Назад в СССР: Классный руководитель (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

Он внимательно слушал, наклонив голову вбок. Когда я замолчал, парень наклонился над столом, быстро-быстро замелькали его пальцы над голографической клавиатурой. — Вот стоимость переноса вас в прошлое, в 1965-й год.

Я взглянул на экран планшета и, что называется, потерял дар речи, не мог собраться с мыслями. Петруха, конечно, объяснил, что это дорого. Но чтобы это было так умопомрачительно дорого, я не представлял.

— А какие у меня гарантии? — поинтересовался я. — По сути я должен оплатить нечто эфемерное, что невозможно проверить.

— Мы даём пробный месяц бесплатно. Через месяц вы вернётесь обратно и уже будете решать, стоит вам оплачивать ваше пребывание в прошлом или нет.

— Вот как? А моё физическое тело здесь? Оно будет где находиться?

— В нашей особой камере хранения, — с достоинством объяснил парень. — Я вам покажу.

Когда вышли из офиса, парень подвёл меня к абсолютно глухой стене. Но стоило ему сделать шаг, как с тихим шорохом отошла дверь, а за ней оказалась цилиндрическая кабина большого лифта: внутри все стены закрывали экраны, на которых я опять увидел странную кинохронику, и казалось, что мы едем на открытой платформе, а вокруг нас бушует яркий, непредсказуемый мир. Лицо парня, на который падал отсвет, казалось абсолютно непроницаемым, он привык к этому светопреставлению, а для меня это было в новинку. Как заворожённый я наблюдал то за выездом Николая II, то за выступлениями Сталина на трибуне Мавзолея, то за произносящим свои пафосные речи Горбачёва в окружении толпы народа, то шагающего со своей свитой в просторной вышитой рубахе Хрущёва. Я и раньше видел все эти кадры, но они всегда имели оттенок эпохи: контуры расплывались, превращались порой в кляксы, цвета или казались слишком блёклыми, или наоборот приобретали кислотный оттенок. Но сейчас все это выглядело совершенно естественно, будто бы я наблюдал за реальными событиями, как современник. И поражался до чего дошёл технический прогресс.

Ехали мы долго, поначалу платформа разгонялась. Но потом всё выровнялось, и мы продолжили наш путь к центру Земли долго, очень долго. Когда я начал терять терпение, а боль в затёкших ногах стала невыносимой, лифт затормозился. Остановился, мягко, чуть пружинисто, подпрыгнув.

Разъехались створки, мы вышли на небольшую обзорную площадку, ограниченную высокими перилами. И я вновь потерял дар речи. Перед моим взором открылся невероятно огромный зал цилиндрической формы. Все стены, как пчелиные соты, состояли из ячеек: арочных дверей с небольшим круглым окошком.

— Вот здесь будет находиться ваше тело, пока ваше сознание будет пребывать в прошлом. Это хранение будет практически вечным.

— Вечным? — я не поверил.

— Не совсем конечно, — поправил парень себя, бросил на меня оценивающий взгляд. — До вашей естественной смерти.

— Вот как?

Интересный поворот. Вся эта компания может легко укокошить меня, выкинуть моё тело, сжечь в крематории. А я даже не буду знать об этом.

— Не беспокойтесь. Если вы захотите вернуться из прошлого, вам будет достаточно назвать код возвращения. Его мы дадим, когда составим проект.

Глава 2

Точка бифуркации

Когда открыл глаза, то не увидел ничего. Сплошная чернильная тьма, словно я оказался в чёрной дыре, поглотившей каждый фотон света. Машинально я пошарил рядом, и рука действительно наткнулась на шнур, и когда дёрнул его вниз, золотистый свет высветил стоящий рядом торшер под высоким матерчатым абажуром и мрачно темнеющую мебель у стены. Пришлось встать и поискать выключатель. Как раз у двери я его и заметил. Щелчок.

И тут наконец я узрел люстру с плафонами бледно-зелёного стекла, имитирующих ананасы. И тут же пришло осознание, бросившее меня в жар: я прекрасно видел без очков.

Всё вокруг было очень знакомо. Та же самая комната, где я жил последние полвека. Но всё-таки что-то изменилось, и даже кардинально.

