Ревизор: возвращение в СССР 46 (СИ) - Винтеркей Серж

Хуже всего было тем, кого никто не хочет тянуть к себе наверх. Вот Зенчиков и старался заблаговременно создать у как можно большего количества людей с перспективной карьерой самое что ни на есть позитивное впечатление о себе. Его этому очень умные люди в своё время учили, и он до сих пор был им признательным за науку. Он, когда в МГИМО пришел учиться, понимал прекрасно, что без связей тяжело ему придется в МИД. Так что в то время, как его сверстники со связями напропалую куролесили, он в отличие от них со старыми профессорами общался. С восторгом им в рот глядя, просил что-то рассказать дополнительно после занятий из их обширной дипломатической практики… Старики, часто одинокие, охотно шли на контакт, да жизни его попутно учили…

Куба, Гавана

Виктор расстроился, конечно, что единственная девушка, что ему пока что приглянулась на приёме, оказалась женой какого-то москвича из золотой молодежи. Кого-то наподобие его самого, способного устроить веселую жизнь любому, кто на него наедет, за счет прекрасных связей на самом верху.

Ну да, рассказанная Зенчиковым история глубоко его впечатлила. Парень в таком возрасте за счёт своих связей смог отбиться от самого Громыко, члена Политбюро и человека, пользовавшегося огромным влиянием на Брежнева.

Что же там за связи такие должны быть? — недоумевал Виктор, никак не понимая, что же это за уровень такой фантастический. Не знал бы он уже хорошо Зенчикова, мог бы и подумать, что тот что-то придумал, чтобы помешать ему завязать интрижку. Но он уже уяснил себе, что Зенчиков обыкновенный подхалим и лизоблюд, который из-за его дяди готов максимально перед ним прогнуться. Он таких со школы насмотрелся во множестве… Не будет такой человек ему хоть в чем-то врать, тем более в таком вопросе…

Но если человек смог разобраться с самим Громыко, то и с дядей его тоже, в случае, если он создаст ему проблем, тоже может оказаться способен разобраться. И такой кульбит его дяде вряд ли понравится. Никто не любит, когда его наклоняют. Вовсе не для того амбициозные люди наподобие его дядюшки рвутся на вершину власти, чтобы потом кому-то кланяться. Одно дело — выручить племянника из какой-нибудь пустяковой ситуации. А другое дело — вмешать своего дядю в скандал, в котором он может потерпеть поражение всего лишь из-за замужней бабы, бывшей лишь капризом племянника. Да еще и законной жены пострадавшего, требующего крови. Нет, это уже будет перебором.

Виктор знал, что он единственный племянник, но степень любви к нему дяди проверять вовсе не хотел. Боясь, что, если зайдёт по этому пути слишком далеко, его может постигнуть разочарование.

Мало ли, дядя помогает ему вовсе не потому, что вообще любит своего племянника, а потому, что положено своим родственникам помогать, если ты член Политбюро. Никто не поймёт, если ты этого делать не будешь. А если отвернёшься, когда начнут шпынять твоего родственника, то это ущерб твоему статусу нанесёт. Пойдут слухи, что ты настолько утратил авторитет, что твоего родственника налево и направо наклоняют, а ты ничего сделать не можешь.

Может, сам Виктор до такого бы не додумался, но ему и не пришлось самому над этим голову ломать. Его мать с отцом неустанно ему это твердили с момента, как он в МГИМО поступил на учёбу. Тут уж волей-неволей и поймёшь, и осознаешь, что могущественный дядя вовсе не гарантированно является ключиком от всех проблем.

К счастью, минутой позже, когда он отошёл от Зенчикова обновить бокал с вином, он наткнулся на Эльзу, второго секретаря посольства ГДР на Кубе. Очень приятная блондиночка с третьим размером груди. Здорово, что она тоже появилась, хоть и с опозданием!

Виктор с ней был уже очень даже близко знаком. Они несколько раз уже кувыркались в постели у неё на квартире. Жаль, что она вечно была жутко занятой, и чаще чем раз в две недели встречаться как-то не получалось. Но как раз уже прошло прилично времени с прошлого раза. И Эльзе, похоже, самой хотелось согрешить, потому что она была сегодня сама любезность.

