Бродник (СИ) - Старый Денис

Но делал это так… вот словно бы сын пришел к отцу и говорит, что при игре в снежки закидал своего оппонента, и мальчишки за это выбрали предводителем.

— Вижу я твой десяток! — сказал Андрей, усмехнулся, показывая пальцем на прижавшихся к толстому стволу дуба детишек. — А бабы над вами сотники?

Лихуну очень не понравилось то состояние, в которое он впал. Вот только начал себя уважать, почувствовал свою важность, полезность. А сейчас пришёл сотник рязанский — и всё, словно бы в мальчишку превратился. Стоит молчит, не отвечает на подначки. А ведь не мальчик уже. А этой ночью так и вовсе девицу в своей кибитке мял. Рябая пришла к Лихуну. Сама пришла.

— Мне тебя слушать нет часу: Евпатий с нами, он ранен, ему Ведана нужна. А коли боишься, что подомнём всё под себя — так нужны вы нам больно. Небось сидите здесь и трясётесь, как те зайцы, от страха. А нам ордынскую нечисть выжигать надо, — добавив в свой тон металла, говорил Андрей. — Веди, говорю. Уже понятно, что рядом мы.

— Отдай оружие своё, и пошли, — сказал Лихун, при этом ненавидел себя за то, что коленки подрагивали.

Но тут Мал Лихун вспомнил слова Ратмира: «Да ты хоть обмочись — а дело свое сделай. Дело — превыше всего. А боятся все здоровые люди».

А что ещё оставалось делать? Только вести в поселение. Действительно, остров очень близко. Пройти шагов сто по холму и будет виден. Лучник Лихун был убеждён, что с приходом отряда рязанцев власть на поселении точно изменится. И, как он уже считал, в худшую сторону. Но Лихун верил, что так просто Ратмир не сдастся.

Бойтесь своих желаний, ведь они могут сбываться. Вот, наверное, под этим лозунгом и началось моё утро.

Хотел, чтобы община стала сильнее, чтобы сюда пришли воины? Так вот — пожалуйста. В получении расписаться только негде. Не удосужились еще бумагу начать производить. Словно кто-то нажал пару клавиш, и в поселение, где если уж говорить честно, человек пять могут считаться полноценными бойцами, пришло больше пятидесяти ратных людей.

Да ещё каких! Смотрю на этих мужиков и понимаю: суровей на Руси бойцов не сыщешь. И тут не важно, насколько хорошо они владеют щитом и мечом или стреляют из лука — все эти навыки кажутся вторичными, когда смотришь на суровую решимость воинов. Они прошли горнила войны, пролили ордынской крови столько, что, я почти уверен, можно было бы растопить лёд Дона на многие версты вокруг.

В этом их сила: они сражались, но не сломались. Захотят ли такие подчиниться мне?

— Ратмирка, я всегда говорил, что ты добрый воин. Правильно князь сделал, что тебя, из новиков, сразу в десятники определил. Лучший ты был серед новиков. А с лука стрелял, так уж никак не хуже моего, — говорил один из воинов, направляясь в мою сторону.

И говорил он так, будто имел право на подобные слова. Шёл, словно иначе и не мог — вальяжно, дружески, с иронией, юморя, ухмыляясь.

У меня складывалось ощущение, что я сейчас встречаю если не врага, то соперника. Поселяне прекратили работу и только наблюдали за тем, что происходит. Это был мой экзамен на зрелость.

Нет, не так. Я-то вполне зрелый человек, пусть подвержен некоторым новым ощущениям и эмоциям. А вот Ратмир, образ его, со шлейфом прошлого, сейчас должен был сдать выпускной квалификационный экзамен.

— Ты только глупостей не натвори, Ратмир, — неожиданно рядом со мной показалась бабка Ведана. — Андрей добрый воин, его и боярина Евпатия нам боги прислали. Почнешь грубить, так худо всем будет. То я вижу…

— Бабка… — я усмехнулся. — Ты же понимаешь, что я не сдам власть свою. Не могу.

— То я вижу. Но боярин… Не Андрей, с коим ты говорить идешь, а боярин Коловрат… Вот тот властолюбец, — проясняла бабка Ведана расклады.

Коловрат. А я был уверен, что это некая легенда. А тут, воно как. Но подумаю об этом позже. Я был уже рядом с тем, кто вызвался старшим от прибывших воинов.

Ранее, я позволил отправить шестерых особо тяжело раненных воинов в дом, который, к сожалению, никогда не пустует, в наш лазарет.

