— Нож соскочил!
У меня в рюкзаке на такой случай нашёлся йод, бинты. И перекись водорода. Тампоном с перекисью я остановил кровотечение, обработал йодом края раны и забинтовал отцу кисть.
— Осторожнее надо, батя!
— Ерунда! До твоей свадьбы заживёт.
— Приедем в Черёмуховку — попрошу Трифона глянуть, — сказал я.
— Да что там глядеть, — отмахнулся отец. — Царапина!
— Царапина — не царапина, а нож не стерильный.
Отправив отца к костру, я закончил снимать шкуру с волчицы. В рюкзак она не влезала, поэтому я свернул шкуру в рулон и крепко перетянул ремнём.
— Только уговор, батя — скоблить и выделывать её будешь сам, дома. Мне некогда.
Мы закончили разделку туш. Кабанью шкуру за ненадобностью оставили в лесу. От лосиной отрезали только голени — на камус. Этими кусками шкуры с коротким жёстким волосом удобно подбивать охотничьи лыжи, чтобы не откатывались назад при ходьбе.
Мясо разделили на примерно равные куски по числу охотников. Несмотря на тяжёлую ношу, к базе шли бодро, весело переговариваясь. Время едва перевалило за полдень — ещё можно было наварить сытной мясной похлёбки и отметить успех стопкой-другой чего-нибудь крепкого.
— Георгий Петрович! — обратился я к генералу. — Если хотите — поезжайте сейчас в Черёмуховку. Ключ от дома я вам дам. Баня открыта, воды я вчера натаскал. Только захватите с собой отца и непременно загляните по дороге в медпункт.
— А что, — задумался Георгий Петрович. — И в самом деле, поедем, Володя? Пока Андрей Иванович тут хлопочет — мы у него еду приготовим и баню натопим.
— Поехали, Георгий Петрович! — пробасил Владимир Вениаминович.
Я заметил, что на людях он никогда не называет генерала Жорой, а только по имени-отчеству.
Рустам быстро забросил их тяжёлые рюкзаки в кузов «Уазика». Отец хотел было остаться — помочь мне, но я был непреклонен.
— Батя, поезжай с Георгием Петровичем. И непременно покажи порез Трифону.
В самом деле, повязка на руке отца промокла от крови.
Сам я вернулся в Черёмуховку, когда уже стемнело. Остановил машину возле калитки и прошёл в вольер к нетерпеливо повизгивающим собакам.
— Ну-ну, — негромко говорил я, гладя псов по крутым холкам и уворачиваясь от розовых мокрых языков. — Накормили вас?
Возле дочиста вылизанных мисок валялись свежие обглоданные кости. Значит, гости не поленились наварить собакам мясного варева.
Я запер вольер, и вдруг почувствовал, что очень устал за сегодняшний день. Ладонью сгрёб с завалинки тонкий слой снега и присел, глядя на небо. Облака к ночи растащило ветром, в угольно-чёрной тьме ярко мигали звёзды. Запах печного дыма плыл по деревне — хозяйки топили печи на ночь.
Петли калитки скрипнули, я увидел тёмную широкую тень.
— Трифон?
— Привет, Андрей! Добрался?
— Да. Устал немножко. Пойдём к нам — поужинаем.
— Спасибо, — улыбнулся Трифон. — Я уже.
— Отец к тебе заезжал? — спросил я. — Ты посмотрел его порез?
— Ничего серьёзного, — кивнул Трифон. — Но пару стежков я наложил. Через две недели пусть сходит в больницу, там снимут швы. Шрам, конечно, останется, но это пустяк.
— Спасибо, — сказал я.
— Пустяки, — ответил Трифон. — Я по другому делу.
Он помолчал, а я внутренне напрягся.
— Хорошо бы твоему отцу бросить курить.
— Что-то серьёзное? — враз охрипнув, спросил я.
— Пока нет, — ответил Трифон. — Но кое-что беспокоит. Анализы на онкомаркеры он когда-нибудь сдавал?
— Четыре месяца назад.
— Вот как? — удивился Трифон. — Ага...
— Это я настоял.
Я не видел причин скрывать от Трифона правду. Он и так знал обо мне достаточно.
— В прошлой жизни он...
Я замолчал.
— Сколько осталось? — безжалостно спросил Трифон.
— Ещё два с половиной года.
