Крым наш! (СИ) - Старый Денис

Вот он — один из тех, кто, скорее всего, в иной реальности был среди прочих гвардейцев, что возводили Елизавету Петровну на престол. Весть о пастушке, конечно же, об Алексее Григорьевиче Разумовском, могла дойти до меня только через Елизавету Петровну. И этот гвардеец посмел встать в дверях, сказать заученную фразу и не пускать меня на выход.

— Меня просили передать ваш ответ, — заслоняя мне проход в дверях, требовательно сказал преображенец.

— Жизнь — Отечеству, честь — никому! — возможно, с некоторым пафосом произнёс я, повторяя слова Суворова. — То, что произошло ночью — это моё дело чести. Потому передайте… Впрочем, ничего более не передавайте. Или считайте, что я уже всё сказал.

Я при этом задел сержанта плечом, отодвигая того от дверного проёма. Нечего здесь всяким преображенцам, потенциальным бунтарям, выход загораживать!

— Что встали, сержант? — сказал я, когда уже стал выбираться и понял, что не знаю, куда идти дальше.

Служивый нехотя, но всё-таки поравнялся со мной, а потом пошёл чуть впереди, показывая, как можно выйти наружу.

Домой, передеваться. А дальше что?

Зимний дворец

28 ноября 1734 года

Два мужчины сидели друг напротив друга. Один пришел с докладом к императрице, прежде всего, по следствию ночного происшествия. Другой не особо хотел пускать к государыне первого. Сидели, пили пиво.

— Ви от чего взять секунд-майора в крепость? — спрашивал герцог Бирон у Андрея Ивановича Ушакова.

— А разве же государыня наша не всполошилась ночными стрельбами? Разве ж не должен я оградить того, кто нападению подвергся? Кто его знает, может на секунд-майора Норова вновь покушаться станут, — отпив свежесваренного пива, любезно предоставленного Бироном, отвечал глава Тайной канцелярии розыскных дел.

Герцог задумался. С такого ракурса он к вопросу ареста Норова не подходил. Может быть, действительно, стоило оградить секунд-майора… А то, того и гляди, ещё кто вздумает напасть на Норова. И так набережная Большой Невы в некоторых местах перекрасилась в ало-кровавый цвет от пролитой крови.

Могло показаться, что эти два человека спорят между собой. Но это не так. Не тот повод, не та причина, чтобы начинать новый виток противостояния. Тем более, что непонятно до сих пор, насколько ещё больше теперь, когда Эрнст Иоганн Бирон официально получил титул курляндского герцога, у фаворита императрицы будет полномочий.

Может произойти и так, что и Остерман, и Лёвенвольде, который в последнее время всё хуже и хуже себя чувствует, вот-вот преставится, — что все они будут побеждены Бироном. Тем более, что всё более активно говорит и действует Артемий Петрович Волынский. Все знали, что этот человек — ставленник не герцога.

Между тем, каждый подобный разговор — это отдельная партия в игру. В шахматы ли, или в карты, но игра была. И важно кому в этот раз выйти победителем. У Андрея Ивановича Ушакова были свои козыри против Бирона. Не хотелось бы главе Тайной канцелярии такие ресурсы выкладывать. Но если придется, но не будет колебаний.

— Ви, майн друг, плохо знать матушкья. Нет такой выстрел, что пугать ея. А вот то, что она желать знать, что происходить — знать должно! — лишь немного пригубив пива, Бирон отчитывал Ушакова. — Я есть могу и сам зказать.

Андрей Иванович услышал в тоне курляндца новые нотки, до того крайне редко звучавшие у Бирона. Видимо, фаворит уже празднует свою политическую победу! Ведь теперь еще появился кабинет-министр Волынский. Бирон считает его полностью подконтрольным себе.

Однако Ушаков внутренне усмехался, даже, наверное, насмехался над герцогом. Глава Тайной канцелярии уже знает, что Артемий Волынский не такой уж и благодарный оказался. Заговор — не заговор, но кабинет-министр Волынский формирует вокруг себя группу людей с очень вольными взглядами даже и на государственное устройство Российской империи.

