Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

— Вижу дисбалансы, — наконец осторожно произнес я. — Слишком быстрый рост маржинальной торговли, признаки перепроизводства в промышленном секторе, падение покупательной способности фермеров на Среднем Западе. Вроде бы несвязанные вещи, но…

— … они складываются в узор, — закончил Норрис за меня. — Весьма тревожный узор.

Мы помолчали. За окном библиотеки начало темнеть. Огни Манхэттена зажигались один за другим, создавая иллюзию умиротворения и процветания.

— Что вы планируете делать с этими наблюдениями? — спросил наконец Норрис.

Вот он, ключевой вопрос. Что бы я сделал, если бы действительно был честным экономистом, обнаружившим признаки надвигающегося краха?

— Ничего, — ответил я после паузы. — По крайней мере, пока.

— Почему? — в его глазах промелькнуло разочарование.

— Потому что никто не поверит. Не сейчас, — я кивнул в сторону окна, за которым сиял ночными огнями город, купающийся в иллюзии вечного процветания. — Посмотрите вокруг. Все верят, что бум будет длиться вечно. Автомобиль в каждом гараже, радио в каждой гостиной, акции в каждом портфеле. Кто услышит голос предостережения в этом всеобщем ликовании?

Норрис долго смотрел на меня, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Вы рассуждаете не как двадцатидвухлетний юноша, мистер Стерлинг, — произнес он наконец. — В ваших словах слышится опыт человека, пережившего не один экономический цикл.

Я мысленно усмехнулся. Если бы он только знал.

— Я много читаю, — уклончиво ответил я. — История имеет свойство повторяться.

— И что же она говорит нам сейчас?

— Что система слишком хрупка, — я аккуратно собирал отчеты в стопку. — Но изменить ее в одиночку невозможно. Сначала нужно укрепить собственные позиции.

Норрис неожиданно улыбнулся:

— «Сначала помоги себе, прежде чем помогать другим». Разумный подход, хотя и несколько циничный для молодого человека. Я был бы рад продолжить нашу беседу как-нибудь в другой раз, — сказал Норрис, поднимаясь. — Возможно, за ужином? В моем клубе на Грамерси-парк подают отличные стейки.

— С удовольствием, — ответил я искренне. — Когда вам будет удобно?

— В следующий понедельник? Семь вечера.

Я мысленно перебрал свои планы. Встреча с Милнером в среду, с Фуллертоном в четверг, с Мэдденом когда-то посреди недели…

— Понедельник подходит идеально, — подтвердил я.

Мы обменялись прощальными фразами, и Норрис удалился, оставив меня в полутемной библиотеке с моими мрачными прогнозами и моральной дилеммой.

Я знал, что происходит и что произойдет. Знал, какие страдания принесет Великая депрессия.

Миллионы безработных, разорившихся, потерявших дома и фермы. Знал о голодающих детях, о «Гувервиллях» — городках из картонных коробок, о фермерах, выливающих молоко в канавы, потому что не могут его продать, пока люди в городах умирают от голода.

И что я делал с этим знанием? Лично использовал ту самую маржинальную торговлю, которая усугубит крах. Планировал обогатиться, в то время как миллионы потеряют все.

Но что еще я мог сделать? Попытаться предупредить мир? Кто поверит молодому неизвестному брокеру? В лучшем случае меня сочтут паникером, в худшем — поместят в психиатрическую клинику.

Я вспомнил ощущение падения с крыши небоскреба в 2024 году. То непередаваемое чувство абсолютной незащищенности и неконтролируемости. То же самое ждало всю страну в октябре 1929-го. И я ничего не мог с этим поделать.

Или мог?

Может быть, стоило хотя бы попытаться? Написать анонимную книгу с предупреждениями? Убедить нескольких влиятельных экономистов? Повлиять на политику Федеральной резервной системы через тех клиентов, к которым у меня появился доступ?

Я запер отчеты в ящик стола и медленно вышел из опустевшего офиса. Ночной воздух Манхэттена освежил мысли.

Нет. Для начала я должен обезопасить себя и накопить достаточный капитал. Создать репутацию, приобрести влияние.

