Обострение (СИ) - Волков Тим

— Скажете тоже, Алексей Николаич! — Аглая, покраснев, махнула рукой, но улыбка выдала её. — Льстите, как всегда. Впрочем, — она тут же нахмурилась, — это ведь больница! Не место для танцев!

— Конечно-конечно! — поспешно закивал головой Гробовский. — Вы как всегда правы.

Доктор направился в лабораторию.

«Молодец, Алексей Николаич, — подумал он, отпирая дверь, — хоть кто-то в Зарном не о тифе да поджогах думает».

Комнатка встретила его запахом агара и спирта. На столе ждали чашки Петри, пробирки, спиртовка — его «зверята», как он звал бактерии, требовали заботы.

Сев за стол, Иван Палыч зажёг лампу и достал склянку с глюкозой. Мысли, тяжёлые, как осенний снег, путались.

Вакцину получило почти все село. Но были и те, кто добровольно идти не хотели — в основном те, кто безоговорочно верил травникам и лечился их методами. К таким темным людям нужно было идти самому, убеждать, объяснять, растолковывать. Вот ведь чудные! От смерти их спасаешь, а они еще и не хотят!

— Палыч, ты чего в потёмках химичишь? Зажег бы больше ламп, — Гробовский встал у порога, не смея заходить — помнил про чистую зону.

— И так нормально, — ответил доктор. — Главное, свет на микроскоп падает.

— Я просто за водой пошел — с Аглаей решили чайку попить. Тебе принести?

— Нет, спасибо!

— Молодец все-таки ты, Иван Палыч, — вдруг задумчиво произнес Гробовский. — У нас с тобой недопонимание конечно в начале нашего знакомства случилось, но просто работа у меня такая. А теперь вижу — человек ты прекрасный, за людей переживаешь. Вон, ночами не спишь, вакцину делаешь, всю деревню уже защитил от заразы.

— Всех — да не всех, — вздохнул доктор.

— Что такое?

— Да вон, глянь, — он кивнул на список, который лежал на столе. — Крестиком помечено кто прошел вакцинацию. А «минусом» — кого еще предстоит уколоть. И это самые упертые. Аглая говорит, это из староверов, раскольники. Живут на краю села общиной и во все эти вакцины не верят. А там десять семей, посчитай полста человек. Там только один заразиться — и все слягут.

— Так в чём проблема, Иван Палыч? Если они к нам не хотят ехать, то тогда мы к ним поедем. Объясним все доходчиво, покажем. Я вот тут знакомую фамилию вижу — Аввакум Федоров. Он у меня свидетелем по одному делу проходил, нормальный мужик, толковый. Меня знает. Я с ним поговорю, все объясню. А он уж и остальным растолкует. Завтра и начнём объезд, я с тобой. Вакцина твоя и правда работает — в Рябиновке хоронят, а у нас тишина. Уговорим, не впервой!

Доктор отложил пробирку, посмотрел на поручика. Его лицо, усталое, осветилось надеждой.

— Серьёзно, Алексей Николаич? Поможешь?

Гробовский, ухмыльнувшись, хлопнул его по плечу:

— Конечно! Бери шприцы. Всех провакцинируем!

На том и договорились.

Больница тонула в ночной тишине и лишь изредка где-то в коридоре поскрипывала половица да потрескивала печь. Гробовский с Аглаей выпили чаю, нехотя разошлись по домам. Иван Палыч, сидя в смотровой за столом, при свете керосиновой лампы, просматривал список вакцинированных и откровенно клевал носом.

За дверью послышались шаги — лёгкие, тихие. Дверь скрипнула, и в проёме возник Штольц.

— Иван Палыч, не спите? — его лицо, бледное, с резкими чертами, осветил слабый свет.

Он шагнул внутрь, закрыв за собой дверь.

— Дежурю, Фёдор Иваныч, — ответил доктор, отложив список. — А вы чего в полночь бродите? Раны беспокоят?

Штольц улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.

— Раны заживают, спасибо вам. Скоро, поди, выписывать будете?

Он сел на топчан.

— Скоро, Фёдор Иваныч. Ещё неделя, и в Ригу поедете, на побывку. Или на фронт рвётесь?

Штольц покачал головой.

— Да разве кто-то по собственному желанию рвется на фронт? — грустно улыбнулся он. — Я интересуюсь, на самом деле, не из любопытства. Спросить хотел у вас. Даже, можно сказать, попросить… А нельзя ли… повременить с выпиской? Задержаться бы мне тут, в Зарном, ещё немного.

Доктор нахмурился.

