Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

— Кьянти 1923 года, из личных запасов, — прокомментировал Мэдден. — Привезено из Тосканы на прошлой неделе.

Помощник наполнил бокалы и снова исчез. Мы остались вдвоем.

— За благоприятное деловое сотрудничество, — Мэдден поднял бокал.

— За взаимовыгодные отношения, — ответил я, поднимая свой.

Вино было превосходным, с насыщенным букетом и долгим послевкусием. Настоящий кьянти, не подобие, которое часто разливали в бутылки с соломенной оплеткой в дешевых итальянских ресторанах моего времени.

— Как прошел ваш день, мистер Стерлинг? — непринужденно поинтересовался Мэдден, отпивая из бокала.

— Продуктивно, — я решил быть откровенным, но осторожным. — Привлек нового крупного клиента для фирмы. Удачно предсказал движение рынка.

— Да, я слышал, — кивнул Мэдден, и от этого простого замечания по спине пробежал холодок. У него явно есть информаторы в финансовом районе. — Baldwin Locomotive, верно? Акции упали утром, но восстановились к закрытию торгов. Говорят, вы единственный, кто советовал не продавать.

— Новости распространяются быстро, — заметил я.

— В этом городе всегда так, — он слегка улыбнулся. — Особенно когда речь идет о деньгах. А деньги, мистер Стерлинг, интересуют всех, независимо от профессии.

В этот момент появились официанты с первой сменой блюд, закусками из морепродуктов, оливками, сырами и тонко нарезанной прошутто. Все подано на фарфоре с ручной росписью, с идеальной сервировкой, достойной лучших ресторанов.

Мэдден дождался, пока мы останемся одни, и продолжил:

— Знаете, что меня заинтересовало в вас, мистер Стерлинг? Ваша невероятная проницательность. В Cotton Club вы заметили готовящуюся облаву, когда никто другой не увидел ничего подозрительного. На бирже вы предсказали разворот рынка, когда опытные трейдеры паниковали. Это говорит о редком таланте.

— Или просто внимательности к деталям, — скромно ответил я, накладывая себе закуски.

— Назовите как угодно, — Мэдден отрезал кусочек сыра. — Но такой талант ценен. Особенно в нынешние нестабильные времена.

— Нестабильные? — я сделал вид, что удивлен. — Газеты пишут о беспрецедентном процветании. Экономика растет, фондовый рынок бьет рекорды.

Мэдден негромко рассмеялся:

— Вы достаточно умны, чтобы понимать. То, что пишут газеты, и то, что происходит на самом деле не всегда одно и то же. — Он отпил вина. — В моем бизнесе мы видим другие индикаторы. Спрос на определенные услуги и товары. Потоки наличных денег. Настроения в рабочих кварталах.

Он сделал паузу, изучая мою реакцию:

— Вы заметили, сколько новых спикизи открылось за последний год в рабочих районах Бронкса? Вдвое больше, чем год назад. И знаете, почему? Потому что люди боятся. Они чувствуют, что этот бум не может продолжаться вечно, и стремятся забыться, хотя бы на время.

Я внимательно слушал, удивленный таким анализом от человека, которого обычно считали просто гангстером.

— Интересное наблюдение, — заметил я. — Большинство экономистов не учитывают такие факторы.

— Потому что большинство экономистов никогда не выходят из своих кабинетов, — усмехнулся Мэдден. — Они видят цифры на бумаге, а не живых людей.

Он отодвинул тарелку, подался вперед:

— Но давайте перейдем к делу, мистер Стерлинг. Я не из тех, кто любит ходить вокруг да около. У меня есть деньги. Много денег. И я хочу, чтобы эти деньги работали эффективно.

— Вы могли бы обратиться в любую крупную инвестиционную фирму, — заметил я осторожно. — «Morgan», «Goldman Sachs», даже «Харрисон Партнеры».

— Мы оба знаем, что это невозможно, — Мэдден покачал головой. — Официальные финансовые институты не принимают клиентов вроде меня. Джек Морган может с удовольствием пить мой виски в закрытых клубах, но официально вести со мной дела? — Он сделал отрицательный жест. — Слишком рискованно для их репутации.

