Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

— … продавать все шестьсот акций, немедленно, — Паттерсон диктовал распоряжения помощнику. — И свяжитесь с Хендерсоном, у него еще тысяча двести. Нужно выйти до того, как…

— Прошу прощения, сэр, — я набрался смелости перебить его. — Думаю, это может быть ошибкой.

Все головы повернулись ко мне. Паттерсон замер на полуслове, его глаза сузились.

— Стерлинг, если не ошибаюсь? — он произнес мою фамилию так, словно это было что-то неприятное. — И что же, по-вашему, я делаю не так?

Я почувствовал, как вспотели ладони. Один неверный шаг, и моя карьера в фирме закончится, не успев начаться. Но внутреннее чутье подсказывало, что я прав.

— Я считаю, что слухи об отмене контракта сильно преувеличены, сэр, — сказал я, стараясь говорить уверенно. — Вероятнее всего, к концу дня акции восстановят большую часть потерь.

По группе брокеров пробежал удивленный шепот. Паттерсон смотрел на меня, словно я только что заявил, что Земля плоская.

— И на чем основано ваше мнение, молодой человек? — в его голосе слышалась едкая насмешка.

— На анализе ситуации, сэр, — я расправил плечи, чувствуя, что отступать некуда. — Сенатор Бингэм, возглавляющий военный комитет, известен как сторонник модернизации армейского транспорта. Маловероятно, что контракт будет отменен без его ведома, а сегодня он выступает на слушаниях в Конгрессе. Я предполагаю, что уже к полудню появится опровержение слухов.

Один из младших брокеров позволил себе короткий смешок. Паттерсон смерил меня презрительным взглядом:

— Значит, вы рекомендуете мне рискнуть деньгами клиентов на основании ваших предположений?

— Я предлагаю просто переждать панику, сэр, — ответил я спокойно. — Фундаментальные показатели Baldwin остаются сильными. Это реакция на непроверенные слухи, а не на реальные проблемы компании.

— Молодой человек, — голос Паттерсона стал угрожающе тихим, — когда у вас будет тридцать лет опыта на этой бирже, тогда и будете давать советы. А пока…

— Минуточку, Джозеф, — неожиданно вмешался Прескотт. Его глубокий, размеренный голос заставил всех замолчать. — Я бы хотел услышать аргументы мистера Стерлинга подробнее.

Неожиданное спасение. Прескотт, известный взвешенностью и независимым мнением, единственный человек в зале, способный противостоять гневу Паттерсона.

— Благодарю, мистер Прескотт, — я кивнул ему. — Помимо политического фактора, есть еще несколько моментов. Во-первых, само падение акций непропорционально. Даже если контракт будет отменен, его стоимость составляет меньше пяти процентов годового дохода Baldwin, однако капитализация уже упала на восемнадцать процентов. Во-вторых, падение началось до открытия основной сессии, что указывает на возможные манипуляции со стороны крупных игроков.

Я сделал паузу, глядя на ленту тикера, продолжающую выплевывать плохие новости. Теперь Baldwin потеряли уже восемь пунктов.

— Если мои расчеты верны, — продолжил я, — оптимальной стратегией было бы не только удержание текущих позиций, но даже приобретение дополнительных акций при дальнейшем снижении. К закрытию торгов цена должна восстановиться минимум до ста семидесяти восьми.

Воцарилась тишина. Паттерсон смотрел на меня так, словно я только что оскорбил его мать.

Лица других брокеров выражали смесь недоверия и любопытства. Только Прескотт хранил невозмутимое выражение, его проницательные глаза изучали меня с новым интересом.

— Что ж, мистер Стерлинг, — наконец произнес он. — Это смелый прогноз. Будет интересно увидеть, как он подтвердится.

Паттерсон фыркнул и отвернулся, не считая нужным продолжать дискуссию:

— Мортимер, передайте распоряжение о продаже. Немедленно.

Я вернулся к столу, чувствуя на себе взгляды коллег. Сердце колотилось как бешеное.

Я только что публично поставил на кон свою репутацию. Если Baldwin продолжит падение, я стану посмешищем. Даже благосклонность Харрисона не спасет меня.