— В чём дело? Рана то у вас не такая и тяжелая.

Штольц, будто уловив настороженность, вдруг усмехнулся, и его лицо смягчилось.

— Да вы не подумайте ничего плохого, Иван Палыч! Я не дезертир никакой и не уклонист. Всё проще! Ксения Ростовцева, знаете ведь ее? Красивая девушка, глаз не отвести. Хочу подольше с ней побыть… поближе, покуда время есть.

Он подмигнул, но глаза остались холодными, как лёд.

Иван кивнул.

— Понимаю, Фёдор Иваныч. Любовь — дело серьёзное.

— Меня ведь, как только выпишут, сразу и отправят далеко отсюда, может даже, на западный фронт, — вздохнул тот. — А Ксения, она видная девушка, долго одна не будет, за ней много кавалеров вьется. Вот и хотелось бы подольше побыть с ней, пока я тут.

Штольц поднялся.

— Конечно, я все понимаю и моя просьба очень дерзкая, наглая — я не в праве занимать койку, когда лечение нужно другим. Тем более в такое время. Однако я готов и не занимать ее вовсе. Побуду в городе в гостинице. Мне самое главное, чтобы вы бланк больничного листа продлили — хотя бы на пару-тройку дней. А может, и на недельку даже. Без него меня ведь сразу заберут. А с бланком я официально больной получаюсь, никто не тронет. Все по закону.

Штольц улыбнулся.

— Подумайте, а? Для доброго дела.

Он шагнул к двери, но обернулся, ожидая ответа.

— Я подумаю, — сухо ответил доктор.

— Ну вот и хорошо, — кивнул Штольц. — Спокойной ночи!

Утром Иван Палыч встал довольно рано. Собрался, приготовил саквояж со всем необходимым. Едва успел выпить чаю, как пришел и Гробовский.

— Ну-с, Иван Палыч, готов?

— Готов.

— Куда это вы так рано собрались? — вышла Аглая.

— На вакцинацию, — пояснил доктор.

— Алексей Николаевич, вы уж там присмотрите пожалуйста за Иваном Палычем, — заботливо попросила санитарка. — Ведь совсем себя не бережет. Да и с волками будьте осторожны. Охотников, говорят, отправили, да еще не всю свору перестреляли. Зверь нынче голодный.

— Мы в тут сторону где зверь, не поедем, — пояснил Гробовский. — На край села съездим — и вернемся, к обеду.

— Ну и хорошо, — кивнула Аглая. — Я тогда к тому времени пирожков напеку.

— Пирожки — это хорошо! — заулыбался Гробовский.

Двинули в путь.

— Палыч, не гони, а то зубы вытрясет! — крикнул Гробовский, перекрикивая мотор. — Староверы эти никуда не денутся, а я себе спину отобью.

Иван Палыч, усмехнувшись, сбавил ход. «Дукс» катил по тракту, мимо сугробов и голых ив. По всему было видно, что приход зимы не за горами. А судя по рассказам Аглаи она тут лютая, с трескучими морозами. Эх, еще бы дров побольше выписать в больницу! Надо бы с Чарушиным потолковать по этому поводу, может есть какой-то способ.

Дорога вилась через реку.

— Иван Палыч, голубчик, останови! — заголосил Гробовский.

— Что такое? Зверя увидел?

— Нет. История тут — мне бы в кусты отлучится. До туалету. Чай просится.

— А чего с утра в больнице не сходил?

— Да не удобно как-то было — Аглая там. Останови — я быстро.

Доктор хмыкнул, свернул с дороги к кустам. Остановились. Иван Палыч заглушил «Дукс», мотор затих, и тишина, звенящая, накрыла округу.

Мост, в сотне шагов, едва виднелся в утреннем тумане.

— Не шуми только, Алексей Николаич, а то волков привлечем, — рассмеялся доктор.

— Да ну тебя! — шуточно отмахнулся Гробовский, поспешно уходя в кусты. — Только вспомню про тот вечер — так волосы на затылке шевелятся. Ведь сожрать могли же нас! В самом деле могли. В прошлом году почтальона так съели. Не до шуток было!

Вдруг из тумана донёсся стук копыт и скрип колёс. Иван Палыч насторожился. К мосту, с другой стороны Зарного, подкатил уже знакомый фаэтон. Субботин! А что он тут делает? На самый край села забрался.

С другой стороны вынырнула повозка, крытая рогожей, с облезлой клячей. Доктор, затаив дыхание, вгляделся. Из фаэтона, пошатываясь, вылез… Сильвестр! Вот так встреча!