Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Будущие покойники очень сильно поплатятся за неосторожность.

Чем больше опускается ночь, тем тише себя ведут разбойники. Эти люди многие годы живут в лесу и знают, что лес не любит громких звуков. Один раз крикнешь громко — трупоедов привлечёшь, два раза — чудищ уродливых, три — тьму, что сожрёт и даже костей не оставит. Нечисть здесь повсюду, и она очень не любит, когда рядом кто-то громко кричит.

Закончив с ужином, разбойники отправляются спать. Я же совершенно свободно поднимаю руки и снимаю петлю, но продолжаю стоять на колодке даже когда верёвка свободно повисает сбоку от меня. Пусть как следует отрубятся.

Спите, мои дорогие. Сладких снов.

Как же приятно снова двигаться и чувствовать себя свободным!

Где-то в середине ночи спрыгиваю с колодки и присаживаюсь на землю. Как бы мне ни хотелось перебить их сейчас — ночью драться слишком опасно. Звуки сражения могут привлечь чудищ — и тогда уже никто не уйдёт.

Только под самое утро, когда небо начинает светлеть, наступает время действовать.

Поворачиваюсь к разбойникам, мирно дрыхнущим у погасшего костра. Всю ночь они пили и травили байки. А под утро, внезапно, не осталось ни одного дозорного, чтобы следить за лагерем. Ладно я, связан был, но в лесу же не только людей можно встретить. Трупоеды, змеевики, лешие, кого тут только не водится.

Ошибка, ой какая ошибка!

Валера Свистун проснулся от треска ветки, раздавшегося поблизости. Именно его Митька Седой поставил в дозор до утра, но выпитое вино и всеобщее веселье так его расслабили, что он сам не заметил, как закемарил.

Ночь выдалась спокойная, тёплая, безветренная.

Вот и заснул на минуточку.

Когда он открыл глаза, то увидел мрачное лицо пленника, намного ближе, чем оно должно было быть. Этот тип больше не стоял на колодке в отдалении, и петля не была накинута на его шею. Он нависал над Седым со вскинутой палицей.

Оказалось, что у сопляка и плечи шире, чем казалось, и шея как у быка. Пока тот стоял на колодке, поникший, своим внешним видом он не производил никакого впечатления. Не испугал бы и последнего деревенского труса.

А сейчас… мышцы на руках вздулись, выступили вены, а в глазах — смертоубийство.

Не человек — демон. Обыкновенные люди так пугать не могут.

— Стой! — успел крикнуть Свистун.

Мгновение, и голова Митяя лопнула, как гнилой помидор. И не помогла ему сила становиться тенью. Какой прок от возможности избегать оружия, если она не работает во сне. Двадцать лет Митяй промышлял грабежом и весь этот путь Свистун был рядом с ним.

Они нападали на повозки торговцев и крестьян, похищали баб для потех, и мужей, заставляя их биться между собой. Обещали победителю свободу, а затем отнимали жизнь у всех. Они развешивали кишки на ближайших к сёлам деревьях, как предупреждение. Они нагло стучали в ворота городов — стража тряслась при их виде.

А теперь Митяя нет.

Ухандошил его обыкновенный простак, у которого из оружия дубинка, да крепкие руки.

Кровь и остатки мозгов разлетелись во все стороны, кое-что попало и на Свистуна. Он тут же вскочил, да так засвистел, что у самого уши заложило. Парни из их банды тут же закрутились на месте, оглушённые, а этот хмырь только бровью повёл. Оказалось, перед началом битвы он затолкал в уши глину.

— Не поможет, — произнёс пленник.

Свистун только было набрал новую грудь воздуха, как удар палицы снёс ему нижнюю челюсть, заставив её болтаться на куске кожи, порванную. Не успела дубинка завершить взмах, как тяжёлый кулак угодил Свистуну под дых.

На землю он падал глубоко ошеломлённый происходящим.

Глядя, как недавний пленник уже мчится к следующему из их группы.

Удар, удар, удар, снова удар. Каждый взмах руки этого человека отправлял на тот свет одного из них. Только Федька Лапоть успел пердануть, отчего дымом всю округу заволокло. Но и это не помогло — в дыму голос Федьки превратился в булькающее кряхтение, постепенно затихающее в утреннем тумане.