Следующие два часа я провел в напряженном ожидании, одним глазом следя за тикерной лентой, другим — работая над материалами для предстоящей встречи с Милнером. К полудню падение Baldwin замедлилось, акции торговались по сто семьдесят, потеряв десять пунктов с начала дня.

Это испытание нервов. Я знал, что прав, но рынок пока не показывал признаков разворота.

Мои расчеты основывались на знании ключевого принципа. В панике рынок всегда переоценивает негативные новости.

И еще. На небольшой исторической детали, которую я вспомнил из курса истории американской промышленности, Baldwin Locomotive Works оставалась прибыльной даже в начале Депрессии благодаря правительственным контрактам.

В час дня тикер внезапно ожил, выбивая новую информацию: «СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ: СЕНАТОР БИНГЭМ ОПРОВЕРГАЕТ СЛУХИ ОБ ОТМЕНЕ ВОЕННЫХ КОНТРАКТОВ».

Через десять минут появилось дополнение: «BALDWIN LOCOMOTIVE ПОДТВЕРЖДАЕТ СОХРАНЕНИЕ ВСЕХ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ ЗАКАЗОВ».

Торговый зал вновь наполнился возбужденными голосами, но теперь тон стал совсем другим. Акции Baldwin начали стремительно восстанавливаться, к двум часам дня достигнув отметки ста семидесяти шести.

К трем часам, когда биржевой день приближался к концу, Baldwin торговались по сто семьдесят девять с половиной, полностью отыграв утреннее падение и даже показав небольшой рост. Мой прогноз оказался даже более точным, чем я сам ожидал.

Я старался не выказывать триумфа, продолжая методично работать за своим столом. Но краем глаза видел, как Паттерсон хмуро смотрит в мою сторону.

Он успел продать значительную часть акций своих клиентов по низким ценам. Теперь предстояло объяснять им убытки.

Когда торговая сессия закрылась, я собрал бумаги, готовясь к встрече с Харрисоном для обсуждения завтрашней презентации Милнеру. Внезапно рядом с моим столом появилась высокая фигура Джонатана Прескотта.

— Стерлинг, — его голос звучал ровно, без тени эмоций, — не уделите мне несколько минут?

— Конечно, мистер Прескотт, — я встал, испытывая смешанные чувства. Похвала от такого человека могла значительно усилить мои позиции, но я не знал наверняка, с какой целью он подошел.

— Пройдемся? — он указал в сторону коридора, ведущего к небольшому внутреннему дворику, где сотрудники иногда выходили покурить.

Оказавшись вне пределов слышимости коллег, Прескотт закурил сигару, предложив мне одну. Я вежливо отказался.

— Впечатляющий прогноз сегодня, — начал он, выпуская кольцо дыма. — Особенно для молодого человека, только начинающего карьеру.

— Благодарю, сэр, — ответил я. — Просто внимательно изучил ситуацию.

— И как же вы пришли к своим выводам? — его взгляд стал пронзительным. — Большинство брокеров с тридцатилетним стажем бросились продавать в панике, а вы, проработав в фирме всего несколько недель, увидели то, что ускользнуло от них.

Это опасный момент. Мне нужно объяснить свою невероятную проницательность, не вызывая подозрений.

— Я изучаю исторические параллели, сэр, — начал я осторожно. — Рынок следует определенным моделям поведения, которые повторяются. В 1924 году была похожая ситуация с United States Steel. Слухи о проблемах с крупным контрактом вызвали паническую распродажу. Но когда слухи были опровергнуты, акции не только восстановились, но и выросли.

Прескотт изучающе смотрел на меня, потягивая сигару.

— Исторические параллели, значит, — он кивнул. — А что насчет сенатора Бингэма? Это тоже исторические параллели?

— Нет, сэр, — я позволил себе легкую улыбку. — Это внимательное чтение газет. Заметка о его выступлении в Конгрессе была в Herald Tribune. Зная его позицию по вопросам модернизации армии, я предположил, что отмена контракта маловероятна.

Прескотт медленно кивнул:

— Знаете, Стерлинг, у вас необычный подход. Большинство молодых брокеров просто следуют за общим настроением рынка. Они продают, когда все продают, и покупают, когда все покупают. Очень немногие способны противостоять стадному инстинкту.

— Я считаю, что настоящие возможности для прибыли возникают именно тогда, когда большинство действует одинаково, сэр, — ответил я.