Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

Мещерский слегка замялся.

— Капитан Воронцов… того… небось отдохнул как следует.

Что-то в его интонации насторожило Елизавету.

— С ним все в порядке? — переспросила она, стараясь придать голосу ровность. — Он нездоров?

— Да нет, что вы, ваше сиятельство, — Мещерский смущенно потер затылок. — Просто вчера вечером мы, того… в город выбирались. Развеяться немного. И Александр Дмитриевич с нами. Он… ну, как бы это сказать… задержался.

— Задержался? — Елизавета почувствовала, как в груди разливается холод.

— Ну да, — поручик явно чувствовал себя неловко. — Мы в кафе одном были. Французское заведение, музыка, того…

Слова его звучали туманно, но. Елизавета почувствовала, как ее щеки заливает краска, от стыда за то, что вообще слушает про Воронцова, и от какого-то острого, жгучего чувства, которое она не могла сразу определить.

— Понятно, — произнесла она ровным тоном. — Благодарю за сведения, Павел Иванович. Полагаю, капитан волен распоряжаться своим свободным временем как считает нужным.

— Да-да, конечно, ваше сиятельство, — закивал Мещерский, явно облегченный тем, что разговор завершается. — Я просто… того… к слову пришлось.

Он поклонился и поспешил прочь, оставив Елизавету стоять посреди коридора.

Она медленно пошла к выходу, но ноги словно налились свинцом. Теперь понятно, где капитан Воронцов провел ночь. Она наслышана об этих увеселительных заведениях.

Пока здесь, в госпитале, умирали люди. Пока его собственный проект висел на волоске. Пока она, Елизавета, тратила силы и связи своей семьи, пытаясь помочь ему…

Она вышла из госпиталя и остановилась на крыльце, вдыхая свежий утренний воздух. Но холод, поселившийся в груди, не проходил.

«Какое мне дело до того, где проводит ночи капитан Воронцов? — сердито думала она. — Он не обязан отчитываться передо мной. Мы не связаны ничем, кроме совместной работы в госпитале. Он волен развлекаться как пожелает».

Но доводы рассудка не помогали. Обида и ревность жгла сердце, и вместе с ней приходило понимание: она ждала от Воронцова большего. Ждала, что он окажется не таким, как другие офицеры, что его увлеченность делом, его стремление помогать людям делают его иным.

А он оказался обычным. Обычным мужчиной, который после вечера в компании товарищей не устоял перед соблазном провести ночь с доступной женщиной. Ну что же, раз так, тем лучше.

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

— Александр Дмитриевич! Черт подери, да проснись же наконец!

Я с трудом разлепил веки. Над койкой склонился Мещерский, лицо его выражало крайнюю озабоченность.

— Который час? — пробормотал я, садясь и тут же схватившись за голову. В висках стучало, во рту пересохло, а тело казалось налитым свинцом.

— Без четверти одиннадцать! — Мещерский чуть ли не кричал. — Ты проспал встречу! Телегин уже полчаса ждет тебя! Он организовал встречу с господином статс-секретарем!

Я вскочил с кровати, и голова закружилась. Встреча с высокопоставленным чиновником, возможность представить проект, шанс обойти местных противников все это летело к черту.

— Проклятие, — выругался я, хватаясь за мундир. — Почему не разбудил раньше?

— Да я пытался! — всплеснул руками Мещерский. — Три раза подходил, тормошил тебя. Ты только мычал что-то невнятное и отворачивался к стене. Спал как убитый.

Я лихорадочно натягивал штаны, застегивал рубаху. Пальцы не слушались, пуговицы выскальзывали. Ночь с Селестой лишила меня последних сил, когда я вернулся в госпиталь на рассвете, то рухнул на койку и провалился в тяжелый, беспробудный сон.

— Где чертежи? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— В сундуке под койкой, — подсказал Мещерский. — Только толку-то теперь… Телегин говорит, статс-секретарь человек занятой, через полчаса уезжает в Симферополь. Вряд ли согласится ждать.