Ушаков пока не собирался разоблачать это собрание вольнодумцев. Он выжидал, предполагая, как именно можно будет распорядиться появившимся политическим активом. Ведь с одной стороны — можно просто и незатейливо разоблачить заговорщиков. Но это даст лишь сиюминутную славу и вряд ли принесёт много пользы.

А вот если задумываться над тем, что будет дальше и кто будет у власти, тогда группа Волынского может очень пригодиться Ушакову.

Вдруг герцог переменился в лице и строго, на немецком языке, произнёс:

— Признавайтесь! Зачем на самом деле вы заточили Норова в крепость?

Ушаков обладал терпением, и если показывал какую-то эмоцию, вспыльчивость, то чаще всего это было продуманным действием. Так что теперь Андрей Иванович даже не вздрогнул от почти крика, разочаровывая герцога. Бирон рассчитывал на иную реакцию.

— Как я уже сказал, — также на немецком начал отвечать глава Тайной канцелярии, — Я хотел уберечь Норова и его жизнь, и уберечь строптивого гвардейца от того, чтобы он глупостей не наделал!

— Давайте же с вами оставаться друзьями, — после некоторой паузы, вновь сменив тон разговора, проговорил герцог. — Как известно, у друзей не должно быть секретов друг от друга. Кто устроил эти бои в Санкт-Петербурге? Шутка ли! Более двух сотен вооружённых людей убивали друг друга в центре столицы Российской империи!

Андрей Иванович, конечно же, не хотел делиться информацией. Это у герцога свои преимущества, чтобы оставаться на вершине власти. Ушаков уже залезть в постель к императрице не может. И не столько из-за старости, сколько потому, что сама императрица этого не захочет.

Вот поэтому главный ресурс, которым обладает Андрей Иванович Ушаков, — это информация.

Умному человеку, умеющему вычислять и составлять логические цепочки происходящего, не должно составить труда, чтобы выяснить, кто именно разжёг конфликт. Ушаков же знает это наверняка, ибо спровоцировал происходящее.

Но информацию нужно не только знать, вытаскивать и интерпретировать — но и уметь вовремя передать, как актив. И уж лучше теперь герцогу Бирону об этом скажет сам Андрей Иванович, тем самым втираясь в доверие.

— Может быть, и шутка, герцог, что две сотни вооруженных людей друг друга убивали в Петербурге. Но это… банальная ревность. Вам же известно, что Норов, словно тот жеребец, покрывает каждую кобылку, — сказал Ушаков и посмотрел на герцога.

Взгляд Андрея Ивановича был таков, что Бирон сумел догадаться о намёке. Ведь сам Эрнст Иоганн то и дело грешит. Чаще всего со служанками. Но бывает разное. Превосходство, с каким герцог смотрел на собеседника, несколько потускнело. Ещё не хватало, чтобы императрица узнала о всех похождениях своего любимчика! Ладно ещё служанки — это ж так, походя задрать юбки, да сделать своё дело без особливых чувств. А вот иное — когда-то же самое происходит, только с более дорогими юбками, прикрывающими места дворянок…

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! Норов выспался у меня в кабинете в крепости, что требовалось ему, безусловно, после бурной ночи. Ну, ничего, его уже должны сопроводить в тот дом, что он только вчера купил… Заметьте, что не без моей помощи он это сделал. Хозяин не хотел продавать неплохой дом, да ещё с пристройками. Уж тем более — всего-то за полторы тысячи рублей, — Ушаков усмехнулся.

И всё-таки этим разговором Андрей Иванович одержал победу над герцогом. И это несмотря на то, что Бирон куда как большие и лучшие имеет позиции в противостоянии с кем бы то ни было.

И было чему удивляться Бирону. Оказывается, что глава канцелярии пристально наблюдает за всеми действиями Александра Лукича Норова. Мало того, так он ещё и помогает гвардейцу!

— А не вы ли подстроили всё это? — высказал догадку Бирон.

Конечно же, Ушаков всё отрицал. Более того, чуть не поднял на смех герцога за его предположение. Однако Бирон был недалек от истины.

Не то чтобы Ушаков организовал эту атаку на Норова. Нет, Андрей Иванович просто дозволил ей осуществиться. Ну и немножечко, через подставных лиц, сыграл на чувствах Алексея Разумовского, подтолкнув того к сумасшедшей идее.