Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

А потом стянула резинку, стягивающую волосы, и они рассыпались, как чёрный сияющий водопад. И заметались в такт музыке.

Я расскажу тебе, где была …

Бюстгальтер отлетел и она прикрыла груди руками.

Я расскажу тебе, как жила, и что творила без тебя

Милый мой, ну где же ты…

Руки разлетелись в стороны, открывая моим глазам прекрасное, волнующее зрелище и ослепляя потоком огненной энергии, рвущимся прямо из сердца.

Она пела лучше оригинального исполнителя, вкладывая душу.

Ты знаешь точно, знаешь наверняка

Сегодня вторник, и я дома одна

И я тебе звоню, позишн намбер ту …

Ну и всё. Танцы и ролевые игры на этом закончились. Любовный эликсир ударил в голову, и она, не дав допеть Каю Метову, обрушила на меня пламенное торнадо, сдерживать которое не было больше никаких сил.

Странно, что у неё дома не оказалось ни наручников, ни плётки, но она обошлась и без них. От её неожиданных, бесстыдных и диких ласк перехватывало дыхание. Она была раскалена, взволнована и чистосердечна в проявлении нежности. И жестокости.

Она то наказывала меня, то, в ужасе от содеянного, готова была искупать «вину» любым, выбранным мной способом. Она рычала, как тигрица и вдруг начинала ластиться, как котёнок, бесконечно меняя ритмический рисунок и делая палитру красок необъятной, переливающейся миллионами оттенков.

Выбившись из сил, она с трудом поняла, что я требовал продолжения банкета. Сначала, как необъезженная лошадка, она взбрыкнула, но была вынуждена подчиниться опытному конэсеру, и теперь игра пошла по моим правилам. Пошла и длилась довольно долго, учитывая силу юношеского организма и незыблемую природу вещей.

В общем, боевые действия закончились уже ближе к утру, за что, полагаю, соседи глубоко и навсегда возненавидели нас обоих. Когда утром зазвенел будильник, Жанна застонала.

– Нет… – прошептала она и толкнула меня локтем. – Не‑е‑е‑т… Это был не сон… Если ты посмеешь помнить хотя бы одну секунду прошедшей ночи, тебе конец.

– Что же, – помолчав, сказал я. – Пожалуй, я смогу забыть кое‑что из этой ночи. Но за это тебе придётся заплатить.

– Что?

– Причём, не один раз. Минимум, два. Нет, три.

– Что⁈

Когда она высаживала меня около дома, мне показалось даже, что в её чёрных глазах проскользнуло что‑то вроде тёплого лучика, но она тут же расставила всё по своим местам.

– Не думай, что это небольшое приключение, – строго сказала царица прошлой ночи, – избавит тебя от необходимости отвечать на серьёзные вопросы, связанные с делом.

– Что же, ответить можно, – согласился я. – Но чтобы получить ответы, кому‑то придётся изрядно попотеть.

Она, к моему удивлению, улыбнулась.

– Посмотрим, – кивнула Жанна и поехала на работу.

А я пошёл в супермаркет, потому что дома, кроме пельменей ничего не было. Завтраком Жанна меня не накормила, да и не до завтрака было, честно говоря. Времени на всё не хватило. Так что я был голодным, как волк.

Я купил яиц, масла, хлеба, ветчины, помидоров и устроил пир на весь мир. Сегодня был последний день школы и можно было прийти попозже. Сначала я забрался в душ, а потом уже принялся за еду. Пришла Настя.

– Идёшь? – спросила она.

– Иду. Есть будешь?

– Не… Ну давай кофе выпью.

– Там круассан для тебя. Как жизнь?

– Нормально. Когда порядок будем наводить?

– Давай сейчас вместо школы, – предложил я.

– Не, в школу‑то сходить надо, давай тогда сразу после.

– Ладно, но не сразу, мне там надо с дядькой с одним встретиться.

– Опять твои встречи, – покачала она головой.

– Ну да. А как у тебя в творческом плане?

– Слушай, там у нас сейчас такой проект затевается, просто кейк!

– Это хорошо, да?

– Это огонь, Красивый.

– Да? Ну здорово, я рад за тебя.

– Я тоже, я прям кайфую. Но единственное… наверное, придётся больше времени проводить там.

