Патриот. Смута. Том 2 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Стрелецкий отряд на лодках переправился вместе с первым паромом и тоже выжидал. Люди разместились на берегу, втащили суденышки. Сидели, тихо переговаривались. Кто-то оружие проверял. Кто-то на солнышке грелся.

Им было проще — пешие, снаряженные и при своем водном транспорте. Хоть сейчас садись и иди вниз по течению к Жуку. Но, нужно вместе, единым отрядом подойти, оказать психологическое давление. И если какое-то сопротивление будет — засада может быть, встречный бой, пресечь подобное на корню.

Как мы лодки добыли?

Пошел я по пути Ефима. К монастырским обратился, но уже сразу, имея при себе людей, готовых грузиться. Всем воинством пришли.

Серафим, когда мы явились к нему брать вновь лодки, заворчал. Те, мол, еще не вернули, разорение сплошное. Поначалу отнекивался и увиливал. Но, услышав про ситуацию с предательством, в положение вошел. Сказал, что слышали они ночью стрельбу, проснулись, молились. Людей послали только утром. Ворота то заперты, как внутрь попасть? Да и стрельцы решат еще, что тати какие по темноте под стенами лазят, пальнут чего доброго. Уповали на божию милость.

Утром гонец выяснил, что все хорошо и вернулся.

Договориться удалось, увещеваниями и просьбами. Теперь вот замерли в ожидании.

Я разослал вперед и подальше от реки, вдаль отряды разведки. По четыре человека три группы. Тыл прикрывать не стал, смысла не было. Не такое уж большое у нас воинство двигается. Да и за спиной кто? Разбойники, что ли, соберутся? Как догонят?

Пока ждали, решил переговорить с сотниками. Познакомится. Раньше как-то мы без имен общались, нужно эту ситуацию исправлять, получше узнать их. Оставил коня Ваньке, подошел. Они вдвоем стояли о чем-то неспешно переговаривались, тихо, спокойно. Предводитель детей боярских, доспешный, крепкий боец и прозванный мной за глаза инженером руководитель пушкарей, пищальников и всяческих мужей мастеровых

Они замолчали, повернулись ко мне, выжидали.

Заговорил:

— Ну что господа, как то так случилось, имен я ваших и не узнал. — Улыбнулся, показывая доброжелательный настрой. — Нам воевать вместе, Жука бить, знать друг друга надо. Без этого никак.

Сын боярский шапку поправил, глянул с интересом. Он как-то обычно среди всех их шестерых сотников да атаманов молчаливым был. Лидер беломестных казаков всегда предводителем выступал, а этот не лез как-то, наблюдал.

— Тренко Чернов, имя мое. — Отчеканил.

Вслед ему проговорил руководитель над пищальниками:

— Филка Тозлоков.

— Игорь Васильевич Данилов. — Хлопнул по плечу одного, затем второго. Отстранился. — Но думаю, вы уже и так знаете. Скажите, собратья мои, а что про Жука вообще знаете.

— Если начистоту, если мы его воевать идем, то так скажу. Хмырь он москальский. — Филка высказался почти сразу не задумываясь. Сразу видно, давно в себе держал. — Приехал, засел тут, че-то себе на уме думает, делает, возиться. Действительно, как жук. Вот собрат не даст соврать.

Он посмотрел на сотника поместной конницы. Тот кивнул холодно, а «инженер» продолжил.

— В город раз в две-три недели заезжает с отрядом. Бойцы крепкие. Человек пятнадцать у него в подчинении, воинов, из тех, кого видел. Предок его, не знаю, кто они друг другу, атаман толковый был. Казаками воронежскими руководил. Да, с воеводой они не в ладах были, но то бывает. Когда два начальника над городом, то случается. Но, хоть и в летах, боевой был. А этот, разбойник какой-то.

— Слышал я. — Добавил к истории, говоря неспешно, Тренко. — Людей он, холопов и до работы охочих вольных собирал, нанимал. Поместье они ему, вроде как, латают. Серебром платить обещал.

Мне вспомнились слава кабатчика Несмеяна Васильева. Он тоже про это говорил. Значит, строители ему нужны были. Ох не к добру все это. Точно творит что-то в поместье своем. Переправу для татар готовит, не иначе.

Но ответил попроще, чтобы людей на плохое не настраивать:

— Поглядим. Как залатали! Думаю, разнесем мы его в пух и прах.

— Дело верное, боярин. — В голосе Филки я ощутил напряжение. — Скажи, а татары они на нас идут? Много их?

