Последний Герой. Том 1 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Я взял, повертел в руках оружие, заглянул в ствол.

— Рассекатель? В канале ствола? — хмыкнул. — Что за бред?

— Чтобы с дури не заряжали боевыми. Видишь клеймо? Травмат это. Но бьёт резинкой будь здоров. Лучше, чем кулак.

Я кивнул. Пистолет лёг в руку приятно, привычно. Травматов я в своем времени не припомню… Ха! Сначала женщины стали резиновыми, а теперь и пули. Но травмат лучше, чем палка. На безбабье и надувная раком.

Минут через пятнадцать въехали на территорию бывшего моторного завода. Я помнил это место даже слишком хорошо. Горячий бетон под солнцем. Отсыревшие осыпавшиеся цеха. Битое стекло и стальная арматура, торчащая из стен, как рёбра скелета.

Теперь тут было тихо. Слишком тихо. Ветер шуршал в травостое, что пробивался из трещин асфальта. Где-то каркнула ворона. И сразу стихла, увидев нас.

Завод зарастал, как старая рана. Огромные корпуса с провалившейся крышей, ржавая водонапорная башня, обрушенные пролёты. Всё здесь было так, как в 97-м, в день, когда я умер.

У развалин среди плит и мусора стояла вишнёвая «девятка». Тонирована в хлам, даже лоб затянут. Вид придавленный, грязный, но агрессивный.

— Вот он… — Палыч выдохнул. — Здесь.

Остановились метрах в пяти. Я вышел, держась за карман с горе-пистолетом. Палыч рядом наизготовку с боевым.

Я обошёл «девятку», глянул в окна.

— Пусто.

Проверил ручку — дверь поддалась. Ключей в зажигании не было. Пустой салон, затхлый запах. В бардачке ничего. На заднем сиденье — плед с пятнами, похожими на кровь.

Я ладонью коснулся капота. Горячий.

— Только что приехал, — бросил я. — Значит, где-то рядом. И знает, что мы по пятам идём. Или догадывается.

Палыч молча кивнул и потянулся к багажнику, чтобы открыть.

Бах!

Лишь только он его распахнул, как прогремел выстрел.

И Палыч упал.

Глава 14

Выстрел грохнул откуда-то сверху, это ясно было по звуку. С той стороны, где раньше был административный корпус. Эхо прокатилось по пустым коробкам развалин, ушло куда-то под рухнувшую крышу. В голове сразу щёлкнуло: стреляли из окна корпуса.

Палыч рухнул за машину, потащил за собой раненую ногу. Укрылся за «девяткой».

— Жив? — бросил я, ныряя следом за «девятку».

Он лежал на боку, сжав зубы. Штанина быстро темнела от крови — в брючине на бедре дыра. Чёрт, высоковато.

— Не дождутся, — проскрежетал он. — Лапу прострелили… заднюю. Снайпер хренов. Никогда Леня стрелять особо не умел, так и не научился. Хе.

Он кое-как приподнялся, полез в карман, вытащил телефон. Пальцы дрожали от сдерживаемой волны боли.

— Надо ментам звонить… — выдавил он.

— Пока доедут, — покачал я головой, — Рябинин уже на лыжи встанет. Надо брать самим его. Или уйдет.

— А я что? — Палыч глянул на меня с раздражением. — Я, по-твоему, на карачках за ним? Или ты меня потащишь на штурм?

— Нет… Я попробую сделать всё сам.

— Сам с усам! Тут оперов надо выдергивать, спецназ подключать. Ты пойми, если палить на поражение начал — уже терять нечего. Черт… Кровищи-то… У-у, с-сука, больно.

— Сними ремень, — скомандовал я. — Перетянем — все в норме будет, доживешь до больнички.

Он подчинился. Я взял ремень и затянул туго, до скрежета его зубов.

— Терпи, казак, полковником будешь, — подбодрил я его.

— Я и так полковник, в отставке… У-у… полегче, лейтенант.

Палыч шипел, скрипел, но держался и экзекуцию выдержал. Кровопотеря замедлилась. Из раны уже не бежало, а сочилось.

После я оторвал ему на рубашке рукав и завязал саму рану. Все… Теперь за дело.

— Короче, — сказал я, — план такой. Я иду туда, в развалины. Пугаю ублюдка, выгоняю на тебя. Ты смотри в оба. Если что — стреляй, лучше по ногам. Ну или уж куда придётся. В идеале — берём живым. Если не срастется, хрен с ним, пусть будет двухсотый. Главное — не дай в себя стрелять. Мне потом башку снимут, что я подставил гражданского. Не смотри на меня так, ты теперь — гражданский.