– А родители не против?

– Почему бы им быть против? Ребёнок пристроен, есть‑пить не просит. Мне хорошо, и им хорошо. Пойдёшь на танцевальный вечер сегодня?

– Сегодня будет дискотека? – удивился я. – В школе?

– Ну да, ты что не знаешь? – покачала она головой.

– Нет, что‑то я это дело пропустил. На дискач‑то как не пойти? А ты пойдёшь?

– Я, конечно, не знаю, что ты там себе думаешь, – засмеялась Настя, – но дискотекой я бы это не стала называть.

– А чем?

– Ну, танцевальным вечером.

– А в чём разница? Музыка будет?

– Будет, – усмехнулась она. – Хорошая, качественная, заранее подобранная и одобренная Медузой. И будет куча взрослых, и всё такое. И танцы типа с аниматором тоже будут.

– С каким аниматором? – поразился я.

– Давненько ты не был на дискотеке в нашей школе.

– Да, точно. Но если хочешь, давай сходим приколемся.

– Давай, – кивнула она.

После школы я действительно пошёл не домой, а к Сергееву. Нужно было похвалить его за хорошо проделанную работу. И Мишу надо было похвалить. И простимулировать финансово надо было обоих. Я созвонился и выяснил, во сколько они сегодня собираются и сказал, что присоединюсь.

– Ну и что? – недовольно воскликнул Сергей Сергеевич, когда я зашёл. – То есть сделай, сделай, срочно сделай, а потом будто сквозь землю провалился, да? Ни слуху, ни духу. Доброе слово‑то можно сказать или как? Оно ведь и кошке приятно.

– Доброе слово я как раз и пришёл сказать, – улыбнулся я. – Вот, держите, Сергей Сергеич, это вам. А это нашему дорогому генеральному секретарю.

Они обалдело уставились на пачки денег, выложенные перед ними.

– Михаил, от лица членов партии и сочувствующих членов выражаю тебе свою признательность за техническую поддержку в организации политической акции. Прошу не распространяться об этом и хранить наш идеологический секрет от посторонних. Помни, наша партия работает из глубокого подполья.

– Само собой, – удивлённо сказал Михаил и, взяв в руки пачку, пошуршал, проведя пальцем по срезу.

– А вам, Сергей Сергеич, выдаётся премия за произведённые действия и аванс на будущее.

– Будущего не существует, – сказал он хмуро и загрёб пачку, сунул её в карман.

– Будущее ещё как существует. Во‑первых, нам с вами предстоит создавать независимое средство массовой информации, ибо гласность наше всё.

– Ну, надеюсь, хотя бы без перестройки, – скривился он.

– Кое‑какую перестройку мы затеем, обязательно. Хочу сказать, что прочитал вашу статью, и она потрясла меня до глубины души. Возможно, вы не поверите, что я единственный человек на всей земле, который мог воспринять её настолько глубоко и открыто, будто она была написана обо мне. Не спрашивайте, неважно, просто примите слова благодарности.

– Болтун, – смягчившись, бросил он.

– Кроме того, мне известно, что одно высокопоставленное лицо, прочитав эту статью, испытало неописуемую ярость. Но подробности пока я не знаю. Впрочем, полагаю, что они станут мне со временем известны. И тогда я с радостью с вами ими поделюсь.

– А что за лицо‑то хоть, можешь сказать?

– Потом скажу. Сейчас оно находится на излечении.

– Лицо?

– Да‑да, лицо. Сейчас оно пребывает в медицинском учреждении.

– Это что, это Щеглов, что ли, лицо, пришедшее в ярость?

– Вас, конечно, на мякине не проведёшь, Сергей Сергеевич, – усмехнулся я, – но позвольте мне пока не отвечать на этот вопрос.

– Это что за секреты? Во‑первых, у нас партия единомышленников. Во‑вторых, мы подставляемся, ломаем чужие каналы, пишем туда статьи. А ты вон какой. Секретный. Не по‑товарищески поступаешь.

– Ну хорошо, да, вы правы. Это Щеглов.

– Ты действительно думаешь, это он убил того парня? Бешеного. Я почитал про него, и мне он понравился. Я бы за него хотел отомстить.