«Святые» 90-е Пионер — Том III
Глава 1
Я даже головой потряс, но ничего не изменилось — это был Бухтомин, тот самый «недоманьяк», про которого я уже и думать забыл.
«Мазнув» по окну взглядом, он отвернулся и сделал шаг к выходу. Будь я постарше, вряд ли смог бы так резко драпануть. Два касания застывшей земли — и вот я уже за сараем. Лег, затаив дыхание. Слышу: вышли, о чем-то спорят. Потом — стук калитки, рёв моторов, тишина. Убедившись, что двор пуст, вернулся тем же путём. Замёрз до костей. Втиснулся в свою «девятку», завёл мотор, печку — на максимум. Машина, в отличие от меня, ещё не остыла, и воздух дул скупым теплом. Пока грелся, пытался осмыслить увиденное. Шухер, Бондарь, следак из УВД, чувак в чёрной куртке… и Бухтомин. Остальных ещё как-то можно было связать, но он?
Что-то с тотализатором? Но каким боком? И зачем это Шухеру?
Вспомнилось, как мы с ним «познакомились»: он отбивался от трёх громил, а я случайно вышел из-за угла. Случайно? Тогда обрадовался — не надо искать. Теперь же это выглядело зловеще. Нет, он не мог подстроить встречу — не знал меня. Но тогда… На этом месте в своих рассуждениях я впадал в ступор, совершенно не понимая как продолжить логическую цепочку.
Согревшись, поехал обратно другим маршрутом — чтобы не нарваться на «Ниву». Но только выехал с переулка, как где-то впереди рвануло, да так сильно, что показалось, машина подпрыгнула. Столб огня и черный дым впереди, там где выезд на главную дорогу. Предчувствуя нехорошее, надавил на педаль газа, и едва вписавшись в поворот, так же резко вдавил тормоз. Горела нива, точнее то что от неё осталось. Первое ощущение, — по машине влупили с гранатомёта. Справившись с оцепенением, подъехал ближе, и не останавливаясь, «впился» глазами в пожар. Толком непонятно, но в салоне двое, и с вероятностью девяносто девять и девять, это Шухер с Бондарем.
Проехав до следующего перекрестка, притормозил на светофоре, и каким-то шестым чувством повернул голову направо, на тротуар. Пригнулся, выкрутил руль, и утопив газ в пол, выехал под дробное стаккато автоматов. Пули побили стёкла, но меня не зацепило.
Кто это сделал и зачем, непонятно. Но разбираться некогда, войну объявили — вопросы потом.
Куда дальше — не задумывался. Руки сами выкрутили руль, а нога вдавила педаль газа в пол.
Лосев. Вот кто мне сейчас нужен.
Доехал быстро и, замёрзнув как цуцик, на себе прочувствовал, как бодрят открытые в минус двадцать окна.
Резко оттормозившись напротив участка — его временной резиденции, хлопнул дверью, выходя из машины. Ступни проваливались в рыхлый снег, оставляя отчетливые следы.
Поднялся по лестнице, без стука открыл дверь в кабинет. Внутри пахло затхлостью, старыми папками и перегоревшей лампой.
— Чего тебе? — не отрывая глаз от стола, недовольно буркнул мент с погонами старшего лейтенанта. На столе — гора бумаг, кружка с чаем и пепельница, забитая окурками.
— Капитана Лосева я могу увидеть? — уже понимая, что здесь его нет, спросил я.
— Лосева? А кто это? — недоуменно посмотрел лейтенант. Его лицо было обветренным, а рукав формы заляпан чернилами.
— Работает он здесь, здоровый такой, как медведь.
— Не знаю такого. И участок это мой, я тут уж три года как. Может, перепутал чего?
Что ж, неудивительно. Зашифровался, большой капитан. В принципе он так и сказал: «Всё через Бондаря, меня не ищи». А как теперь через Бондаря?
Никак.
Выскочив из участка, сел в машину и, хорошенько буксанув, тронулся.
Хвост заметил сразу: «семёрка» цвета кофе с молоком нагло тащилась следом. В салоне — двое. Один за рулём, в кепке, второй на пассажирском рядом — седой, с лицом, будто вырезанным из коры.
Выехав на главную, повернул в сторону степи, туда, где гаражи и свалка. На газ давил от души, но следил, чтобы преследователи не отстали. Пейзаж за окном мелькал, как киноплёнка: ржавые ангары, покосившиеся заборы, сугробы, похожие на могильные холмы.