— Понятно. Что ж... Сейчас никаких признаков нет, я бы заметил. Но анализы сдавайте регулярно. И пусть бросит курить.
— Да как его заставишь? — с горечью спросил я.
— Придумай. Если что — сразу сообщи мне, договорились?
— Хорошо.
— Ладно, пойду я.
Трифон поднялся с завалинки.
— Завтра вставать рано. Работа. Спасибо, Андрей, что вытащил меня сюда из леса.
Мы с Трифоном молча пожали друг другу руки.
* * *
Рано утром я отвёз отца в Волхов — ему нужно было выходить на работу. А когда вернулся — генерал и Владимир Вениаминович сидели за столом.
— Андрей Иванович, — без предисловий начал психотерапевт. — Нам нужно обстоятельно поговорить.
Не отвечая, я пощупал чайник — горячий. Налил себе чая в кружку, отрезал хлеба и положил на него кусок жареного мяса. Пододвинул табурет и тоже сел за стол.
— Давайте поговорим.
— Первый вопрос — вы не передумали насчёт сотрудничества?
— Нет, не передумал, — твёрдо ответил я.
— И по-прежнему нам доверяете?
— Да.
— Тогда расскажите — что вы предлагаете?
Я сделал глоток чая.
— Я предлагаю создать что-то, вроде небольшого общества людей, которые будут держаться вместе. У каждого из нас есть родные и близкие. Есть полезные связи, которые могут пригодиться, когда... когда наступят трудные времена. Если мы будем держаться вместе, действовать организованно — у нас гораздо больше шансов пережить то, что случится, без больших потерь.
— Согласен, — кивнул Георгий Петрович. — Впрочем, об этом мы говорили и в прошлый раз. Ваше предложение очень разумно. Но у нас недостаточно информации. Пока мы знаем о будущем только с ваших слов — обрывки, клочки. Смутная общая картина, и очень мало конкретики.
— А чего вы хотите? — спросил я, прямо глядя на генерала.
И тут заговорил Владимир Вениаминович.
— Послушайте, Андрей Иванович! Изучением памяти физиологи занимаются уже долгие годы. Они установили массу любопытных фактов. В частности, известно, что человек никогда не забывает то, что видел, или слышал. Даже если сознательно он не может вспомнить какую-то информацию — всё равно она надёжно хранится в его памяти. И специалист способен эту информацию извлечь.
— А вы — специалист.
Я не спросил это, а сказал утвердительным тоном.
— Да, я специалист, — кивнул Владимир Вениаминович. — Сразу хочу предупредить. Если вы согласитесь — понадобится не один сеанс, и даже не десять. Возможно, нам придётся несколько раз возвращаться к важным моментам вашей жизни. И да — я буду знать о вас абсолютно всё. И о прошлой вашей жизни, и о теперешней. Если вы доверитесь мне — то доверитесь полностью. Готовы?
Что ж, вот он и наступил — момент выбора.
Я неторопливо жевал мясо, запивая его горячим чаем. А генерал и Владимир Вениаминович молча ждали моего решения.
Наконец, я доел и поставил чашку на стол.
— А вы сможете сделать так, чтобы я снова помнил то, что вы раскопаете в моей памяти?
— Вы уверены, что это вам нужно? — вопросом на вопрос ответил Владимир Вениаминович. — Ведь какие-то вещи мы забываем просто потому, что не в силах помнить их.
Я покачал головой.
— Неважно. Я хочу знать.
— Ну, что ж...
Владимир Вениаминович сочувственно кивнул.
— Не знаю, вспомните ли вы всё. Но обещаю, что честно расскажу вам всё, о чём вы меня спросите. Годится?
— Годится, — ответил я. — Когда начнём?
— Думаю, прямо сейчас.
Глава 12
— Вы ведь занимались медитациями, Андрей Иваныч? — спросил меня Беглов.
Отпираться не было никакого смысла. Я пожал плечами.
— Да. После того, как заподозрил, что вы меня загипнотизировали.
— Хорошо, — неожиданно сказал Владимир Вениаминович. — Это нам поможет. Гоша! Мы с Андреем Иванычем пройдём в комнату. Посмотри, чтобы в течение часа нас никто не тревожил.
— Погодите!
Не то, чтобы я старался оттянуть неизбежное, но... Чёрт! Я именно старался оттянуть неизбежное.
