"Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ) - Ветров Клим

Раньше, когда только очутился здесь, да и позже, гуляя по городу, я порой ловил себя на странном чувстве — наслаждался обстановкой. Ностальгия, если хотите. Знакомые хрущевки, запах сирени весной, крики детей во дворах — отголоски нормальной, пусть и небогатой, жизни. Сейчас же чувствовал себя как в тылу врага. Каждый шаг отдавался гулко в тишине. Каждый темный проем, каждый куст таил угрозу. Постоянно оглядывался, и пушку из рук не выпускал. Глаза бегали, выискивая движение, уши ловили каждый звук.

Где-то через километр, дорога шла мимо длинного, мрачного здания общаги и соседней с ней АТС — низкой бетонной коробки с решетками на окнах. Я прибавил шаг, стараясь быстрее миновать это мрачное место. И вдруг заметил шевеление. Тени метнулись в глубине узкого прохода между зданием и забором. Лезть не хотел категорически. Думал, проскочу мимо, не привлекая внимания.

Но меня окликнули.

— Эй, мужик! — Голос был сиплый, агрессивный. — Стопэ!

Я замер, медленно поворачиваясь к источнику звука. Из тени прохода вышли трое. Фигуры коренастые, в темных куртках, лица скрыты капюшонами и шапками надвинутыми на лбы. Один, пониже, держал в руках монтировку. Другой, повыше и шире в плечах, сжимал в кулаке трубу. Третий, стоявший чуть позади, казался тоньше, его руки были пусты, но он нервно ерзал на месте.

— Парни, я мимо иду, — ответил я спокойно. Левая рука была в кармане, правая, с ТТ, спрятана за спиной. — Дела свои делайте, я вам не мешаю.

— Пойдешь мимо, только лавэ нам скинешь! — угрожающе поднимая монтировку, прошипел тот что пониже.

В этот момент раздался пронзительный, старческий голос сверху:

— Эй вы, сволочи! А ну отстали от человека! Слышали⁈ Я щас милицию вызову!

Все, включая грабителей, невольно взглянули наверх. Из окна третьего этажа общаги, высунулась голова бабки. Она размахивала костлявой рукой.

Я понимал что просто так не уйду, и хотел просто попугать шпану пистолетом, но ее крик сработал как сигнал, все трое ринулись в бой.

Не желая убивать, выстрелил в ногу парню с трубой. Выстрел грохнул, оглушительно гулкий в вечерней тишине. Он вскрикнул, подпрыгнул, и тут же растянулся во весь рост на асфальте. Второй, вместо того чтобы отступить, заорал и рванул ко мне, занося монтировку для удара по голове.

Третий же, достав откуда-то нож, прыгнул сбоку. Я выстрелил дважды, тощий захрипел, выпустил нож и рухнул на колени, хватаясь за шею, издавая булькающие звуки. Парень с монтировкой просто свалился лицом вниз. Бабка завизжала, и испугавшись произошедшего, с глухим стуком захлопнула окно.

Глава 15

Не задерживаясь ни секунды, я ринулся напролом через разросшиеся вдоль забора колючие кусты. Впереди, как маяк во тьме, тускло светились редкие окна девятиэтажки. Но она была ещё далеко, и когда луна спряталась за тучами, стало так темно, что собственной руки не видно. Бежал, спотыкаясь о всякий хлам — кирпичи, какие-то обломки. Несколько раз едва не грохнулся, спасали реакция да крепкие ноги, — спасибо спорту.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», — лихорадочно крутилось в голове, пока ноги автоматически перебирали по кочкам. А что будет через месяц? Дальше загадывать боялся. Ситуация в стране — хоть стой, хоть падай. Сравнить не с чем, разве что с телерепортажами про какую-нибудь африканскую Зимбабву.

Бежал долго, отчаянно надеясь выскочить к «пятаку» — месту, где обычно стояли «бомбилы». Но не тут-то было. Закон подлости, помноженный на общий бардак. Ни на «пятаке», ни на соседних улицах — ни одной машины. Тишина мёртвая, нарушаемая только завыванием ветра в проводах да редким криками где-то вдалеке. Город вымер, а вместе с ним вымерли и надежды поймать попутку.

Соображал на ходу, куда податься. Дом — далеко. И в таком виде — родителей пугать не хотелось. Мастерская тоже не близко. Оставался один вариант — гараж. Там можно перекантоваться, отдышаться, а утром уже разбираться с брошенной на дороге «девяткой». Хорошо хоть ключи с собой — машинально сунул их в карман джинсов перед выходом из дома, будто предчувствовал.

