Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей

— Сергей, ты ведь не знаешь, где я в той твоей прошлой жизни умер. Хорошо, если дома. Потому что в отделении твоей бабушки над мемуарами не поработаешь. Не смогу. Да и не дадут.

Я положил платок с кровью Вадика Петрова на журнальный столик.

Спросил:

— Плохо себя чувствуешь, дед?

— Мне уже семьдесят лет, — сказал Юрий Григорьевич. — Кхм. Я теперь всегда себя плохо чувствую. Это нормально для моего возраста. Старая машина скрипит, но едет. Вот и я так же: пока еду.

Юрий Григорьевич взглянул на брошенный мною около зажжённой свечи платок и вздохнул.

— Давай-ка чаю с тобой выпьем, Сергей, — сказал он. — С мятой. Чтобы лучше спалось.

В пятницу вечером к нам в квартиру нагрянули Сан Саныч и Варвара Юрьевна.

Они именно «нагрянули».

Бабушка Варя вбежала в мою комнату, сверкая глазами, и потребовала:

— Покажи мне свой паспорт… братец!

Я моргнул — убрал с глаз пелену.

Поднял на Варвару Юрьевну взгляд и спросил:

— Зачем?

— Давай, давай! — сказала бабушка Варя. — Показывай!

Я прислушался к звучавшим в прихожей голосам прадеда и Сан Саныча — о чём они говорили, не разобрал. Уронил на столик платок, зевнул. Встал с кресла и на негнущихся ногах доковылял до рюкзака, лежавшего около дивана. Выудил из рюкзака паспорт и протянул его подпиравшей кулаками свои бока бабушке Варе.

— Вот, держи. На здоровье.

Варвара Юрьевна покачала головой.

— Не этот, — сказала она. — Этот я уже видела. Другой покажи. Тот, что с царскими орлами.

Я взглянул на шагнувших в комнату Сан Саныча и Юрия Григорьевича.

Прадед потёр ладонью грудь и сказал:

— Сергей, покажи ей. Кхм.

Я пожал плечами и ответил:

— Да пожалуйста.

Я достал со дна рюкзака бумажный свёрток и извлёк из него почти новую коричневую книжицу, где на обложке красовался российский герб. Отметил, что даже для меня сейчас эта книжица выглядела странно. Приступ ностальгии я не ощутил. Протянул паспорт Варваре Юрьевне — та выдернула документ из моих пальцев, хмыкнула.

Сан Саныч подошёл к своей невесте, замер по правую руку от неё. Он будто бы собрался встать между мной и Варварой Юрьевной. Сан Саныч встретился взглядом с моими глазами, пожал плечами. Я уселся на диван. Понаблюдал за тем, как Варвара Юрьевна неспешно перелистывала страницы. Мне почудилось, что бабушкино лицо побледнело.

Бабушка взглянула на меня и произнесла:

— Родился в семьдесят пятом году?

Я улыбнулся, кивнул.

— Внук? — едва слышно произнесла Варвара Юрьевна.

Я развёл руки и сказал:

— Здравствуй, бабушка.

Вечер пятницы стал похож на мой первый день в квартире прадеда — тот, что случился в июле нынешнего, тысяча девятьсот семидесятого года. Я снова демонстрировал все привезённые из двухтысячного года вещи, рассказывал о своём детстве, о своей семье и будущем страны. Будущее СССР мою бабушку не слишком заинтересовало. А вот истории о моих родителях бабушка выслушала с интересом. Улыбалась, покачивала головой. Снова побледнела, когда узнала о датах смерти Юрия Григорьевича и Сан Саныча. Она взглянула на своего отца, прикрыла рот ладонью — мой прадед пожал плечами.

— Папа, как же так? — сказала она.

Юрий Григорьевич кашлянул, потёр грудь.

— Успокойся, дочка, — сказал он. — Ещё есть время. Сергей старается.

Варвара Юрьевна схватила меня за руку и потребовала:

— Сергей! Ты должен ему помочь!

Я кивнул и заверил, что постараюсь.

Бабушка судорожно вздохнула, взяла Юрия Григорьевича под руку.

— Папа, может, в больницу?

— Не надо, дочка.

— Варя, ты… действительно во всё это поверила? — спросил Сан Саныч.

Он указал рукой на разложенные по дивану предметы.

Варвара Юрьевна решительно тряхнула головой.

