— Хватит, — штандартенфюрер поднялся. — Доктор, он транспортабелен?
— Вполне, — ответил тот. — Внутренних повреждений нет, а переломы… Мы ещё и не с такими ранами перевозим наших солдат.
— А эта шизофрения? Её можно имитировать?
— Можно! — засмеялся Максим. — Ещё как можно, герр Кифер! Между прочим, я отличный актёр. В нашем любительском театре в упомянутой уже мной коммуне имени Феликса Эдмундовича…
— Заткнитесь, — бросил штандартенфюрер. — Или я вас заткну. Обещаю, вам не понравится.
— Как скажете, — обиженно пробормотал Максим и умолк.
— Повторю, — сказал доктор. — Я не психиатр. Здесь серьёзная экспертиза нужна.
— Ясно. Ну-ка, давайте выйдем.
Они вышли, закрыли за собой дверь, отошли на пару шагов и там остановились.
Максим с усилием перешёл в сверхрежим. В его состоянии это было трудно, но нужно было слышать, о чём говорят немцы.
— Что вы решили, господин штандартенфюрер? — спросил доктор. — Это бронежилет, как он его называет и который мы с него сняли, действительно весьма странный. Ничего подобного лично я раньше не встречал.
— В том-то и дело, — сказал штандартенфюрер. — Я тоже. Материал, из которого он сделан, нам действительно неизвестен. Похоже на какой-то гибкий и свехпрочный металл… Но это не металл. Здесь нужны серьёзные специалисты и научные лаборатории, которых у нас нет.
— Значит…? — с надеждой спросил доктор.
— Значит, я отправлю его в Германию. С подробным рапортом и этим бронежилетом. Пусть сами разбираются — сумасшедший он или кто. У меня своих задач хватает выше головы.
— Думаю, это правильное решение, — ответил доктор. В его голосе Максим уловил нотки облегчения. — Мы тут воюем. А этот человек… Он точно не от мира сего. Но шизофрения это или что-то другое лично я определить не могу. Не моя компетенция. Хотя должен заметить, что на фронте с человеческой психикой происходят иногда поразительные вещи. Был у меня случай с месяц назад…
Послышались шаги, и голоса стали удаляться.
— Потом расскажете, доктор, я спешу. Не забудьте, что от вас я тоже жду подробный рапорт… — это было последнее, что расслышал Максим, и наступила тишина.
Глава вторая
Кормили плохо.
Какая-то жидкая баланда на искусственном жиру, в которой плавали куски недоваренной картошки. Макароны со слабыми следами тушёнки. Жидкий чай без сахара. Хлеб. Последнего, правда, давали в достатке.
Максим съедал всё до последней крошки. Организму требовались калории для восстановления, а взять их было больше негде.
— Три дня — это много, — мысленно сказал Максим КИРу, когда они остались одни. — Быстрее кости никак нельзя зарастить?
— Я сделал всё, что мог, — ответил тот. — Можешь добавить со своей стороны.
Максим долбавил.
Вошёл в сверхрежим, дал команду гипоталамусу, некоторым другим отделам головного мозга. Подстегнул костный. Затем сосредоточился в местах переломов — одним за другим — «увидел» их особым внутренним взором. «Делитесь, ребятки, делитесь побыстрее, — обратился к костным клеткам. — Очень нужно».
Ни одна медицинская теория не подтверждала полезность подобного обращения — ускорение регенерации шло от головного и костного мозга, но Максим верил, что это помогает. А вера, как известно, двигает горы. В любом случае хуже не будет.
Как всегда, подобная процедура отняла много сил.
Но — помогла.
— Двое суток вместо трёх до полного сращивания, — сообщил КИР. — Тебе удалось, поздравляю.
— Мастерство не пропьёшь, — ответил Максим и уснул.
Когда проснулся, захотелось в туалет.
С отвращением воспользовался уткой и подумал, что сделает всё, чтобы больше никогда не лишиться свободы. Уж очень это неприятно.
Мысли о том, чтобы избавиться от оков и сбежать он отбросил сразу.
Во-первых, мешали ещё не зажившие переломы.
А во-вторых, он по-прежнему не знал, где находится, — в комнате имелось только одно небольшое зарешёченное окошко под самым потолком, в котором виднелся лишь клочок неба да верхушка какого-то дерева — вроде бы клёна — с уже начавшими желтеть листьями.