Шёл долго, устало волоча ноги. По разбитому асфальту, мимо темнеющих в ночи «хрущевок», мимо заколоченных витрин бывшего промтоварного, мимо школы и детского сада. Когда добрался до знакомых ворот, на часах показывало без пяти два. Открыл замок, проскользнул внутрь, притворил тяжелую металлическую дверь. Щелкнул выключателем — глухо. Света так и нет. На ощупь, по памяти, нашел полку у входа. Пальцы наткнулись на шершавый цилиндр — свечка. Чиркнул спичкой, желтое, неровное пламя осветило знакомую обстановку: потертый диван, стеллажи заваленные хламом, столик, печка-буржуйка.

Поднимая свечку повыше, шагнул вперёд, и присев на корточки перед буржуйкой, открыл дверцу с визгом ржавых петель. Порадовался собственной предусмотрительности — в топке всё было готово: смятые страницы газет, щепа, несколько тоненьких поленьев. Поджёг. Огонь с хрустом принялся за газету, потом схватился за щепу. Затрещало, повеяло сухим теплом и запахом дыма. Из стоявшей на полу пятилитровой пластиковой канистры с водой плеснул в закопченный алюминиевый чайник. Достал жестяную кружку с облупившейся эмалью, сыпанул туда две ложки молотого кофе, насыпал сахарного песка — глюкоза не помешает. Тоже залил водой. Поставил рядом с чайником на раскаляющуюся буржуйку.

Минут через десять чайник зашипел, из носика повалил пар. Кофе тоже поднял шапку — готов. Попробовал — горячо, горьковато, бодрит. Хотя спать и без «допингов» не хотелось. Мысли путались. Голова болела не столько за брошенную на улице «девятку», сколько за всю эту карусель безумия. За страну, которая, как старый автобус без тормозов, несётся под откос. Про встреченных ночью уродов. Нет, их мне не было жаль. Поделом. «За что боролись, на то и напоролись», — мысленно процедил, прихлебывая кофе. Не хрен людей грабить.

Сидел долго, прислушиваясь к потрескиванию дров в буржуйке и размышляя как было бы хорошо, если б «гости из будущего» не полезли историю менять. А теперь все мои знания бесполезны. Думал хоть тут поживу: ваучеры, биткоин, ещё всякое. Но нет, не срослось.

Уснул под утро, проснувшись от настойчивого стука в ворота. Не просто стук — били чем-то тяжелым, наверное, камнем или бутылкой. Открывать сразу не стал — ночь, темно, кто их знает. Прислонился к холодному металлу ворот, прислушался. Хриплые голоса, мат корявый.

Тихонько, как мышь, спустился в погреб, выбрался через задний люк и, сделав большой крюк, обошел гаражный бокс с другой стороны. В тусклом свете сереющего неба увидел двоих. Оборванцы. Один сидел спиной к воротам, безвольно свесив голову на грудь, будто его там приколотили. Другой, упираясь лбом в ржавый металл, методично, с пьяным упорством долбил зажатой в кулаке бутылкой: БАМ-БАМ-БАМ… Оба — типичные представители новой реальности: драные куртки поверх застиранных свитеров, вытянутые в коленях штаны, съехавшие набок шапки-«гондоны», лица землистые, опухшие от бухла.

— Вы чего, мужики? Кого потеряли? — тихо окликнул я сзади, держась на почтительном расстоянии.

Реакции — ноль. Один спит, понятно, но тот что долбил, даже не обернулся.

Разбежавшись, от души отвесил ему поджопник.

— Ёпта! — дико взвыл он, развернулся, хватаясь за задницу, и с трудом сфокусировал мутные глаза. — Чего дерешься?

— Ты к кому, алконавт? — уже жёстче спросил я, прикидывая, куда бы пнуть посильнее, но так чтобы не травмировать. Запахло перегаром и немытым телом.

Пьянчуга нахмурил покрытый грязью лоб, почесал всклокоченный затылок и, покосившись на своего товарища, который теперь безучастно бубнил что-то в пол, произнес, путая слоги и выплёвывая слюну:

— К Пертовичу мы… Валисию… Петровичу…

Василия Петровича я знал. Его гараж был через два ряда, тоже с краю. Участливый дедок, бывший шофер, карбюраторы настраивал за бутылку. Попытался объяснить это пьянчугам, но бестолку, как горох об стенку. Глаза у алкашей были стеклянные, понимания — ноль. Пришлось действовать решительнее. Взял обоих под локти и, не без труда, поволок их, спотыкаясь, вдоль гаражного ряда, периодически сопровождая процесс не слишком нежными пинками под зад для стимула. Пока пинал, у одного из них выпал из кармана потрепанный, грязный бумажник. Поднял уже на обратном пути. Внутри — две копейки и… пропуск. На завод имени Кирова. Фото — серьезное, трезвое лицо. «Долженков Владимир Афанасьевич. Ведущий специалист ИТР». Ведущий специалист… А теперь — алкаш, бьющийся в чужие ворота. Ну да, водка она такая…