— Конечно, поверила, — ответила она. — Это звучит более правдоподобно. Чем то, что мой папа изменял моей маме. Я своего папу хорошо знаю. Он бы маме никогда не изменил! Даже с королевой. Я бы никогда в такое не поверила, если бы Сергей не был на него так сильно похож. Папа маму любил. Всегда. Он бы её ни за что не обидел. Правда, папочка?

Бабушка Варя пальцем стёрла со своей щеки слезу.

— Конечно, дочка, — ответил Юрий Григорьевич.

Мой прадед обнял Варвару Юрьевну, поцеловал её в висок.

— Могли бы и сразу мне всё рассказать! — сказала бабушка Варя.

Она бросила укоризненный взгляд на Сан Саныча и вдруг будто бы спохватилась — посмотрела на меня.

— Кстати, бра… Сергей, мы тебе кое-что привезли.

Бабушка Варя резко развернулась и ушла в прихожую. Я встретился взглядом с глазами Сан Саныча. Александров усмехнулся, оставил мой безмолвный вопрос без ответа. Варвара Юрьевна вернулась в гостиную и вручила мне небольшой бумажный прямоугольник: билет в театр. Я невольно посмотрел на журнальный столик — «старый» потрёпанный билет с адресом режиссёра Зверева по-прежнему лежал рядом с тетрадями и свечой. Я взглянул на полученный от бабушки Вари листок. Увидел на нём логотип Московского театра сатиры и отпечатанную синими чернилами дату: «26 сентября 1970».

— Это на завтрашнее вечернее представление, — сказала Варвара Юрьевна. — Алёна вчера вечером привезла.

Я протянул билет бабушке Варе и предложил:

— Сходи ты.

Варвара Юрьевна улыбнулась.

— Мы с Сан Санычем тоже пойдём, — ответила она. — Алёна дала нам три билета.

— Отдайте Аркадию или Рите.

Бабушка Варя покачала головой.

— На спектакль пойдёшь ты, Сергей, — сказала она. — Хочешь, чтобы Алёна снова увидела пустое кресло? Не посмотришь на неё даже из зрительного зала? Не обижай девочку, Сергей. И слушайся свою бабушку.

Ночью я медитировал в кресле. Мял в руке носовой платок. Посматривал на билеты в театр: на «старый» и на «новый».

Утром за завтраком я спросил у Юрия Григорьенвича:

— Дед, где сейчас в Москве продают хорошие цветы?

Юрий Григорьевич пожал плечами.

— Кхм. На рынке. Наверное. На Рижском. Да и в нашем цветочном магазине бывают неплохие гвоздики.

— Какие гвоздики, дед? Я ведь не на кладбище сегодня пойду. Где сейчас продают красивые розы? В прошлый раз я был в театре с пустыми руками. Надо бы сегодня реабилитироваться в глазах театрально общественности.

Юрий Григорьевич развёл руками.

— В этом вопросе я тебе, Сергей, не помощник. Давно я не имел дела… с цветами. У Сани бы такое спросить. Он бы точно подсказал. Видел я пару раз у Варвары розы. Кхм. Даже не знаю, кто бы тебе в этом деле помог сейчас.

Прадед покачал головой.

Я на пару секунд задумался и произнёс:

— Кажется, дед, у меня есть на примете такой помощник.

В своём рюкзаке среди пачек советских денег я не без труда отыскал нужный мне клочок бумаги — тот самый, на котором ещё в пансионате «Аврора» Аркадий Александров и Нарек Давтян записали для меня свои адреса.

На помощь Аркадия я не понадеялся. Александров-младший не виделся мне человеком, покупавшим для тех или иных нужд розы. Скорее, я представлял Аркадия с букетом печально склонивших головы гвоздик в руке.

А вот Нарек толк в цветах наверняка понимал (так мне сегодня показалось). Поэтому именно к Давтяну я и отправился. Дома я Нарека не застал — поэтому поехал к нему на работу (в магазин «Гастроном»).

Магазин, где работал Давтян, находился на первом нежилом этаже жилого дома. Я ещё издали заметил его вывеску и тут же огляделся по сторонам. Признал, что слова Нарека (произнесённые там, в пансионате) оказались не пустым бахвальством: «Гастроном», действительно, был непростым. Потому что находился в шаговой доступности от сталинской высотки. Да и в других расположенных рядом с ним домах наверняка проживало немало представителей элиты и нынешнего, и довоенного Советского Союза. Поэтому я не удивился, когда на входе в магазин столкнулся с украшенной золотом дамой и наряженным в серый костюм мужчиной. Дамочка стрельнула в меня любопытным взглядом — мужчина нахмурился и повёл свою спутницу от меня прочь.