Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич

- Герман Германович, Вы, я так понимаю, после приёма не отдыхали?

Вид у него был слегка помят и с явными отметинами бессонной ночи на его чуть одутловатом лице.

Чуть смутился моими словами, но высказался, что находился и находится в отличном состоянии духа, и он, видите ли, до сих пор под великим впечатлением от моего слова перед собранием.… В общем, его опять понесло в восхищение и благоговение.

Я встал из-за стола и, подойдя к нему вплотную, спросил.

- Вот Вы, граф, потрудились записать мою речь?

Когда Стенбок увидел подходящего к нему меня, он прервал свою речь и с удивлением, можно даже сказать, с неким испугом воззрился на своего Патрона.

- Речь? Эээ… А зачем? Нет, нет, что Вы! Конечно, понимаю, зачем надо было записывать! Но я, мм… Дело в том, что я наизусть всё запомнил и более того, даже часть записал в своём дневнике и готов переписать… – волнительно и сбивчиво тараторил он, а я думал о том, что мне нужен более строгий управляющий моим двором.

Я напоказ перекрестился и положил свои пальцы на виски моего смущённого и чуть ошарашенного графа. Магия мягкой пеленой жизни окутала его, и взгляд Стенбока остекленел. Лёгкими мазками чуть подправил сердечко графа, в почках раздробил в мелкую дисперсию камень, что явно ему мешал, в общем, немного подправил здоровье своего ближайшего помощника.

И убрав руки от его головы, спросил:

-Так лучше?

Герман Германович стоял пораженный до глубины души. Он и раньше замечал перемены, что произошли с его господином. Но если сплетни и слухи просто записывал в свой дневник, стараясь не обращать на них пристального внимания, так как вокруг высокопоставленных лиц всегда крутилось много чего необычного, а его дневник был на самом деле тайным. А то, что он записывал слухи, так у каждого своё хобби.

И вот он стал свидетелем, более того, участником подобного действия. И от нахлынувших его(на него) чувств он моментально покрылся холодным потом и в глазах помутилось.

Очнулся Герман на стуле возле журнального столика, мундир был расстёгнут и верхняя пуговица сорочки тоже. Ему было странно легко, а в сознании чувствовался некий туман. По въевшейся придворной привычке он тут же привёл себя в порядок и сел с прямой спиной. На столике стоял бокал с водой, явно приготовленный для него, и граф с некоторым стеснением взял его и, поднеся к своим губам, сделал маленький глоток.

- Как вы себя чувствуете, Герман? - произнес я, видя, как граф пришёл в себя.

- Хорошо, Ваше Императорское Величество... Я себя чувствую очень хорошо, - чуть помедлив, ответил мне Стенбок.

«Ээх... наверное, давно стоило заняться своими ближниками, да и императорского соглядатая надо выловить, а то расскажет что-нибудь лишнего, и придётся менять главу государства. А потом опять никакой научной работы, только рутина и административная суета», - думал я, рассматривая своего главу Двора.

- Вам надо побольше отдыхать, Герман. Подберите себе двух заместителей, представите мне их. А сами езжайте с супругой куда-нибудь в Ниццу или на воды на Кавказ. Отдохните, как следует, а то эта суета с переводом, мне кажется, совсем вас доконала. У меня очень большие планы на Вас, - решил подсластить пилюлю отдаления от себя любимого.

Всё мне нравилось в Стенбоке.

Он был верным, умным, у него было чёткое понимание, как устроен этот мир и что требуется для устройства в нём. Но единственное качество, которое мне не нужно было в нём, это его бесхитростность. Он был слишком искренним для той должности, которую занимал. А мне требовался человек жесткий и беспринципный, и одновременно преданный. Мне преданный. И я знал, как могу добиться нужных качеств от него. Но почему-то не хотелось его ломать и перестраивать магией. В общем-то со всеми вещами так. Если работает, то лучше не трогать. А с разумными это коррелирует тем более.

Я провел множество экспериментов по магическому перекраиванию личности. Одно время было очень модно иметь нежных орчанок в гареме или томных гномок. Но мне всегда претило такое отношение к разумным. Мне не жалко было их, мне не претили эксперименты над этими существами, ни в коем случае! Меня всегда только раздражали грубые и глупые подделки! Хочешь исправить существующее создание, сделай это красиво, элегантно. Чтобы твоя работа была гармоничной и не диссонировала с окружающим миром.