Болтая с ней, Виктор старался держаться подальше от Зенчикова. Нечего тому смотреть, с кем он тут проводит своё время. Мало ли потом послу расскажет, а тому это не понравится. Раз Зенчиков перед ним стелется, значит и перед послом тоже…

Наличие рядом красивой девушки распаляло воображение Виктора, и, наконец, он, не выдержав, шепнул ей на ушко, что очень хочет её.

Парой минут позже они уже выходили из посольства, сбежав с приёма. И, проехав полтора километра на машине Эльзы, через десять минут были уже у неё на квартире. Виктор начал раздевать девушку ещё в прихожей. Она ничего против абсолютно не имела.

Спустя час они уже курили в постели и болтали. И Виктор совсем не удивился вопросу от Эльзы:

— Что это за молодой человек в костюме от серьезных европейских дизайнеров явился с девушкой в платье от других таких же европейских дизайнеров? Никогда раньше их не видела!

Полностью расслабленный и довольный жизнью, он рассказал ей всю историю, что услышал от Зенчикова, выразив своё удивление тем, что у парня в таком возрасте есть настолько серьёзные связи в Москве, что он смог с самим министром иностранных дел примириться против воли того…

Япония, Токио

— Представить себе не могу, как мы здесь продержимся еще три дня, — жалобно сказала Диана мужу, пытаясь найти удобную позу, сидя на полу за низким столиком в номере отеля, на котором им был сервирован завтрак. — У меня все болит.

— Согласен, — кивнул Фирдаус, с интересом рассматривая содержимое тарелок, — идея выбрать отель с национальным японским колоритом была ошибкой. Я уже попросил забронировать нам стандартные европейские отели в Осаке и Иокогаме. Так что надо потерпеть только эти оставшиеся три дня в Токио. Можно было бы конечно и здесь поменять гостиницу на привычную, но не хочется обидеть случайно японских партнеров, если вдруг узнают.

— Наверняка узнают, — кивнула Диана, — машину же за нами к гостинице присылают.

— Да, точно, — согласился Фирдаус, — значит, сразу же выводы сделают. Могут посмеяться просто, а могут и посчитать неуважением к их местным традициям. Сама же читала вместе со мной, сколько у них тут всяких нюансов. Не так посмотрел или не к тому обратился и все, нарушение протокола.

— И не говори, зачем столько условностей? Как они тут вообще выживают в таких условиях? — покачала Диана головой.

— Я прочел в одной книге теорию, что из-за высокой плотности населения на островах выработалась особая культура общежития, регламентирующая большую часть моментов повседневной жизни. Когда такое большое число людей живет бок о бок друг с другом, невозможно обойтись без очень большого числа правил и условностей.

— Да уж, людей здесь неимоверное количество, — согласно кивнула Диана. — Я всегда думала, что в Москве много народу. Но по сравнению с Токио наша столица просторная и малолюдная.

Диану в день их приезда в Токио просто поразили толпы народа буквально везде. Куда ни посмотри, люди идут сплошными потоками. Даже усталость после долгих перелетов не помешала ощутить, насколько много людей здесь живет. Всю дорогу от аэропорта Диана провела, прилипнув к окошку автомобиля, с интересом рассматривая все вокруг и краем уха слушая их переводчика, встретившего их с Фирдаусом в аэропорту и сопровождавшего до гостиницы.

Переводчика звали Хендри. Родом он был из Шотландии, а в Токио жил уже шестой год и был неплохо осведомлен о местных традициях. Он женился на японке два года назад и у них уже даже был годовалый сынишка, так что Хендри, похоже, планировал оставаться в Японии надолго. По дороге он рассказал им вкратце о программе пребывания здесь, а также сообщил, что будет сопровождать их не только в Токио, но и в других городах.

— Отлично, — довольно кивнул головой Фирдаус.

Диана тоже обрадовалась. Они с мужем специально искали переводчика из европейцев, когда планировали эту поездку, но до последнего было непонятно, будет ли возможность работать с одним и тем же человеком во всех трех японских городах. Теперь они оба были очень довольны. Все же Хендри намного ближе по образу мышления и мировоззрению к ним самим. Будет намного проще налаживать коммуникацию и рассчитывать на взаимопонимание, чем с каким-нибудь японцем, у которого могут быть совсем другие представления об одних и тех же вещах.