Только вперед! (СИ) - Старый Денис

Он прибыл в Хиву, так как судя по всему именно сюда привезли его любимую. Прибыл не один, с пятью башкирами из разгромленного кунгратами башкирского рода. Они решили выкупить всех, кого только можно из родственников, ну а Норов прибыл только лишь за своей любимой.

Тут, в Хиве, был самый крупный в Средней Азии невольничий рынок. И где, как не в Хиве продавать башкирку необычайной красоты? Норов нанял, благо золота было более чем достаточно, сразу трех человек, чтобы те отслеживали продажи башкирских девушек.

И вот когда пришли сведения от выкупленных родственников башкир, где и когда могут выставить на продажу Гильназ, любимую Норова, он готовился участвовать в торгах. Были выменяны золотые самородки на монеты, и все шансы выкупить девушку были.

И вот, приходят стражники и тащат куда-то.

— Батур Искандер, приветствуй правителя! На колени! — прорычал командир стражников.

Нехотя, но Александр Матвеевич покорился. Не во дворце хана показывать строптивость. Да и сам факт, что его не убили, не посадили в яму, а привели к правителю… Что-то непонятное происходит. И почему он Батур? Так называли его брата… Точно, спутали, видимо. Имя одно, фамилия одна, отчества наверняка хивинцы в расчет не брали.

Ильбарс-хан, правитель Хивы, вышел в просторное помещение и занял большой стул, стоящий посредине комнаты.

Пространство вокруг мало походило на дворец. Скорее комната была военачальника, гоношившегося своими военными успехами. Мечи, щиты, стяги, были развешены на окрашенных в зеленый цвет стены. Мебели не было, только подушки вдоль стен, ну и стул, на котором восседал уже немолодой, но сильный и на вид мужественный человек.

— До меня дошли сведения, что ты уже прославился в войне с Крымским ханством. По степям только об этом и говорят. И не могу понять, зачем ты тут, — через переводчика сказал правитель Хивы.

Александр Норов окончательно осознал, что его спутали с братом. Промелькнула мысль, что он гордится успехами своего кузена-гвардейца. Что же такого сделал Александр Лукич Норов, что в Хиве знают? Но тут же страх стал обуревать ученого. А что, если ошибка раскроется? Нет, нужно сыграть так, чтобы не раскрылась.

— Я тут по своим делам, хан. Не хотел бы тревожить тебя, — сказал Норов.

— Тревожить меня? — Ильбарс рассмеялся.

А потом правитель подал сигнал одному из своих людей, которые вышли следом за ханом в комнату.

— До нас дошли сведения, что ты вхож к русской правительнице. Готов ли ты послужить и ей службу и хану? — прозвучал вопрос.

Не будь дураком, Норов понял многое. Конечно же он согласился. Правда не сразу. Нужно было для вида покочевряжиться. Но недолго, не дай Бог, испытывать терпение хана. Ведь понятно же, что будет альтернативной тому, если Норов не даст согласия. И собственная смерть его мало заботила. Но Гильназ так и останется в рабстве.

Нет… Лукавил все же Норов. Ему очень хотелось признания. Он сделал такие записки по увиденному на пути к Хиве. Записывал дороги, нравы, обычаи, вооружение… Все, что видел и о чем додумывал сам. Ведь в России почти ничего и не знают, как и чем живут люди сильно южнее Сибири. И с этими записями ученых хотел издать книгу. Как ту, Афанасия Никитина, про путешествие за три моря.

— Насколько Россия дружна с Ираном? — когда Александр дал свое согласие служить, спросил какой-то вельможа хана.

Норов уже знал, что назревает конфликт между персами и хивинцами. Это закономерно. Сейчас, когда персидская держава занята войной с Османской империей, персидский шах не обращает внимания на соседей. Но как война закончится, а она, учитывая действия России, должна быть победоносной, Хива станет объектом для персидской экспансии.

— Может ли быть дружба между странами? Только выгода, — изрек мудрость Норов.

— Ты не только великий воин, ты еще и мудрец! — сказал Ильбарс-хан. — Но ты не ответил мне, почему ты тут. Россия хочет попробовать второй раз нас покорить? [хан имеет ввиду поход русского военачальника Бековича-Черкасского. В целом успешного, но убитого обманом ханом Шергази].