Я выдернул из сундука папку с чертежами, засунул ее под мышку и бросился к выходу, на ходу заправляя рубаху в брюки. Мундир накинул на руки. Мещерский семенил следом, что-то приговаривая, но я не слушал.

Извозчик ждал у ворот. Мы помчались по улицам с бешеной скоростью. Вскоре мы прибыли к одной из гостиниц, где разместился чиновник.

Кабинет постояльцев, где он предпочитал работать, встретил меня настороженной тишиной. У окна стояли двое: штабс-капитан Телегин в безукоризненном мундире и человек средних лет в статском сюртуке, с орденом Святого Владимира на шее. Лицо чиновника выражало ту особенную смесь высокомерия и раздражения, которая свойственна важным особам, чье время потрачено впустую.

— Господин статс-секретарь, — Телегин обернулся при моем появлении, и в глазах его мелькнуло разочарование, — позвольте представить капитана Воронцова, о котором я имел честь вам докладывать.

Я вытянулся по стойке смирно и отдал честь:

— Капитан Воронцов. Прошу прощения за опоздание, ваше превосходительство. Непредвиденные обстоятельства…

— Капитан, — холодно перебил меня статс-секретарь, — я ценю свое время. Особенно когда это время отведено для ознакомления с проектами, которые, как мне докладывали, заслуживают внимания.

Голос его звучал ровно, но за этой ровностью чувствовалась ледяная учтивость оскорбленного вельможи.

— Понимаю, ваше превосходительство, — я сделал шаг вперед, протягивая папку с чертежами. — Позвольте показать вам систему вентиляции, которая снизила смертность в госпитальных палатах на треть. Принцип основан на естественной циркуляции воздуха с использованием разницы температур…

— Капитан, — статс-секретарь даже не взглянул на протянутую папку, — я назначил встречу на десять часов утра. Сейчас без пятнадцати одиннадцать. Моя коляска уже подана, и через четверть часа я отбываю. Времени на изучение технических подробностей более не имею.

— Но ваше превосходительство, — я почувствовал, как отчаяние сжимает горло, — это займет не более нескольких минут! Если вы только взглянете на расчеты…

— Несколько минут? — В голосе чиновника прозвучала насмешка. — Господин капитан, любой серьезный проект требует основательного изучения. А у меня, к сожалению, подобной возможности более нет. Должен быть в Симферополе к вечеру по делам чрезвычайной важности.

Он повернулся к Телегину:

— Благодарю за попытку, штабс-капитан. Но, как видите, обстоятельства не благоприятствуют. Возможно, при следующем моем визите в Севастополь удастся ознакомиться с проектом капитана Воронцова. Если, конечно, господин капитан найдет время появиться вовремя.

Последние слова прозвучали с едва заметной издевкой.

— Ваше превосходительство, — Телегин бросил на меня полный укора взгляд, — позвольте проводить вас до коляски.

Статс-секретарь кивнул, и они направились к выходу. Я остался стоять посреди кабинета, сжимая в руках никому не нужную папку с чертежами.

Дверь за ними закрылась. Постояв немного, я тоже вышел из кабинета, и дверь за мной закрылась с тихим щелчком, прозвучавшим как приговор.

В коридоре никого не оказалось. Мещерский уже куда-то подевался.

Я прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Все рушилось.

Проект, в который я вложил столько сил, перспективы внедрения новых методов, надежда изменить систему военной медицины, все летело прахом из-за одной-единственной ночи, проведенной не там, где следовало.

«Идиот, — ругал я себя, — безответственный идиот. Ради минутного удовольствия погубил дело, которое могло спасти сотни жизней».

Но даже в этот момент, вспоминая темные глаза Селесты, мягкость ее губ, тепло ее тела, я не мог заставить себя пожалеть о случившемся. Та ночь подарила мне нечто важное. Ощущение того, что я все еще человек, а не просто механизм, запрограммированный на решение технических задач.

Но какой ценой?

Я открыл глаза и медленно пошел по коридору. Вышел на улицу. Извозчик все также ждал меня.

Нужно собраться с мыслями, обдумать ситуацию, найти выход. Беляев дал мне несколько дней на размышление. Этого должно хватить, чтобы придумать план.