Тогда, возможно, я смогу что-то изменить. Не предотвратить крах полностью, это, вероятно, невозможно, но смягчить его последствия для некоторых.

Каждая из встреч с клиентом была шагом в построении моей собственной финансовой крепости. А затем, когда придет время, возможно, я смогу использовать эту крепость не только для защиты, но и для помощи другим.

Такси медленно везло меня домой через ночной город. Огни рекламы «Coca-Cola» и «Lucky Strike» отражались в лужах после недавнего дождя. На углу Пятой авеню и 42-й улицы уличный музыкант играл на трубе меланхоличный блюз, и звуки растворялись в городском шуме, как будто оплакивая будущее, которого никто, кроме меня, не мог предвидеть.

Глава 12

Первый успех

Утро среды встретило меня раскаленным июньским солнцем. Вступая в торговый зал «Харрисон Партнеры», я сразу ощутил особую наэлектризованность атмосферы. В крупных финансовых домах, как я успел заметить, всегда есть своя погода, никак не связанная с той, что за окном. И сегодня она определенно была штормовой.

Телефоны звонили чаще обычного, клерки бегали между столами с озабоченными лицами, а тикерная лента выплевывала бумажную змею котировок с пугающей скоростью. У аппарата собралась группа старших брокеров, их лица напряженно хмурились при виде цифр, появляющихся из чрева машины.

— Еще минус три пункта, — пробормотал кто-то. — Это уже семь с открытия.

Я подошел ближе, делая вид, что просто интересуюсь новостями дня, а на самом деле вглядываясь в бумажную ленту. Мои глаза выхватили нужную информацию: «BLW 173 ​¼ −7 ⅛». Baldwin Locomotive Works, один из крупнейших производителей железнодорожных локомотивов, терял больше семи пунктов с открытия торгов.

— Что случилось с Baldwin? — спросил я у стоявшего рядом младшего клерка.

— Слухи о проблемах с правительственным контрактом, — быстро ответил он, не отрывая взгляда от ленты. — Говорят, Военное министерство отменяет заказ на новую линейку локомотивов. Двенадцать миллионов долларов.

Я мысленно произвел быстрые вычисления. Baldwin солидная компания с давней историей, их акции считались одними из самых надежных в промышленном секторе.

Текущее падение уже уничтожило около восемнадцати миллионов долларов их рыночной капитализации. Больше, чем стоимость всего контракта.

— Паттерсон в бешенстве, — продолжил клерк. — У его клиентов крупный пакет Baldwin.

Джозеф Паттерсон один из старших партнеров фирмы, работающий с богатыми промышленниками Восточного побережья. Его клиенты действительно могли потерять состояние на этом падении.

Я отошел к своему столу, продолжая анализировать ситуацию. Что-то здесь не складывалось.

Baldwin Locomotive слишком стабильная компания, чтобы такие слухи вызвали подобную реакцию. К тому же правительственные контракты всегда обставлены множеством бюрократических гарантий.

Мой взгляд упал на вчерашний выпуск Herald Tribune, лежавший на краю стола. В разделе политических новостей небольшая заметка о предстоящих слушаниях в Конгрессе по бюджету Министерства обороны. Сенатор Хайрам Бингэм, председатель военного комитета, сторонник модернизации транспортной системы армии.

Это крупица информации, но в сочетании с моими общими знаниями истории американской промышленности, она давала основания для гипотезы. Если мои догадки верны, паника на рынке Baldwin сильно преувеличена. Или даже искусственно создана.

Торговый зал продолжал гудеть как встревоженный улей. У стола Джозефа Паттерсона собралась группа брокеров. Его обычно румяное лицо побагровело, а голос громко разносился по залу:

— Говорю вам, надо выходить из позиций, пока не поздно! Если контракт действительно отменен, к концу дня акции упадут еще на десять пунктов!

Следуя внезапному импульсу, я направился к группе брокеров. Среди них я заметил Джонатана Прескотта, одного из наиболее уважаемых специалистов фирмы. В свои пятьдесят лет с седеющими висками и прямой спиной бывшего военного, он внушал молчаливое уважение всему торговому залу.