Только Свистун остался в живых, со свёрнутой челюстью. Замер без движения, притворяясь мёртвым. Так он и спасся: пленник ещё несколько раз прошёл мимо, залез в его карман, достал несколько его собственных монет.

После чего удалился.

Шокированный произошедшим, Свистун поднялся и бесцельно побрёл прочь, гадая, как ему быть дальше. Без Митяя ему не выжить. Он теперь даже поесть нормально не сможет. В город ходу нет, в сёлах его знают. Ситуёвина — хуже не придумаешь. А всё из-за того, что им захотелось поиграть. Не стали убивать паренька сразу.

В глубокой задумчивости Свистун и не заметил, как забрёл в середину незнакомого болота. Неосторожный шаг и он уже по грудь в воде, утопает и барахтается. Нащупал спасительный корень, да не тут-то было: что-то схватило за лодыжку и потянуло вниз. Утопленник. Следом за первым подтянулись другие, и вот уже десяток мертвецов тянет его на дно, рвёт одежду, вырывает волосы. Не в силах сопротивляться, Свистун закричал, набирая в лёгкие затхлой, стоячей воды.

Так и оборвалась его жизнь.

Теперь и он стал таким — утопленником. Будет затягивать тех, кто забредёт в эти воды.

До появления крепости Стародум из земли осталось 46 дней.

Глава 2

Воевода лежал на стылой траве, пока тёплые девичьи руки не перевернули его.

Хотел было сказать про малыша, да в бреду не смог и слова вымолвить.

Дорога ведёт меня в город.

У него нет большого общепринятого названия — все называют его просто городом. Иногда «Перепутьем».

По сути это — большой торговый пост, обнесённый частоколом. Все окружающие деревни приходят в это место, чтобы обменять шкуры, ткани, мясо, молоко, если по какой-то причине не могут это сделать у себя. Город быстро вырос, поскольку располагается между двух рек, прямо на границе Новгородских земель и Владимиро-Суздальского княжества. В самом центре церковь, а вокруг — множество деревянных домишек.

Это место селом не наречь — слишком большое. И до города не дотягивает, но для наших мест Перепутье — самый настоящий город.

Только здесь можно встретить торговцев железными инструментами.

И только здесь можно найти редких мастеров: в деревнях обитают гончары, плотники, ткачи, кожевники, а кузнецов, оружейников, ювелиров и книжников искать нужно здесь. Да и все местные купцы живут именно здесь. Сюда я и иду с деньгами и обломками серпа, чтобы купить новый.

Однако сегодня, стоит мне выйти к Перепутью, тут же останавливаюсь в ступоре.

Возле города расположилась большая армия: тысяч пять человек, не меньше. Они заняли целый луг, выставив обозные повозки по кругу. Многочисленные воины сидят на мешках маленькими группами и чего-то ждут.

— Слыш, это кто такие? — спрашиваю у стражника на входе в город.

— Князь Новгородский, — бурчит тот в ответ. — В военный поход идёт.

— На кого?

— На суздальцев, на кого ж ещё?

— С чего это вдруг?

— А мне почём знать? Юрий Михайлович ко мне с поклоном не приходил, и не рассказывал, чего задумал. Или ты думаешь, что я остановил Великого Князя прямо здесь, на входе в город?

— Я просто спрашиваю, — говорю. — Удивился — вот и всё.

— Ага, все мы тут удивились.

У ног стражника появляется несколько маленьких духов раздражительности: тёмно-жёлтых существ, похожих на яблоки, летающие в воздухе.

С началом эпохи безумия человеческие эмоции обрели форму. Когда кто-то злится, боится или радуется, рядом появляются духи, выражающие эти чувства. Духи любви — красные. Духи печали — серые. Чем сильнее человек переживает, тем большее количество духов призывает. Они появляются рядом, когда тот не может скрыть свои эмоции.

Есть так же духи стихий: вроде духов ветра или огня, но встретить их можно очень редко.

Они ни на что не влияют, никак не контактируют с живыми существами. Просто появляются и летают неподалёку, прежде чем исчезнуть.