Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Дуче, — сказал Росси, слегка поклонившись и подходя к столу, — вам письмо. От ОВРА. Отмечено как срочное и строго секретное. Прибыло час назад курьером из Министерства внутренних дел.

Муссолини нахмурился, затянувшись сигарой, и жестом велел оставить конверт на столе. Когда дверь за Росси закрылась с тихим щелчком, он взял серебряный нож для бумаги с резной рукояткой и аккуратно вскрыл конверт. Внутри были несколько чёрно-белых фотографий формата 20 на 25 сантиметров, сделанных на высококачественной плёнке, и краткое письмо, написанное от руки на бланке спецслужб. Муссолини взглянул на снимки, и его лицо мгновенно потемнело, как небо перед грозой. На первой фотографии был запечатлён маршал Пьетро Бадольо, стоящий в тени римского переулка рядом с Дино Гранди. Значит, они с Гранди были заодно и готовили сговор против него, Дуче?

Муссолини сжал кулак так сильно, что край фотографии смялся, а пепел от сигары упал на стол. Его дыхание стало тяжёлым, лицо покраснело от прилива ярости. Бадольо — предатель? Человек, которого он только что рекомендовал королю как вице-короля Абиссинии, оказался змеёй, замышляющей против режима? Это был не просто удар по его планам, это был вызов его власти, его репутации, самой идее новой Римской империи. Он швырнул фотографии на стол, они разлетелись, как осенние листья, и схватил телефонную трубку.

— Соедините меня с начальником ОВРА! — рявкнул он так громко, что голос эхом отозвался в пустом кабинете. — Немедленно! И подготовьте ордер на арест маршала Пьетро Бадольо. Возьмите его в Равенне, на его вилле. Никакого шума, никакого скандала — я хочу, чтобы он исчез.

Оператор на другом конце линии подтвердил приказ, и Муссолини швырнул трубку на рычаг, от чего телефон звякнул. Он встал и начал мерить шаги по кабинету, его ботинки стучали по красному ковру. Мысли путались: арест Бадольо вызовет вопросы в армии, среди генералов, даже в окружении короля. Но оставить предателя на свободе — значит рисковать всем. Абиссиния не должна ускользнуть из рук Италии из-за одного изменника. Он вернулся к столу, снова схватил трубку и рявкнул:

— Теперь соедините меня с Асмэрой! Генерал Лоренцо Адриано ди Монтальто! И без задержек — это линия Дуче!

— Дуче! — воскликнул генерал, его сицилийский акцент был заметнее обычного. — Это большая честь слышать вас! Чем могу служить? Мы в полной готовности — войска маршируют к границе, лагеря укреплены, моральный дух на высоте! Солдаты поют марши, мулы нагружены, винтовки начищены. Мы готовы дать бой хоть сегодня!

Муссолини глубоко вдохнул, его голос, обычно твёрдый, теперь был полон страсти, напора и театральной силы, как на трибуне перед тысячами. Он говорил так, словно видел Лоренцо перед собой, словно мог схватить его за плечи и встряхнуть.

— Лоренцо, слушай меня внимательно! — начал он, его голос гремел, наполняя кабинет. — Бадольо снят, он запятнал себя. Этот предатель больше не стоит у руля! Теперь всё в твоих руках, генерал, и я верю, что ты не просто солдат, а человек, рождённый для великих дел! Операция по захвату Абиссинии — твоя, и только твоя. Ты поведёшь нашу армию в Аддис-Абебу и сделаешь это так, чтобы мир ахнул от нашего величия! Хайле Селассие уже пакует чемоданы, его армия разваливается — это твой шанс, Лоренцо! Войди в столицу как триумфатор, как новый Цезарь, и я сделаю тебя вице-королём Абиссинии! Ты станешь вторым человеком в новой империи, человеком, чьё имя будут помнить века! Но я требую от тебя всего — дисциплины, решимости, гениальности! Не подведи меня, не подведи Италию и, чёрт возьми, не подведи самого себя! Ты понял, Лоренцо? Это твой шанс стать легендой, и я хочу видеть, как ты его используешь!

На другом конце линии наступила тишина, но Муссолини чувствовал, как Лоренцо, обычно сдержанный и расчётливый, едва сдерживает восторг. Его дыхание участилось, и когда он заговорил, голос дрожал от эмоций, но генерал старался держать себя в руках, чтобы не казаться слишком пылким.