Над широкой двуспальной кроватью на стене висел толстый тёмно-красный ковёр с привычным геометрическим орнаментом — я давно выкинул это жуткое чудище аккумуляции пыли, а теперь он вновь демонстрировал свою значимость для советского человека. Напротив кровати всю стену занимал трёхстворчатый массивный шкаф из тёмного полированного дерева. Под цвет ему — стенка из болгарского гарнитура, который с таким трудом достала мать. Полгода ездила отмечаться в магазин, ночь перед выдачей простояла у дверей. В центре за стеклянными дверцами алмазными гранями блестел хрусталь — вазочки, салатницы, бокалы. А сверху рядами — фарфоровые фигурки, из которых выделялась большая голубовато-белая лежащая борзая.

Сверху на стенке два ряда книжных полок с книгами. Темно-зелёные, тёмно-синие, чёрные корешки с тиснёнными золотом именами классиков: Толстой, Маяковский, Достоевский, Горький, Дюма, Конан Дойл. Да, с книгами, а не с моей коллекцией пластинок Синатры и Queen, которые я собирал столько лет. Я распахнул одну дверку. Вместо книг на английском, журналов рок-музыки опять старые фолианты.

У окна — обеденный раздвижной стол, покрытый красной матерчатой скатертью с жёлтой бахромой. Огромный ЖК-экран заменился на возвышавшийся на тумбочке массивный телевизор «Рубин» на электролучевой трубке. Вместо моей крутой аудиосистемы, высоких напольных колонок, усилителя, проигрывателя CD — на низком журнальном столике — радиола Ригонда-102 с открытой крышкой. Там внутри вертушка, виниловая. Но рядом на столике — «Вега-106», вертушка получше. Основание из темно-красного полированного дерева, пластиковая прозрачная крышка, ручки управлением звуком, тембром. Хорошая вещь, звук она давала вполне неплохой. И самое главное, у тонарма можно было перевернуть иглу и слушать даже миньоны из шеллака. На семьдесят восемь оборотов. Хотя тогда, в молодости, у меня таких не было. И две высокие колонки по бокам, тоже из тёмного полированного дерева.

Похоже, я действительно переместился в прошлое. Потеряв свои накопления, коллекцию пластинок, раритеты, стоящие немалых денег. Но зато приобрёл молодость, силу, здоровье.

Сразу обратил внимание на руки. Не те пугающие своей немощью морщинистые старческие, с выпуклыми венами, испещрённые синими прожилками, искривлёнными артритом пальцами, а гладкая ровная кожа. И сильные, рельефные предплечья. С удовольствием потянулся. Почему-то вспомнилась шутка Юрия Никулина: «если вы утром проснулись и у вас ничего не болит, значит, вы умерли». Но эта фраза касалась тех, кому уже за сорок. А мне? А мне должно быть всего двадцать.

С удовольствием занялся зарядкой. По своей методике. Полсотни приседаний, полсотни отжиманий от пола. Разгорячённые мышцы приятно гудели, бурлила кровь, а я ощущал себя таким подтянутым, сильным, молодым, это кружило голову. И, казалось, выросли крылья, настолько лёгким и подвижным я чувствовал себя.

Но мысль вонзилась в голову, заставила замереть. В эту квартиру мы переехали в семьдесят третьем году. Значит, мне не двадцать лет? А сколько? Я бросился в прихожую, включил свет. Здесь по-прежнему висело большое овальное зеркало, а под ним стоял туалетный столик из того же болгарского гарнитура. Но теперь вся поверхность была заставлена изящными флакончиками, пузырьками, коробочками из разноцветного картона. В одной из которой я углядел название «Christian Dior. Parfum» — духи от Диора. Ого, не так уж и плохо мы живём. Но тут я вгляделся в отражение — на меня смотрел явно не парень двадцати лет отроду. И даже не двадцать пять.

Да, я стройный, подтянутый, у меня рельефные мускулы, и даже кубики на животе проглядывают. Но лицо. На левом виске уже видна седина. Какой же это год, чёрт побери⁈

Ничего не понимаю. Эти ребята из конторы ошиблись? Отправили меня в другой год, чем я хотел? Сразу выйти из игры, или подождать, пожить в этом облике? Всё-таки молодость и здоровье вернулись. Я ощущал себя таким бодрым, подтянутым, сильным, и расставаться с этим состояние жутко не хотелось. Вспомнил заветный код, который должен был вырвать моё сознание из этого тела и вернуть в старое и немощное.