В-третьих, не было одежды и обуви, а бежать в нижнем белье и босиком в начале осени — идея не из самых блистательных.
Приносила еду, тазик для умывания и меняла Максиму утку молодая немка по имени Марта. Плоское лицо, маленькие болотного цвета глаза с редкими ресницами, бесформенная грудь, короткие ноги и слишком широкие бёдра.
Красивыми у неё были только волосы, чьи густые, золотистые локоны выбивались из-под белой накрахмаленной шапочки.
Этим фактом Максим и воспользоваться в первую же минуту их знакомства, когда в комнату к нему вошла некрасивая девушка в серой униформе и белом переднике с подносом в руках.
На блузке под горлом виднелась белая круглая застёжка с красным крестом.
— Кто это, как считаешь? — мысленно обратился Максим к КИРу.
— Вероятно, Красный Крест, — ответил Корабельный Искусственный Разум, чья память была набита разнообразнейшими сведениями. — Немка. Немецкие санитарки чаще всего нанимались на фронт через Красный Крест. Серая блузка с длинными рукавами, юбка до пола, пелерина, шапочка, характерная заколка под горлом. Красный Крест, — повторил он уверенно.
Девушка поставила поднос на прикроватную тумбочку.
— Какие у вас волосы! — с искренним восхищением воскликнул Максим по-немецки. — Чистое золото!
Санитарка покраснела, выпрямилась, машинально поправила золотистый локон.
— И пахнете вы хорошо, — добавил он и улыбнулся. — Люблю, когда от девушки хорошо пахнет.
От неё и впрямь хорошо пахло. Чистое тело и мыло с ароматом ромашки.
— Как вас зовут? — продолжил он атаку.
— Марта, — едва слышно ответила она. — Не нужно. Мне запрещено с вами разговаривать.
— А мы тихонько, — он снова улыбнулся. — Никто не услышит, и мы никому не скажем.
Когда-то Максим с большим удовольствием посмотрел старый телевизионный фильм, созданный ещё в первом Советском Союзе, «Место встречи изменить нельзя». Там актёр Владимир Высоцкий в роли старшего оперуполномоченного Глеба Жеглова объясняет Володе Шарапову знаменитые шесть правил Глеба Жеглова, благодаря которым можно разговорить любого свидетеля.
«Правило первое. Разговаривая с людьми, всегда улыбайся. Люди это любят».
«Правило второе — будь к человеку внимательным, и старайся подвинуть к разговору о нем самом»
«Третье правило: найди тему, которая ему интересна».
«Правило четвертое — проявляй к человеку искренний интерес. Вникни в него, разузнай, чем он живет».
В фильме Жеглов уснул на четвёртом правиле, но Максиму хватило и этого. Он сразу понял, что правила эти универсальны и запомнил их на всю жизнь. Они не раз выручали его при общении с самыми разными людьми. Помогли и сейчас.
— Присядьте, Марта, — попросил он. — Всего на одну минутку. Окажите милость раненому. Вы же Красный Крест, правильно?
— Да.
— А сёстры милосердия Красного Креста, насколько я знаю, должны проявлять милосердие ко всем страждущим.
— Ну, хорошо, — сказала она, оглянувшись на дверь. — На одну минутку.
За эту минутку Максим узнал, что родом она из Лейпцига, у неё есть младшая сестра, а сама Марта любит поэзию и детей.
— Да вы идеальная жена, Марта, — искренне сказал Максим. — Кому-то очень сильно повезёт.
Марта опять покраснела (краснела она легко и быстро), снова оглянулась на дверь и ушла, предварительно заменив Максиму утку.
К вечеру они уже были почти друзьями, а на следующий день, в обед, Максим обратился к ней с просьбой.
— Скоро меня увезут отсюда, — сообщил он.
— Да, я слышала, что самолёт завтра… Ой, — она зажала ладошкой рот. — Я вам этого не говорила.
— Конечно, нет, — успокоил он её. — Не волнуйтесь, Марта. Никто не узнает о наших отношениях. Обещаю. Но мы расстанемся, может быть, навсегда. Это грустно. Я буду очень скучать.
— Я тоже, — едва слышно шепнула Марта и покраснела.