Проехав мимо заводского забора, на развилке свернул на свалку. «Семёрка» — следом.
Заехав за огромную кучу засыпанного снегом мусора, нажал на тормоз и, юзом пустив машину, дёрнул ручник. Выбирать место для парковки не было времени, дверь — от себя, и на улицу, на ходу выдёргивая пистолет.
Водитель «семёрки» даже не понял, что случилось. Получив две пули в голову, воткнул машину в сугроб. Второй живым нужен был, поэтому его подстрелил в плечо. Тут же подбежал, вырвал из рук автомат и, вытащив его из машины, уткнул лицом в снег.
— Кто меня заказал? — наступив ногой на раненое плечо, надавил я.
Тот промычал что-то непонятное.
— Если не скажешь, прострелю тебе ноги и оставлю здесь помирать. На счет три. Раз! Два!
— Гоша Желтый… он приказал… — прохрипел раненый.
Желтый — мелкая сошка, но так получилось что я знаю на кого он работает, и информация эта не радует. Абхаз, — один из самых серьёзных уголовных авторитетов, и без особых на то оснований, он не стал бы так жестить. «Синие» — так называют прошедших через зоны блатных, в отличии от «спортсменов», по беспределу не действуют, подчиняясь понятиям. Если возникает конфликт — сначала «базарят», подключая к делу более авторитетных воров, которые и «разруливают» проблемы. Но в моем случае никакого «базара» не было, уголовники сразу начали отстрел.
Перевязав пленнику рану прямо поверх одежды, я затолкал его в багажник своей девятки. Оружие — обрез, и документы вытащил у второго, седого мужика преклонных лет.
Открыл паспорт. Крынкин Артем Петрович, тридцать второго года. Пятьдесят девять лет получается, хотя выглядит на все семьдесят.
Закинув автомат на заднее сиденье и накрыв его старой курткой, обрез сунул под кресло.
Закончив, с трудом развернул машину, и выехав со свалки, окружной дорогой вернулся на «базу».
— Объявляй общий сбор! — встретив на входе Славу-солдата, объявил я.
— Где? — уточнил тот.
— Здесь. Надо кому-то в зал сгонять, сказать пацанам пусть подтягиваются, работа намечается.
— Понял. А если про бабки спрашивать будут?
— Не обижу, не переживай.
Не дожидаясь когда Солдат уйдёт, я прошёл в кабинет, но заглянув в окно, решил перейти куда-нибудь в другое место. Ниву из РПГ взорвали, что мешает так же в окно пульнуть?
Дом большой, на семь комнат, из них три со стороны улицы, остальные «смотрят» на участок. Заглянул в первую по ходу движения дверь, и судя по тому что я там увидел, раньше это была спальня для девиц которые обслуживали Патрина. Главное украшение помещения — широкая кровать с балдахином, теперь служила моим бойцам по прямому назначению — простыни смяты, покрывало сброшено в сторону. На туалетном столике, среди флаконов французских духов, стояла банка из-под консервы — вместо пепельницы. Шкафчик с зеркальными дверцами приоткрыт: внутри висели цветастые платья. На полу — следы грязи, но ковер свернули и прислонили к стене, чтобы не испортить. В углу на тумбочке — японский магнитофон, рядом десяток кассет. В принципе неплохо, но раздражал запах духов смешанный с вонью портянок.
Прикрыв эту дверь, заглянул в следующую, во второй, «гостевой» кабинет. Здесь, судя по открывшемуся виду, парни устроили закусочную, завалив массивный письменный стол из дуба пустыми консервами, огрызками хлеба, бутылками из-под кефира и фантиками от конфет. Глянул на кресло, оно тоже пострадало, судя по огромному пятну, на него пролили что-то липкое. Пол так же как и в спальне, загажен, единственное что осталось нетронутым, был книжный шкаф, ну и висящая на стене карта СССР с отметками красным фломастером — кто-то обвел границы области.
В общем нормально, но на всякий случай я заглянул ещё в малую гостиную, которая теперь напоминала лагерь временщиков. Итальянский диван из белой кожи, был застелен грубыми одеялами, на нём явно спали. Паркет хорошенько утоптан, на столе забитая бычками пепельница, но несколько окурков лежат на полу. У стены японский телевизор «Саньё» с антенной, а рядом — видеомагнитофон «Panasonic», на котором стоит чашка недопитого чая и лежит надкусанный пряник.
