Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Он вздохнул.

— А черт, ладно. Страшный ты больно, добрый человек. Я тебя как увидел, с пистолетами, как-то засомневался, много ли добра в тебе. Еще и заклинания читал.

— Заклинания? — Дворянин уставился на него, потом перевел взгляд на меня.

— Это от зла оберег. Ведающий я. Знающий. — Злобная ухмылка появилась на моем лице. План начинал работать. — Узнал, что у вас здесь завелась одна ведьма. В колдуновке поселилась. Вот и пришел по ее душу. Слышал, может?

Григорий рядом напрягся. Прямо сильно, это чувствовалось. А Василий глядел на меня, думал, а потом выдал такое…

— Был у нас на Дону. Корелой звали. Ты не его ученик часом? А?

Вот это ты мужик, попал, куда даже целиться не думал. Как повернулось-то неожиданно.

— Знавал я его. — Холодно ответил я. — Он мне про эти места рассказал.

Григорий аж икнул от удивления.

— Славный казак был. Хотя по лицу и не скажешь. Добрый человек.

— Добрый, наверное. Мы отвлеклись от главного. Рассказывай.

— Ладно, вижу вы люди серьезные. И дело доброе затеяли. — Лицо связанного опять сменилось. Стало серьезным. — Я брат атамана, да. Так и есть. Ездил в Елец с воями, казаками. О делах говорили. Что да как. Что в Москве, что в Рязани, что на земле всей русской.

— И?

— На обратном пути вон перехватили нас поутру у Ямного. Ждали. Спутников двоих побили, а меня через седло, как бабу и сюда.

— И?

— Так все.

— Тебе рот-то заткнули, а уши есть. Куда дальше хотели?

— Точно ведающий. — Он хохотнул. — Дальше, не поверишь, к твоей Маришке, план был. Но один из этих, к Жуку решил вести. Вот и спорили. А еще им добро людей моих понравилось. Делить хотели, да не смогли. Не договорились. А тут ты. Славно их, злобно.

— От темы не уходи, Василий. Про Маришку что знаешь?

— Ведьма, сука, тварь. В болоте живет, на левом берегу реки. Людей на нее работает, много. Собирает под крыло всякую падаль. Ее окрест боятся. Вся вот эта шваль, это ее люди. — Он состроил кривое лицо.

— А Жук?

— Да так, мужик один.

Я с трудом подавил желание дать ему затрещину. С одной стороны, нравился она мне, хитрый гад, интересный, забавный. Но с другой — начинал изрядно злить, юлил невозможно. Мы же вроде решили, что мы добрые. Ты тоже добрый. Так чего же? Говори как есть. Нам информация нужна позарез!

— Жук, мыслю. — Включился в разговор доселе молчавший и поглядывающий на меня Григорий. — Родственник атамана казацкого. В Воронеже казачьим головой такой был. Как раз Жук. Года два назад. Тот, что был, то ли умер, то ли убили его. Два брата вроде имел, ну и, может, еще кого из родни.

— Так и что Жук? — Я тряхнул пленника.

— Ну так, твой человек уже сказал все. Родственник старого атамана. Ему меня везти хотели, чтобы сговорчивее брат стал мой.

Мы с Григорием переглянулись. Всплывали новые картины творящегося вокруг Воронежа действа. К бандитской «малине» добавился еще некий Жук, тоже фигура в игре.

— И куда?

— Так известно куда. К Устью Воронежа. У него там своя малая вольница. Хутор. Стан.

— Хорошо. Предположим, сейчас отпустим мы тебя и куда ты? — Задал я вопрос в лоб.

— Я-то? К брату на Дон. Ему все рассказать надо.

— Это мы можем устроить. Только вот что. — Я начал его распутывать. — Ты давай слушай и думай. Запоминай и брату передавай. А потом еще про Елец нам расскажи. И без глупостей.

— Говорю же, добрые люди вы. А я молился. Матери Божьей и Христу самому, богу нашему, об избавлении от плена. — Он спокойно ждал, пока путы падут. — Явили силы божьи мне вас.

— Скажи мне, Вася, а как ты к Татарам относишься?

— А как надо то? Я, как скажут, так и отношусь. — Вновь эта глупая ухмылка, взгляд невинных глаз и прищур деревенского дурня.

Актер! Ну мастер.

— Представь, что от этого ответа жизнь твоя зависит. — Я посмотрел на него серьезно.