— Ты, пацан, рехнулся⁈ — пробурчал он, стиснув зубы. — С резиновыми пулями пойдешь? Тебе мозги ветром продуло?

— Выхода нет, Палыч, — коротко ответил я, больше не пытаясь никем притворяться. — Другого оружия тоже.

— Слушай, лейтенант, — поднял палец Палыч. — По званию я старше, хоть и в отставке. Никаких «сам»! Я запрещаю, это приказ! Сидим, ждём подмогу.

— Иди на хер… Всё, я пошел…

— Сам иди… — буркнул Палыч и тихо добавил: — Удачи, Максим…

Я высунулся из-за капота, мельком глянул на окна старого здания. Где-то там, в черноте одного из проёмов прятался Рябой. Палит нас. Ждёт, когда снова высунемся. Судя по хлопку — стрелял из пистолета. И, скорее всего, целился в голову, в тело, но никак не по ногам. Но попал в бедро Палычу — значит, промахнулся. С такого расстояния в лоб попасть — не каждому дано. А Рябинин не стрелок. Он по ножам специалист. По холодному. Там он мастер, без вопросов.

Так… что теперь? Думай, Макс, думай. Ага… Нужен шум. Отвлекающий манёвр.

На земле рядом — камень. Увесистый и гладкий, как яйцо динозавра. Поднял. Обернулся к Черкасову:

— Извини, брат…

Не высовываясь, замахнулся, метнул. Камень с грохотом врезался в лобовуху рядом стоящего «мерса». Стекло не рассыпалось, но пошло трещинами, паутиной, хрустнуло. Камень отлетел, стукнул по капоту, соскользнул на землю. Шуму хватило на весь дворик.

Я в тот же миг, пока камень еще летел, рванул в сторону — к пролому в кирпичной стене. Прыжками, пригнув голову.

Бах! Бах!

Два выстрела прозвучали уже вдогонку. Но поздно. Камень сработал. Отвлек. Пули ударили по гравию, сыпанула крошка — я почуял это затылком.

Я влетел в темноту, внутрь развалин. Запах сырости, плесени, бетона. Тело, как пружина, дыхание разве что чуть сбилось.

Резко стало тише. Только мое дыхание да где-то над головой — шорох, будто крыса пробежала. Щебень соскользнул с выступа, что-то глухо стукнуло.

Глаза привыкают к полумраку. Нашел тряпицу, вытер руки от крови Палыча. Тряпку засунул в карман, не стал выкидывать. Под ногами — пыль, щебень, какие-то обломки. Пригляделся, нащупал кусок ржавой арматуры. Взял в левую руку. В правой — травмат.

Подумал, что на будущее надо надыбать как-то нелегальный ствол, раз пока я писарь. Интересно, как тут с незаконкой, в этом времени? Есть ли варик найти волыну не паленую? Пока не знаю. А сейчас работаем с тем, что имеем.

— Раз, два, три, четыре, пять… — проговорил еле слышно. — Лютый идёт искать…

И пошёл. Осторожно.

Свернул в коридор. Шёл на полусогнутых, стараясь не шуметь, но рассохшиеся доски под ногами всё равно иногда предательски поскрипывали. Каждый бесшумный шаг давался с усилием. Я превратился весь в слух. Удивительно, но в этом теле слух был цепкий, как у кошки. Это и было моим преимуществом. Подкрасться ко мне незаметно не выйдет. Не в этой жизни.

Забрал сильно влево, не полез напрямик. Лбом в засаду — не дурак. Рябинин знает, что на своих двоих далеко отсюда не уйдёшь. Значит, будет пытаться добраться до машины. До той самой, на которой приехал.

А это значит, он не уйдёт просто так. Будет охотиться. На меня. А потом добивать Палыча. И ему надо зачистить хвосты.

Я чувствовал кожей: он где-то рядом. Уже знает, что я здесь. И тоже слушает. Ждёт. Но и я не вчера родился. Вторую жизнь проживаю… постараюсь найти его раньше.

Где-то в глубине здания прошелестело. То ли шаг, то ли просто осыпался мусор — не разобрать. Присел, замер. Выглянул из-за угла. В тусклом проёме коридора — темнота, очертания едва видны. Торчала какая-то палка или арматурина. Рядом на полу валялась треснувшая белая каска — заводская, старая, вся в налёте и пыли, почти серая.

Мелькнула мысль. Вспомнилось, как в командировке на Северном Кавказе мы однажды провернули нечто похожее — и сработало.

Я подобрался к палке, выдернул её осторожно. Сделал крестовину, как мог — пришлось пожертвовать шнурком из кед. Снял пиджак, накинул сверху, как на вешалку. Водрузил каску — получилось подобие человека. В полумраке не сразу и отличишь. Здесь темно — то, что доктор прописал.