В этот момент появились официанты со следующей сменой блюд. Настоящая итальянская паста с морепродуктами и ароматный телячий оссобуко, приготовленный, видимо, тем самым кузеном таксиста.

Когда мы снова остались одни, Мэдден продолжил:

— Мне нужен человек с вашими талантами, мистер Стерлинг. Человек, который видит то, чего не видят другие. Человек, который может работать дискретно.

— Что конкретно вы предлагаете? — я решил перейти к сути.

— Партнерство. Я предоставляю капитал и некоторые уникальные возможности доступа к информации. Вы — инвестиционную экспертизу. Прибыль делим пополам.

— Звучит заманчиво, — я отрезал кусочек идеально приготовленного мяса. — Но у меня есть несколько условий.

Мэдден выглядел слегка удивленным моей прямотой, но кивнул:

— Я слушаю.

— Во-первых, полная независимость в принятии инвестиционных решений. Никакого давления или указаний, куда вкладывать деньги.

— Разумно, — согласился он.

— Во-вторых, никаких инвестиций в откровенно нелегальные предприятия. Я не имею ничего против вашего бизнеса, мистер Мэдден, но не хочу становиться соучастником определенных видов деятельности.

Мэдден внимательно изучал меня, слегка постукивая пальцами по краю стола:

— Продолжайте.

— В-третьих, наше сотрудничество должно оставаться строго конфиденциальным. Никаких упоминаний моего имени в ваших кругах, никаких намеков на нашу связь.

— А вы не боитесь ставить условия такому человеку, как я? — в голосе Мэддена звучало скорее любопытство, чем угроза.

— Я считаю, что честность — лучшая основа для любого делового сотрудничества, — ответил я спокойно. — Особенно когда речь идет о значительных суммах.

К моему удивлению, Мэдден рассмеялся, коротко и резко.

— Мне нравится ваша дерзость, Стерлинг. Большинство людей в вашем положении согласились бы на любые условия из страха или жадности. — Он наполнил наши бокалы. — Я принимаю ваши условия, с одной оговоркой. В обмен на мою конфиденциальность я ожидаю того же. Никаких разговоров о моих делах и информации, которую я могу вам предоставить.

— Это справедливо, — кивнул я.

— Отлично, — Мэдден поднял бокал. — За наше сотрудничество.

Мы чокнулись, и я почувствовал, что только что заключил сделку с одной из самых влиятельных теневых фигур Нью-Йорка. Рискованный шаг, но потенциально очень выгодный.

Капитал Мэддена мог стать для меня серьезным ресурсом. Особенно после краха 1929 года, когда твердая наличность будет на вес золота.

— С чего начнем? — спросил Мэдден, приступая к десерту — изысканному тирамису, который незаметно подали официанты.

— Для начала определимся с суммой инвестиций, — ответил я. — И я подготовлю инвестиционную стратегию, аналогичную той, что предлагаю своим обычным клиентам, но с некоторыми адаптациями под специфику вашего положения.

— Полмиллиона для начала, — сказал Мэдден так буднично, словно речь шла о мелочи. — Если результаты будут хорошими, добавлю еще.

Я едва не поперхнулся. Полмиллиона долларов в 1928 году — это более семи миллионов в пересчете на 2024 год.

— Внушительная сумма, — заметил я как можно спокойнее. — Когда вы хотите начать?

— Деньги будут доступны с завтрашнего дня, — ответил Мэдден. — Мой бухгалтер свяжется с вами насчет деталей. Офис на Мюррей-стрит, первый этаж. Спросите мистера Кляйна. — Он улыбнулся. — Официально он представляет импортно-экспортную компанию «Atlas Trading».

— Буду там завтра после работы, — кивнул я.

— И еще один момент, Стерлинг, — Мэдден понизил голос. — У моих людей есть доступ к некоторой закрытой информации. Телеграммы, телефонные разговоры, внутренние документы компаний. Это может оказаться полезным для ваших инвестиционных решений.

Инсайдерская информация. В 1928 году законы о фондовом рынке еще очень поверхностные. SEC еще не существовала.

То, что предлагал Мэдден, сомнительно с моральной точки зрения, но вполне распространено среди крупных игроков рынка того времени.

— Я ценю доступ к дополнительным источникам данных, — уклончиво ответил я. — Но решения всегда буду принимать на основе собственного анализа.