— Крымчак он в трех случаях хорош. — Голос в раз стал таким же, как мой. Перемены быстрые, что следить сложно. — Когда дома у себя сидит, когда коня мне по сходной цене уступает и когда мертвым на земле лежит.

— Верный ответ.

— А то. На Дону их племя не любят. Столько крови попили нам. Мы-то… — Он начал говорить тихо, заговорщически. — Мы-то, мил человек, хотели, когда царь Димитрий Иванович на трон взошел на них идти. Прямо ждали, собирались. В первых рядах бы встали с иконою и в пояс поклонились государю за такое дело. От Москвы помощи ждали. Она во Ельце-то и собиралась. Оттуда сношения с елецкими есть кое-какое у меня.

— Не вышло с походом. — Я закончил с его путами. — Ты только руками не маши, не беги. Мы тебе и одежду вернем, и коня, и все имущество друзей твоих, если нужно оно тебе в пути.

Григорий посмотрел на меня недовольно, но ничего не сказал.

— Ох, какие же добрые люди вы, я за вас молиться буду.

Он начал разминать руки, крутить, вертеть, тереть ноги.

— Мы с тобой до Воронежа дойдем, Василий. Чтобы надежнее было. Там и разойдемся. Дальше сам. Но просьба есть, раз мы тебя спасли.

— О, казак это дело помнит. Казак за жизнь жизнью платит. Здесь все по-честному.

— Брату своему передай, что Крымчаки идут. Много. Скоро у Воронежа будут.

Лицо его вновь стало совершенно серьезным, злым, резким.

— Посмеялись, добрые люди. Хватит. Откуда весь у вас?

— Мы из Чертовицкого. Там вчера ночью троих басурман схватили. Допросили.

— Так это они соврать могли. Запугать вас решили. Им, то веры нет никакой. — Он опять стал все тем же жизнерадостным, дурным казачком.

— Нет, Василий. — Я смотрел ему в глаза. Положил руку на плечо. Тряхнул. — Нет. Все не так просто. Хотят нас всех под сабли крымчаков загнать, арканами изловить, да в рабство всех.

Лицо казака опять посерьезнело.

— Сходится. То-то я думаю, чего я этой Маришке понадобился. Вон оно как. — Вновь настроение его сменилось, и он выпалил. — Царя-то ты видел, боярин, какого из всех, из них? А?

— Василий, не дури, ты запоминай, что говорю.

— Все сделаю. — Лицо его стало серьезным. — Ты не смотри, что я дурак. Я человек добрый и слово если даю, то тверже камня оно.

На том и порешили. Казак этот мне не нравился, но… Другого человека, чтобы здесь и сейчас на Дон шел, под рукой не было. Использую то, что есть. А там, будет возможность, еще кого пошлю.

— Приводи себя в порядок, казак. Бери имущества этих бандитов, что нужно тебе в пути, собирайся.

— Добро. — Василий поднялся, поклонился. — Я вниз к роднику. В воде святой умоюсь, кровушку смою и к вам.

Он неспешно дошел до обрыва. Скрючился, застонал от боли, потянулся, начал спускаться. Шлепнулся набок, чуть скатился, выругался как-то неясно. Встал на ноги, продолжил путь.

— Что за странный малый? Как его брат на серьезное дело-то послал? — Я поднял бровь, глянул на Григория.

— Ты не смотри, что дурачиться он. Такой вот, уродился. Боец хороший, слышал я про него. И человек, надежный. Правая рука он для Ивана Чершенского. Провидение прямо, что встретили его. — Служилый человек буравил меня взглядом.

— Вижу, что спросить хочешь меня, товарищ. — Я смотрел ему прямо в глаза. Ждал. — Так давай, не держи.

Глава 12

Григорий молчал, поглаживал бороду.

— Давай, не томи. — Повторил я, смотря глаза в глаза. Тихо добавил. — Вижу, вопросы есть. Без имен только.

— Боярин. — Он отвел взгляд, уставился не на меня, а в землю. — Ведовство, колдовство, это все дело нечистое. И об учителе твоем…

— Так, стоп. Отойдем, чтобы ушей лишних не было.

Я потянул служилого человека за собой, и мы продвинулись по тропе от разбойничьей поляны метров на десять.

— Григорий, нас мало. Яков сказал, сотню соберет. Да в Воронеже две сотни. А татар сколько?

— Это здесь… — Начал было, он.

— Григорий. Я в церкви службу стоял. Я человек православный, вот тебе крест. — Рука махнула привычный мне знак.

— Зачем тогда?