освободится.

Такого нам точно не надо.

— Нет. Этих не видел, а вон тот, что связанный… — Григорий распрямился, уставился на захваченного разбойниками человека. Тот понемногу дергался. Живой. — Знакомым кажется.

Он перехватил пистолет за ствол и с силой врезал пленному в район шеи. Тот пал, как мешок с картошкой, слова вымолвить не успел.

— Верно. — Похвалил коротко, по делу.

— Мы тут шуму подняли. За три версты слыхать. Если к ним кто шел, то…

— Чего уж. — Ответил я.

Сделал пару шагов, оторвал от кафтана одного из убитых кусок полы, начал протирать саблю. Убирать следы крови с клинка. Металл заботы требует, тогда и служит хорошо. Кузнеца бы в Воронеже еще найти, чтобы сколы убрать.

Может быть, у этих лиходеев сабелька лучше найдется?

— С кого начнем?

Григорий признал меня главным. Хорошо.

— Этот в отключке, давай-ка я его свяжу, а ты тому кляп вынь. Посмотри его лучше, может, узнаешь. А потом расспросим, чего скажет.

Я приметил у одного из разбойников веревку, обмотанную вокруг живота. Интересный способ ношения, на вроде кушака. Смотал, начал вязать.

Мой напарник подошел к пытающемуся освободиться пленнику. Посмотрел на него.

— Ты по путю говори и жить будешь. — С этими словами он развязал путы, удерживающие кляп. — Мы люди служилые, не тати какие-то.

Человек кашлянул, выплюнул тряпку изо рта.

— Храни вас бог. Воды бы испить, люди добрые. — Голос веселый, довольный, жизнерадостный. Необычно слышать такие интонации от человека в подобной ситуации.

Григорий осмотрелся, нашел флягу, принес, наклонил, чтобы ко рту поднести.

— Может, развяжешь меня, а, мил человек?

— Пей.

Тот начал глотать. Сопел, переводил дух, снова пил.

— Вот спасибо.

Он, полулежа на спине, уставился на нас. К тому моменту я закончил связывать оглушенного разбойника. Скрутил так, что не развяжется сам. Подошел.

Лошадки бандитов перестали шуметь. По тропе, уходящей от поляны к оврагу, приближались Иван, Пантелей и наши кони.

— Ванька, пистолеты поднять, в порядок привести. Аркебузу тоже. Она там, в кустах, за деревом. Потом Пантелею помоги имущество этих бандюков в кучу собрать. И скакунов их гляньте. И барахло.

— Будет сделано, хозяин.

Подойдя к месту боя, он икнул. Увидел тот разгром, который мы учинили, как-то бочком стал обходить окровавленную поляну. Шесть мертвых тел, а еще двое там, на подъеме. Столько трупов ему за раз видеть не приходилось. Это было видно по глазам, считывалось по поведению.

Задача выдана, теперь допрос.

— Кто ты? — Я подошел, замер рядом с Григорием, уставился на отвоеванного у разбойников пленника.

— Я-то… О… Человек вольный, казак донской. Тати эти меня в полон взяли. — Он хлюпнул носом. — Отпустите меня, люди добрые.

Это ты хорошо выдумал. Мы тебя отбили у бандитов, которым ты зачем-то живым понадобился. А ты нас отпустить тебя просишь, просто так. Здесь что-то важное кроется. Поговорим и решим.

Присмотрелся к нему. Побили прилично, но не критично, ран тяжелых нет. Синяки, ссадины, шишка на голове и волосы чуть в крови. Крупный кровоподтек под глазом, сломанный нос, разбитая губа. Зубы целы, руки ноги тоже.

Я коснулся его макушки.

— С-с-с… — Просипел он. Сморщился.

Бинтовать не надо, ссадина обычная. Да, неприятная, но его точно хотели оставить живым. Он не случайный пленник. Количество повреждений говорило, что он отбивался и, скорее всего, пытался бежать. После чего его скрутили максимально плотно.

Опасный и нужный, захваченный не случайно человек.

— Вспомнил. — Внезапно хлопнул себя по лбу Григорий. — На Чершеньского похож, на атамана, только моложе. Я его года два как видел.

— Зараза. — Проворчал пленник. Улыбка улетучилась с его лица. — Брат я его. Родненький. Васька.

— А чего молчал?

— Так, эти тати из-за этого меня и били, и сюда тащили. Чего-то им от нашего атамана надо. Я-то с дружками, в Ямное ходил. Свадьба там была. Гуляли. — Он пошевелил плечами. Веселость возвращалась вновь. — Ну и…

— И?

— Ну как бывает, то. На свадьбе девки, я к ним. И пошла потеха. Утром просыпаюсь в стоге сена. Ее нет, а трое мужичков поджидают. В рожу дали. Я то думал из-за нее. Ан не. Приложили по голове и на коня. Пока везли, упал пару раз, зашибся.

— А дружки твои что?

— А я знаю? Может, побили их, а может, за мной идут. А может…

— Может?

— Я человек вольный, куда хочу, туда иду. Дружки про это знают.

Не клеится что-то. Ерунду какую-то порол этот мил человек. Какие девки, какие дружки, какая свадьба? Он сильно бит, перегаром от него не пахнет. Брат атамана казацкого, чего он здесь забыл? И с конями что-то не сходится. Вьючных два было. Бандиты их с собой водят, что ли, для добычи? Сомнительно.

Мутное дело.

— Ты не дури. Ты дело говори.

— Тат я и говорю. Добрый человек. — Он уставился на меня, глаза такие глупые, глупые.

Ох и актер. Меня не проведешь.

— Мы сейчас того, второго разбудим и у него спросим. Чего они тебя везли. Чего делили они тут все, чего орали. — Я добродушно улыбнулся. — Мы же люди добрые, сам так говоришь, чего бы нам все не рассказать. По делу, по существу. Мы же тебя отпустить хотим, помочь.

Василий насупился, вздохнул. Григорий уставился на меня. Не понимал он, что здесь происходит, или сомневался и ждал моих действий.

— Да темнит он, чувствую. — Пояснил ему. — Свадьба, друзья, все дела. Не вяжется это все воедино.

— Ты меня во лжи-то не вини, добрый человек. Не вини.

— А ты говори как есть. Мы, люди служилые. Мы закон чтим. Тебя бандиты схватили, везут куда-то. Просто так не убили, значит, важная ты птица. Еще и брат атамана казацкого.