Последний Герой. Том 1 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Его слова я понял сразу. Память предшественника теперь срабатывала исправно. Лишь только стоило подумать о чем-то непонятном и современном — сразу подсказывала, что да как. В мое время ГЛОНАСС — это спутники, навигация через космос, не для обычных людей, а сейчас и в тачках есть. Спасибо прогрессу. Первый раз порадовался ему.

Хотя нет, второй — сегодня уже удивлялся так быстро добытой распечатке.

— Я с вами, — Оксана встала с моей помощью, но тут же пошатнулась. Оперлась о мое плечо.

— Отставить, с нами, — мой голос не допускал возражений. — Иди в дежурку местную, звони ментам, ориентируй наряды, госномер джипа сообщи. Пусть гайцов поднимают. И вызови из отдела своего кого-нибудь. Пускай тебя в больничку доставят, покажут.

— Сама доеду, — фыркнула Оксна.

Стояла — твердая, решительная, несгибаемая. Словно тяжко ей было признать в себе снова ту беззащитную и маленькую девочку, которая в далеком 97-м тянула меня за рукав и со слезами просила:

— Дядя, пойдем со мной…

В бокс ворвались бойцы Палыча.

— Сотрудницу отведите в дежурку, — распорядился он, кивнув на Кобру. — Ей надо позвонить… а потом доставьте в травму, пусть проверят. Головой отвечаете.

Я беззвучно кивнул Палычу с благодарностью.

Охранники подхватили под руки Оксану, та пыталась протестовать, но я посмотрел на нее так, что она осеклась. Проговорил:

— С третьим днем рождения, Оксана Геннадьевна. Все нормально, я здесь… Я рядом. Успокойся. Звони ментам, а я разберусь.

Сказал это тихо, с привычной интонацией, как Лютый… И она успокоилась, вдруг подчинилась.

— Едем! — окликнул меня Палыч.

Я рванул к выходу. Мы с Палычем выскочили из бокса, рванули прямо через газоны, миновали территорию «Легиона», и вот он — выломанный шлагбаум. Джип прошел сквозь него.

Рядом стоял знакомый до боли лупатый «Мерс». Не из новых — тех, что сейчас напичканы экранами и сенсорами, как подсказывала мне память предшественника, а тот самый, старый, крепкий, как и сам Палыч. Какой был, такой, выходит, и остался. Снаружи бизнесмен, а внутри — тот же опер с подворотни.

— Ты на нём всё ещё? — хмыкнул я про себя, но получилось немного вслух. — Надо же…

— Что? — не расслышал он.

Тьфу ты, надо быть осторожнее.

— Ничего.

Не отпускает его прошлое… Что-то держит его в нем. Вот даже старую машину сохранил, ездит… при его-то доходах.

— Падай, — кивнул он в сторону пассажирской двери.

Мы запрыгнули внутрь. Обломок шлагбаума заскрипел, еле успел подняться. Машина рванула с места, визгнула резина, короткий занос, и мы вылетели с территории, как пуля из ствола.

— Глянь, куда уходит, — сказал Палыч и сунул мне в руку смартфон.

На экране — карта города. Красная точка ползёт по проспекту, как таракан по плинтусу. Сигнал от джипа. Рябинин, сука…

Пока ещё не сменил колеса.

Глава 13

Мерседес резво выскочил на проспект. Палыч рулил, как в былые годы — уверенно, без нервов, но быстро и резво. Будто мы не преследовали преступника, а ехали на совещание, только опаздывали немного. Успевал на зеленый свет, а когда не успевал, проскакивал на «розовый».

— Сюда сверни, — указал я, ткнув пальцем в стекло. — Потом налево. Там короче будет.

— Да ты чего, — буркнул он, — там теперь сквер, лавочки, бабульки с собаками. Уже лет десять как… Ты будто не в курсе.

— В курсе, — спокойно сказал я. — Но там есть ещё проезд. Узкий, но сквозной. Мы по нему одного гнали.

А про себя додумал — помнишь? Зиму девяносто третьего? Взяли Саидова.

Палыч скосил взгляд, покачал головой:

— Нет теперь там проезда. Давно уже.

— Жаль.

— Скажи теперь, что Рябинин натворил? Велосипед — ясно, но из-за одного велика не устраивают такие погони.

— Ты прав, — кивнул я. — Он серийник. Великов было много.

— А-а, понимаю, — хмыкнул Черкасов. — Оперативная информация, не скажешь… Но он, так-то, мой сотрудник. Пятно и на мне.