— Дуче, клянусь своей фамилией, кровью и всем, что у меня есть, это величайшая честь в моей жизни! — воскликнул Лоренцо, его голос был полон решимости, но с лёгкой дрожью, выдававшей волнение. — Я не просто выполню ваш приказ — я сделаю так, чтобы Аддис-Абеба пала к нашим ногам без единого лишнего выстрела! Мои разведчики доносят, что Селассие в панике, его двор уже готовит эвакуацию, а его армия распадается. Мои берсальеры маршируют день и ночь, лагеря укреплены, солдаты горят желанием увидеть итальянский флаг над дворцом императора! Я не подведу вас, Дуче, и не подведу Италию. Мы войдём в столицу как герои, как наследники Рима, и весь мир будет говорить о нашем триумфе! Но позвольте спросить… Бадольо — что с ним? Это ведь не просто отставка, правда? Я должен знать, с чем мы имеем дело, чтобы мои люди были готовы ко всему.

Муссолини нахмурился, его пальцы сжали трубку сильнее. Лоренцо был умён, слишком умён, чтобы не задавать вопросы, но сейчас не время для правды.

— Лоренцо, не лезь туда, куда не надо, — ответил он. — Бадольо сделал ошибку, и Рим разберётся с ним. Твоя задача — Абиссиния, а не римские интриги. Сосредоточься на марше, на победе, на том, чтобы твой триумф затмил все слухи. Но раз уж ты заговорил о людях, есть ещё одно. Полковник Витторио Руджеро ди Сангаллетто — он показал себя в Асмэре, выжил на этом ужасном банкете и удержал штаб от развала. Я хочу, чтобы ты ходатайствовал о его повышении до бригадного генерала. Он заслуживает этого, и он нужен тебе в этой кампании. Скажи мне, Лоренцо, что ты думаешь о нём? Будет ли он твоей правой рукой, человеком, на которого ты можешь положиться, когда дойдёт до марша на столицу?

Лоренцо не колебался ни секунды. Он улыбнулся — всё складывалось даже лучше, чем он хотел.

— Дуче, Витторио — это человек, которого я бы поставил против целой армии, — ответил он с жаром. — Он не просто выжил на том проклятом банкете, он держал себя так, будто это была обычная ночь в Риме! Он уже доказал свою преданность, и я доверяю ему, как брату. Звание бригадного генерала — это минимум, что он заслуживает. Я сделаю его своей правой рукой, и он поведёт авангард в Аддис-Абебу. Мы с ним вместе возьмём столицу, и я клянусь, Дуче, вы будете гордиться нами обоими! Но скажите, если позволите, что мне делать со слухами? Солдаты говорят о яде, о заговоре. Как мне держать их в узде, чтобы они думали только о победе?

Муссолини слегка улыбнулся, его гнев сменился удовлетворением. Лоренцо был именно тем, кем он должен быть: амбициозным, лояльным и достаточно умным, чтобы задавать правильные вопросы, но не слишком, чтобы стать угрозой.

— Слухи, Лоренцо, — это как мухи: их надо отгонять, но не гоняться за каждой, — сказал он. — Дай солдатам цель, дай им насладиться победой, и они забудут о сплетнях. Проведи парад, напомни им, за что они сражаются. Расскажи им о славе, о землях, о будущем, которое ждёт Италию. И самое главное — ни слова о Бадольо никому: ни офицерам, ни солдатам, ни даже своим адъютантам. Пусть слухи утихнут, пока мы не разберёмся здесь, в Риме. Твоя задача — Аддис-Абеба, и я жду от тебя триумфа. Всё ясно?

— Ясно, как день, Дуче, — ответил Лоренцо. — Мы сделаем это, и весь мир увидит нашу силу! За Италию!

— За Италию, Лоренцо, — эхом отозвался Муссолини. — И за тебя. Не подведи.

Он положил трубку с громким щелчком, его пальцы всё ещё дрожали от пережитого гнева. Он откинулся в кресле, вытер пот со лба шёлковым платком и взглянул на фотографии Бадольо, разбросанные по столу. Сгрёб их в ящик и запер его. Арест будет тихим, но беспощадным. Он вызвал Росси по внутреннему телефону.

— Джованни, — сказал он, когда помощник вошёл, его голос был спокойнее, но всё ещё резким. — Приказы о повышении Лоренцо до генерала армии и Витторио до бригадного генерала должны быть на моём столе к вечеру. И следи за новостями из Равенны — арест Бадольо должен пройти без шума. Никто не должен знать, пока я не скажу. И ещё: подготовь телеграмму для флота в Красном море. Нам нужны дополнительные корабли у побережья, чтобы британцы не дёргались.