— Нет, уверен, что Россия не собирается посылать войска, — соглгал Норов.

Он не был в этом уверен.

Хан переглянулся со своими приближенными. Кивнул им.

— Нам нужна поддержка. Мы не хотим проиграть войну персам. Нужны ваши пушки и ружья. Мы готовы это купить… Тайно, — сказал вельможа.

Норов задумался. Ситуация политическая, ничего не скажешь. И это шанс… Большой шанс вырваться и даже кем-то стать в Петербурге.

— Я передам послание, — сказал Норов. — Но могу ли я просить.

— Выкупить из рабства твою женщину? Ради которой ты пересек Степь и преодолел такое расстояние? Ради которой пришел сюда не со своими славными воинами, а почти что один? — к ужасу Норова говорил вельможа.

— Да, выкупите ее, я сам выкуплю. И тогда все сделаю, — раскрыл себя Александр Матвеевич.

Чувства и эмоции — скверные предатели во время переговоров. Впрочем, наверняка люди хана уже и так просчитали Норова. Норова… Да не того. И это главный их просчет.

— Она уже выкуплена. И тут, в ханском дворце, — сказал вельможа, сделал жест стражнику.

Не прошло и минуты, как в помещение вошла…

— Гильназ! — сказал Норов и рванул к любимой.

Его никто не останавливал, не препятствовал. Александр обнял любимую.

— Они спутали меня с братом, говори, что я гвардейский офицер, — на башкирском языке, путаясь, частью и с русскими словам целовал и шептал Норов. — Если поняла, поцелуй мне руку.

Девушка поцеловала.

Норов отстранился. Он любовался Гильназ. Она была в красном наряде, закрывающим все, даже лицо. Бесформенный наряд, но это не мешало Александру видеть за одеждами свою любимую.

— Когда будет ответ от твоей правительницы, Гильназ уедет с тобой, или с кем другим от твоего имени. Ее, как женщину, не брали. Не портили товар. И тут, во дворце, не тронут. Но тебе полгода, не больше. Потом она станет наложницей… Всех стражников, — сказал вельможа, передал бумаги Норову.

— Не беспокойся за свою женщину. Беспокойся за то, чтобы твоя правительница решила с нами торговать вашим оружием, которым вы османов бьете малым числом, — сказал хан, усмехнулся. — Женщины… Они зло, они делают великих воинов слабыми.

Норова вывели из дворца, но не оставили без сопровождения. Лишь только предупредить друзей-башкиров осталось. И бежать стремглав в Петербург. Падать в ноги Анне Иоанновне, просить. Или же просить своего брата. Он поможет… Он же не такой, как другие, он верит в людей. А потом… Александр Матвеевич готов быть хоть бы и рабом, но только у своего брата.

Глава 13

Поместье неподалеку от Каширы.

10 августа 1735 года

Я смотрел на них, они не смели смотреть на меня. Мужики в руках мяли шапки, неизменно пялились в пол. Смущались. Так, только украдкой, словно исподтишка, когда уж никак было невозможно совладать с любопытством, поглядывали, рассматривали скудное убранство небольшого охотничьего домика на окраине моих земель.

Домик этот был хоть и скуден своим убранством, сравнительно аскетичный, но для поистине нищих крестьян наверняка мог показаться роскошным. Пусть смотрят. А то, если они увидят убранство, пусть и лишь некоторых, комнат в больном усадебном доме, так вовсе обомлеют. Не рассматривали эти люди комнаты вельмож российских. Вот где…

А касается охотничьего домика, так он мне вовсе не нужен? Нет, охоту я люблю. Любил в прошлой жизни. Но для того, чтобы полюбить это занятие вновь, мне необходимо побольше свободного времени. Мне вовсе кажется, что охотой в этом времени могут заниматься только сибариты. Люди, которые прожигают свою жизнь.

Если уж когда придётся свободного времени вдоволь заполучить, так лучше уж построить какую добротную, но небольшую заимку. А эти строения использовать более рационально. Тут же мало того, что дом на семь комнат, так и добротные пристройки к нему.