— Тормози! — крикнул я, вздернув руку в сторону самокатчика.

Безбашенный парень несся нам поперек.

Визг шин, небольшой занос. Самокатчика не задели, но напугали знатно. Он перекувырнулся. Самокат попал под колеса грузовика, а сам парень улетел на газон, поднялся и теперь испуганно потирал лоб. Впрочем, для нас он быстро остался позади.

— Задолбали, — прошипел Палыч. — Понапокупают себе. Раньше в России было две проблемы, а теперь к дуракам и дорогам третья прибавилась: дураки на самокатах.

— Давай влево, — скомандовал я. — Похоже, за город идет. Странно. На палёной-то тачке.

Я глянул на своего внезапного напарника и его начальника в одном лице. Тот, конечно, в секунду меня понял.

— Про трекер он не знает, — проговорил Палыч. — Но то, что в угон заявим, понимает. Не знаю, что на уме у Рябинина. Всю жизнь служил верой и правдой, в начальство выбился и — на тебе…

Я кивнул, а про себя подумал: потерял ты хватку, Палыч, не разглядел упыря. Как бы в подтверждение моих слов он мотнул головой:

— Думал, что в людях разбираюсь, но прокололся… Вот был у меня друг в девяностые. Макс Лютый. Тот, как рентген — людей насквозь видел. Ты, кстати, на него чем-то похож. Не внешне, а чем-то другим. Не знаю, как объяснить…

Не отрывая руки от руля, он пошевелил пальцами, обозначая что-то необъяснимое. Что-то, что я вполне мог понять и никак не мог бы подтвердить.

— Это вряд ли, — хмыкнул я. — Раньше опера на работу, как в бой ходили — мне рассказывали. А мы сейчас — так… больше по базе пробить. Да результатов экспертизы дождаться.

— Дай угадаю… А ты старший опер? Или важняк? Какая у тебя должность вообще?

— Да так, — пожал я плечами. — В штабе там, писарем.

— Хм… А начальник УГРО тебя слушается.

— Женщина — в кабинете начальник, — улыбнулся я. — А в боевой обстановке лучше на мужика полагаться.

— Верно сказал…— кивнул Палыч, дав по газам, когда вышли на дорогу без светофоров. — В мое время вообще в УГРО женщин не было, а тут… целый начальник отдела.

На телефоне точка маяка замерла, будто сдохла. Но подсвечивала красным, не гасла.

— Остановился, — сказал я. — Всё, встал.

— Где? — спросил Палыч.

Я развернул экран к нему:

— Гаражное общество «Энергетик». Знаешь?

— Конечно, знаю, — кивнул он. — Там мы в девяносто пятом с Лютым взяли цыган с жирной партией дури. Вот хохма была, когда приехал их барон и пытался откупиться, вызволить своих. И предлагал не баксы… а тоже наркоту. Бартер, ёпта! Представляешь? Какой непуганый народ раньше был.

— Или просто считал, что все менты продажные, — заметил я.

— Ну… в семье не без урода. А Барон тоже заехал тогда.

— И много уродов оказалось? В твоем отделе… Тогда, то есть…

Решил я пробить почву, мыслишка-крыса грызла мозг. Кто же меня слил?

— Не хочу вспоминать. Что было, то было. Так, нам, по ходу, сюда. Вот грунтовка. Вот только не пойму, на хрена Рябинин сюда поперся.

— Самое тихое, глухое место. Рябинин туда не случайно поехал. Там у него, скорее всего, схрон, — предположил я.

— Схрон?

— Бабки, может, левые документы, загранпаспорт. Такие как он всегда пути отхода готовят. Сейчас возьмёт — и на лыжи.

— Шаришь ты, — усмехнулся Палыч.

Мы свернули с трассы, перескочили рельсы и с шуршанием покатили по выбитой асфальтовой дорожке. По бокам на пустыре — редкие столбы. Потом пошли ряды бетонных коробок с плоскими крышами, залитых черным гудроном. Гаражный массив. Старый, заброшенный на вид. Но внутри — кто знает?

— Вот он, — показал я. — Тринадцатый гараж. Сигнал оттуда.

Ржавые ворота, заросшие впереди травой. Всё так и было когда-то, когда цыган брали. Тихо. Пусто. Только машина тяжело вздохнула мотором, когда двигатель заглушили.

Остановились возле ворот с цифрой тринадцать, нарисованной небрежно краской, которая уже выцвела и частично облупилась. Я выскочил первым, обошёл чуть по дуге и присел на корточки у ворот.