Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

Ребята переглянулись и посмотрели на барабанщика.

— Пойми, — обратился я к ударнику и попытался внушить ему простую истину, — тебе вообще не нужно слушать, что и как играют твои коллеги по ВИА. Ты должен знать свою партию и играть только её, ни под кого не подстраиваясь. А вот ребята, наоборот, должны играть конкретно под тебя. Ты их метроном. Ты задаешь весь ритм и скорость композиции, и тебе не нужно слушать, что играет клавишник или что поёт певец, они сами будут подстраиваться под твою игру. И чем чётче ты будешь держать определённый ритм, тем проще всем будет исполнять свои партии. Если же ты начинаешь скакать по темпу — то замедляясь, то убыстряясь, то и ребята будут подстраиваться под тебя. Итог будет одним — ужасное звучание, ибо люди не роботы и синхронно подстроиться просто не смогут. И в доказательство — это ваша последняя песня. Она и звучала так дисгармонично, потому что каждый из вас тянул виртуальное одеяло на себя. Ведь что произошло? Басист начинал пытаться подстроиться под барабанщика, гитарист под басиста, не успевал и путался. Второй гитарист, не зная кому подыгрывать, начинал играть своё. Сева в это время пытался ещё под кого-то также подстроиться. И как вишенка на торте, над всей этой вакханалией был слышен прекрасный голос Юли, поющей мимо нот и не понимающей почему.

— Гм, ребята. Мне кажется он прав, — с удивлением во взгляде сказал Антон.

— Конечно, прав. Поймите, вы все должны следовать только за Мефодием не обращая на игру остальных членов коллектива. Кто-то сбился? Ничего, встроются. Вы же, как танки должны следовать только за ударными не отвлекаясь ни на что, — посмотрел на озадаченного ударника. — У тебя должен в голове всю песню щёлкать метроном. И ты этот тем должен кровь из носу держать! Для этого нужно заниматься. И это просто. Включаешь метроном и целый час долбишь по подушке палочками. Месяц два и он начнёт в твоей голове жить. Вот тогда-то ты и сможешь нормально играть и не плавать. Ведь вывод совершенно прост: лажаешь ты — лажает весь ансамбль!

Вернулась расстроенная Юлия и сказала, что Иннокентий уехал. Но ребятам было не до него. Они пододвинули стулья поближе, и расселись полукругом возле меня.

— Подожди Саша. Объясни. Откуда ты это знаешь? — задал логичный вопрос ударник, немного придя в себя после моего выступления.

— Просто знаю. Меня один человек научил.

— Ты хочешь сказать, — продолжал пытать меня Мефодий, — что столько барабанов на установке не нужно? Смешно. Вот в песне «Вологда» я, к примеру, вот по этому барабану не бью ни разу. А в «Через две зимы» не бью вот по этой тарелке и по этому барабану, а это неправильно! Не зря же ударная установка состоит из такого количества барабанов, — он потыкал в каждый из них пальцем. — Во всех западных группах барабаны используются на всю катушку. Ты послушай «битлов» или «ролингов», какие там прекрасные переходы есть, закачаешься.

— Ну и что! Ну и что, что у них так. Их барабанщик, может быть, играет уже двадцать лет. Ну, или же просто какой-нибудь гений. Ты же только недавно начал, насколько я понял. Поэтому тебе сейчас, пока все это не привело к печальным последствиям, когда ты не сможешь уже по-другому, нужно в первую очередь научиться держать темп. Вот когда ты этому научишься, тогда можно будет и усложнять партии, — внушал я неразумным детям, а затем подумал и решил продемонстрировать мастер-класс. — Мефодий, разреши попробовать.

— А ты что, умеешь? — удивился тот.

— Немного, — сказал я, стесняясь и набивая себе цену.

А что тут такого? Пионер, услышав великих музыкантов, сам решил стать таким же великим. Кто в своей жизни не хотел быть великим певцом и выступать перед толпами поклонниц и поклонников? Единицы? А остальные хотели. То-то же.

В той жизни же, я занимался игрой на ударных около тридцати лет, поэтому немного умел на них играть…

— Где научился? — спросил подозрительный Дмитрий, который отходил в коридор и вернулся с запахом «свежачка» только что принявшего на грудь человека.

— На даче. На пустых банках из-под краски тренировался.

— Ха-ха-ха… из-под краски… — засмеялись ребята.