Выгнав управляющего заниматься своими делами и напомнив ему об обеде с главами города, наконец-то занялся накопителями из крови мэлорна. Здесь, в этом мире, у него было своё название – амбер. Или если взять русское название – янтарь.

Этот чудесный магический материал просто собирали на берегу моря. И использовали только лишь для декоративных поделок и всяких инкрустаций. Всё.

А самое главное, он был дёшев, и достать его можно было буквально бочками.

Через несколько часов пришла Элли. Она вошла без стука и с неким раздражением, сильно печатая шаг, подошла к моему столу. Встав напротив, скрестив руки на груди, она вонзила свой строгий взгляд в мою макушку. А я сидел и давал понять, что ничего не замечаю вокруг. Собственно, до её прихода так и было, у меня были жутко интересные расчёты, меня захватили перспективы работы с янтарём, ведь материал был уникален по своим свойствам!

- Сергей! – голос моей супруги вырвал меня из размышлений, видно, она достаточно долго простояла у моего стола, и это явно не умягчило её настроение.

-Да, дорогая? Прости меня, милая, я что-то совсем заработался. Ты зашла, а я даже не обратил внимания! Горе мне! – я вскочил из-за стола и начал накручивать словесные кружева вокруг своей супруги.

Главное в любых отношениях с женским полом - это проявить сочувствие, участие и теплоту. На и если есть возможность создать некий уют, то тебе простят почти всё.

Так и произошло с Элли: несколько опешив от моего напора, не смогла оказать мне сопротивление. Поэтому была усажена в кресло, накрыта пледом, и в руках у неё оказалась большая чашка с кофеем.

- Серёжа… - тихо проговорила она и сделала машинальный глоток, чуть скривилась и поставила чашку на стол. – Серёжа, ты знаешь, почему мне так дурно? Уже почти всё утро меня тошнит и раздражает всё на свете? - испытующе смотрела на меня Елизавета Фёдоровна.

Некоторое время я молчал, взвешивая разные варианты событий. И решив, что иногда искренность приносит добрые плоды, произнёс:

- Да, знаю. Ты ждёшь нашего ребёнка, и у тебя просто токсикоз... – сказал я тихо и отхлебнул из той же посуды, что отставила Элли, чуть остывший кофе. «Хм, и правда – дрянь, но что делать? Чай тут ещё хуже», - подумал, разглядывая напиток в чашке.

- Что?! И ты так спокойно об этом говоришь?! – и тут же расплакалась.

Так мы и сидели. Элли всхлипывала на моей груди, я же нежно обнимал её и придумывал вслух имя для нашего ребёнка. Мне пока не было ясно видно, какой пол у него, поэтому просто нёс чепуху для успокоения Елизаветы.

Всласть проплакавшись и успокоившись, будущая мама, взяв с меня чёткое подтверждение, что, да, она беременна, и всё будет точно хорошо, начала разводить бурную деятельность. Сначала она построила кучу планов, где мне слова, в общем-то и не давали, а после, чмокнув меня в губы, умчалась по своим очень важным делам.

Было уже почти два по полудню, когда в кабинет постучались, и из приоткрывшейся двери высунулась голова Шувалова. На меня мой адъютант производил странное впечатление. Граф был уже взрослым и состоявшимся мужчиной, имел боевые награды, но иногда в нём проскальзывало что-то непосредственное, будто сидит в нём безусый юнец; постоянное правдорубство, или пренебрежение этикетом - вот как сейчас.

- ВашИмператрскВысочество, Сергей Александрович, секретари в приёмной сидят. Какие дальнейшие действия? Посмотрите на них, или может, пусть ещё потомятся? – проговорил он спешно и громко, будто делал это напоказ, чтоб там, за дверью, его тоже услышали. «Или хорошо притворяется дурачком, вполне возможно, он один из императорских доносчиков» - молча рассматривал я этого артиста. Тот заволновался, у него забегали глаза, и что-то, решив для себя, граф весь зашёл в кабинет.