Ох, человек, знал бы я где, когда и сколько их придет. А так — догадки одни, да слова пленных. Ответил, что думал:

— Идут, много, но город им не взять.

— Так я о том. — Он сморщился. — Стены-то мы проверяем, все, башни осмотрели. Все неплохо, но пара мест ремонта требует. И надолбы бы подправить, рвы углубить. А то, как снег стаял оно же с водой и землей все…

«Инженер» вздохнул, повел плечами. Его можно было понять. Человек отвечал за фортификацию, волновался. А с учетом того, что не выглядел он боевитым и бывалым, надеялся на свою работу. Что именно она для врага станет камнем преткновения.

— Каждую зиму по крупице. Но за последние годы все меньше внимания этому.

— Хорошо, сделаем. Ты скажи мне Филка, это Филорет или как? — Имя действительно чудное у него было. Решил я уточнить и расспросить за жизнь. — И ты же вроде бы человек ремесленный, как так вышло, что за пушки отвечаешь.

— Да… — Он усмехнулся, хотя и не очень весело. — Тут шутка вышла. Я же сам из-под Новгорода родом. Что на севере. Ну, подьячий там, Разрядного приказу, когда списки составлял, то ли напутал чего, то ли злобу затаил на батюшку. Царство ему небесное. — Быстро перекрестился, продолжил. — В общем, Филкой записал. Оно как-то и прижилось. А так да, Филорет, вроде. Ну про пушкарский приказ… Я с детства, так вышло, из-за оскудения поместья, мотался по земле русской. Больше строил остроги да крепости. При Годунове, когда голод был, как раз в Смоленск направлен был. Оттуда в Пушкарский приказ попал. Ну а потом, лет семь как, сюда меня направили. И…

Он замолчал, уставился на тот берег реки.

— О, грузятся, хорошо. — Отвлекся, потом опять переключился, продолжил. — Царь Дмитрий, потом его смерть, потом Болотников Иван Исаевич, потом… Эх… — Он кашлянул. — Чудесное спасение и возвращение царя Дмитрия. Ну и кому я нужен-то? Я же невеликий зодчий, так умею кое-что. Нахватался от людей умудренных. Ну и забыли. Вот и руковожу тут, как назначили. За крепостью слежу. С саблей чуть поднаторел, с конем тоже. А все это дело строительное как-то забываться стало. Где Смоленская крепость, а где Воронеж. Но опыт за семь лет разный получил. Семьей оброс. Уже, считай, местный.

Он вздохнул. Видно было, что человек хотел бы заниматься какой-то грандиозной стройкой, создать что-то по-настоящему значимое, оставшееся для потомков. Но Смута сломала и поместила его в иные условия.

— Наговариваешь ты на себя, Филорет. — Хмыкнул доселе молчавший Тренко, уставился на сотоварища. — Ты человек знающий, подьячих наших можешь за пазуху в плане науки заткнуть. Только благодаря тебе крепость в эти годы стоит и не рушится. Твоими стараниями. А что до Смоленска. Я здесь живу, и отец жил, и дед на границе Поля стоял. У Богатого затона. И крепость наша, как тут встала, враз жить спокойней стало. Так что, собрат, я тебе за ее сохранность ой как признателен.

Прошел еще час. Дождался я парома, пришлось ему в третий раз ходить, уж больно много всего было. И коней и людей и снаряжения. Разгрузились бойцы, собрались, построились, двинулись.

Наша четверка — я, Ванька и два сотника по центру.

Кони с пищалями тоже с нами.

Шли мы по левому берегу Воронежа, стараясь держать на виду отряд стрельцов, двигающийся на восьми лодках по воде. На случай необходимости ухода от берега был разработан план, но пока не нужно было. Хотя впереди точно будут преграды. Там же речушек несколько и ручьев. Придется искать проходы и броды.

Прошли Чижовскую слободу. Дымы от нее поднимались на правом берегу к небу. Путь держали к устью Воронежа. Тому месту, где впадала река в великий Дон.

Там начинался Червленый яр. Легендарные места. Татарские ханы стояли там своими становищами, великими силами, перед тем, как идти на север, на Рязань, Москву и прочие города Руси. Вроде и Батый, и Тимур, и Мамай тоже.

Там, чуть за устьем левый берег Дона поднимается, становится крутым. Отличный наблюдательный пункт, как чуть выше — откуда мы шли — правый берег Воронежа, смотрящий в Поле.