— Я рад видеть тебя, Андрей, на земле общины моей! — решительно сказал я, делая логическое ударение на «моей».

Было видно, что этому человеку моё приветствие не особо понравилось. Ни указал я ни отчества, пусть и знал его, да и должен был знать. Не назвал я чина сотника. Так что несколько вызывающе я начал встречу. Ну своё лидерство так просто отдавать не намерен. У меня планы, у меня уже что-то начало получаться.

— То, что ты сделал, Ратмир, достойно. Но вы здесь сидели, а мы кровь проливали и ворога били. Так что где тут твоё, а где не твоё поселение — ещё поглядеть нужно, — прозвучал вызов.

А ничем иным такие громкие слова быть не могли.

— Убьёшь меня? — сказал я, делая ещё несколько шагов навстречу.

Было видно, что Андрей растерялся. Такого напора и решимости он явно не ожидал. А вот если я начну истерить и агрессивно вести себя, не желая отдавать управление общиной кому-то… решиться убить? Тогда чем же эти русские славные воины отличаются от ордынцев? Тупик, получается. Ну или явить свою истинную личину.

— И что? Разве ты против того, чтобы принять нас, накормить и договориться, как жить дальше? — уже не без вызова, но тише, чтобы не слышали все остальные, спросил Андрей.

Мне показалось, что он хотел нахрапом взять власть в свои руки, чтобы было проще дальше жить. Пришли сюда бойцы явно не для того, чтобы на следующий день уйти. И был у них обоз еще свой, может и больше воинов рядом с телегами. А что если они так же захотят поставить свое поселение рядом. Разве же я возбранить смогу? Нет, конечно же, лучше быть вместе.

Вот сейчас поговорим, выясним, чья харизма это… Толще, да и продолжим свое дело.

— Я готов делиться всем, что есть у нас. Но головой, старшим, здесь я. И ты подчинишься мне или уходи, — решительно сказал я.

Внешне мои слова могли казаться строгими и резкими, но внутри я даже Богу молился, чтобы вся эта ситуация разрешилась. Насколько же нам эти воины нужны!

— Ведана! — выкрикнул Андрей мне за спину. — Попервой боярина Коловрата пользуй, кабы на ноги встал!

— Андрейка, любого хворого, тем паче рязанца, да ещё и боярина Коловрата, лечить стану и заговорами, и травами. Вот только у меня есть старший — сие Ратмир. Боги на его стороне, и господь бог Христос благоволит ему, — неожиданно пришла поддержка со стороны ведьмы. — И он уже сказал, кабы я забирала пораненых. Нынче же мужи придут, всех и заберем.

Андрей хмыкнул и посмотрел строго в мою сторону. Я не отводил глаза.

— Всех пораненных и хворых на поселение лечить. Ведана, возьми столько помощников себе, сколько потребно. Я и сам скоро приду и помогу тебе с переломами костей разобраться, — строго и нарочно громко, еще раз повторив, приказал я.

— Раньше ты таким не был. Говоришь, словно бы князь тот. Но повинен ты понимать и другое: войны не подчинятся тому, кто слабее их, али тому, кто не боярин. Ты не боярского рода, — говорил Андрей.

В этот раз его тон показался мне даже дружелюбным. Было видно, что он сам хочет найти решение нелёгкого вопроса подчинения. И действительно: как может подчиниться тот, кто является сотником, мне, который вроде как всего лишь десятник, да ещё и молодой?

В этом контексте слова были уместны, но не могли стать решающими.

— Что предлагаешь, Андрей? — спросил я. — Но знай, что я выстраиваю общину. Я за неё дрался, убивал: убивал и ордынцев, был ранен, о чём говорит шрам на груди. Но вот я тут. Драться с тобой предлагаешь?

Словно своими словами мы загнали друг друга в ловушку, из которой выбраться сложно без потери авторитета. Теперь, стоя друг перед другом, словно шёпотом пытались найти выход. Но кто ищет выход, тот его всегда найдет.

— Угу-ма! — послышался крик моего воспитанника.

Дюжа не смогли сдержать. Обычно это получалось у Беляны или у Веданы, а тут он прорвался к нам, не взирая на их просьбы. Мы стояли на льду метрах в ста от поселения и примерно на таком же расстоянии от русских ратников, которые пришли в наше селение. Если громко говорить, то слышали и те и другие. Но можно было обратиться тише и только для наших с Андреем ушей.