— Действительно, смешно, — прокомментировал, успокаиваясь, Антон.

— Ну, так что. Можно попробовать за настоящей ударной установкой посидеть? — вновь поинтересовался я в предвкушении.

«Интересно, с какой скоростью я буду «молотить»?»

— Попробуй, — разрешил хозяин «кухни». — Проходи. Вот — это педаль для бочки, это вот хай-хэт, это…

— Я понял, понял. Но нас сейчас остальные барабаны не интересуют. Нас интересуют только хай-хэт, малый барабан (ведущий) и бочка. Антон, подыграй мне, пожалуйста, на басухе что-нибудь простое — четыре аккорда. Любые. По тональности сверху-вниз, ну или снизу-вверх, неважно, как хочешь. Смотри. Вот наш темп, — проговорил я, ударяя, барабанные палочки друг об друга. — Раз-и, два-и, три-и, четыре-и … Поехали.

Отсчитал еще раз, и мы начали играть простой, обычный, незатейливый ритм — «бум-бум, бум-бум, бум-бум»…

Гитарист играл незатейливую мелодию из последней песни, которую исполняли они, — ту, что про нокаут. Всю композицию я сдерживал себя, чтоб не усложнить партию и не сыграть более «замороченно»… Это было нелегко. Неимоверными усилиями всё же добился того, что за всю песню не сделал ни одного перехода и лишь по привычке один раз ударил по тарелке.

«Примитив!» — скажете вы.

«Конечно, примитив, но зато темп не сбивается. Это для ребят сейчас самое главное. Это фундамент — залог того, что песня будет хорошо слушаться. Это залог будущего, как бы пафосно это ни звучало», — отвечу я.

— А научившись понемногу, — сказал я, когда мы закончили, — начнёшь добавлять. Там тарелочка, тут переходик. Так постепенно и научишься. Ну, а если что, то я помогу.

— Поможешь? — удивлённо спросил Мефодий.

— Помогу. Чем смогу, — подтвердил пионер и улыбнулся.

— А переходы ты тоже умеешь? — поинтересовался молчавший до это времени Дима.

— Господи, дались вам эти переходы. Конечно, и переходы я умею, но зачем вам они нужны-то, эти переходы? Разве без них мы сейчас с Антоном плохо сыграли?

— С ними музыка все же лучше и более разнообразно звучит, — не согласился Мефодий, и все присутствующие поддержали его утверждение.

— Хорошо. Если уж вы так хотите, то покажу вам с переходами, только давайте, вот эту — вторую установку, поставим рядом с той — первой. Всегда хотел сыграть на двух установках одновременно, — предложил экспериментатор.

— Зачем? — удивились ребята.

— Скоро узнаете… Не бойтесь… Всё будет хорошо, — закончил я фразу голосом мерзкого злодея из не менее мерзкого третьесортного фильма.

— Ставь, — разрешил Антон, глядя на хозяина «кухни», который только пожал плечами. — Тебе помочь или мы пойдём перекурим?

— Я тоже пойду, подышу свежим воздухом, — сказала Юля, вставая и поправляя причёску. — Заодно обсудим про Кешу.

— Идите курите, конечно, если вам лёгкие не жалко, — сказал я, поднял старую бочку с двумя альтами сверху и потащил конструкцию к «первой» ударной установке.

Мы с Мефодием и Севой остались собирать комплект «два в одном». Пока расстанавливали барабаны, Сева всё время на меня косился, а потом спросил:

— Саша, а откуда ты всё это знаешь? С чего ты это взял, что устанавливать барабаны нужно именно так?

— Как-то концерт смотрел по телевизору — «Песню 1975». Смотрел, смотрел и задумался, что, если две барабанные установки поставить рядом — соединить. Представил, и мне показалось, что смотреться это будет очень даже феерично, — даже не моргнув ни разу, соврал пионер. — Кстати, неплохо было бы поставить микрофоны для более чёткого звучания прямо внутрь бочек, чтоб можно было на пульте отрегулировать частоты.

На немой вопрос: «А на хрена?» — последовал немой ответ: «Так надо!»

Курильщики и реинкарнация вскоре вернулись и обалдели от вида барабанной установки-гиганта. Затем спросили, почему микрофоны лежат и в бочках. Получив объяснение, народ присел на свободные стулья в ожидании пионерского концерта.