Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Да знаю я, что вы директор школы. Пока ещё.

– Пока ещё⁈ – возмущённо рявкнула она. – Пока ещё это ты здесь ученик, но ненадолго.

– Я‑то человек не злой, – усмехнулся я, – и не ставил цель обязательно засадить вас за решётку. Достаточно, если вы просто напишете заявление об уходе и больше не будете иметь возможность портить людям жизнь и брать взятки.

– Не наглей! Как ты смеешь со мной так разговаривать? Я говорила о тебе с исполняющим обязанности министра образования. Он меня заверил, что обеспечит полную поддержку юридическую и медийную. И никакие твои инсинуации и, ещё раз повторяю, сфабрикованные искусственным интеллектом псевдодоказательства рассматриваться не будут.

– А как же репутация, как же публикации в прессе? – улыбнулся я.

– И прессу всю закроем.

– Это вряд ли. Не получится это. Но смотрите, как знаете. Если хотите перевести наши отношения…

– Нет у нас никаких отношений! – звонко перебила она, заглушая цоканье часов.

– Так вот, если хотите отсутствие наших отношений вывести на большую орбиту межпланетарных сфер, это в конце концов ваш собственный выбор. Прошу учесть такой момент. Я вам уже говорил, но вы, видать, не поняли. Я‑то в этой школе останусь в любом случае. А вот вы – не факт. И мне эти материалы были нужны не для того, чтобы отжать у вас то, что и так моё по праву. То есть не для шантажа. Я надеялся, вы одумаетесь, прислушаетесь к робкому шёпоту совести. Ошибся. Ну, ладно, значит, идём каждый своим маршрутом. Правильно вас понимаю?

– Иди, иди своим маршрутом, Краснов, – удовлетворённо кивнула она. – Твой маршрут нам хорошо известен. Очень хорошо известен.

Я вышел из кабинета и пошёл по непривычно пустой и тихой школе в сторону лестницы. Пиликнул телефон. Пришло сообщение от Сергеева.

«Вышло», – написал он и прислал две ссылки. Я их сразу открыл. Первая была на блог Петрушки, вторая на статью в «Кремлёвском огоньке».

А «Кремлёвский огонёк» был непростым каналом, как я уже знал. Там публиковались материалы, только одобренные большими людьми, прошедшие проверку. И это средство массовой информации было из тех, к голосу которого прислушивались очень многие государственные служащие.

И вот в обеих статьях, хотя были они написаны в разном стиле и с разной степенью негодования, сообщалось, что при ограблении дома Кати был убит один из налётчиков, предположительно своим подельником. Но «авторы» ставили это утверждение под сомнение. Потому что, как они смогли выяснить, результаты баллистической экспертизы выдали поразительный результат.

Пуля, поразившая налётчика, скорее всего, была выпущена из того же самого оружия, из которого был застрелен капитан Бешметов тридцать лет назад. Капитан Бешметов был товарищем по работе и близким другом сегодняшнего начальника УВД – гражданина Щеглова. Я посмеялся, прочитав это «гражданин». Гражданина Щеглова.

Вот такие странные совпадения иногда случаются в жизни. Про Бешметова было написано и там, и там по нескольку добрых и тёплых слов. А вот про Щеглова – и там, и там, правда разными словами – было написано не так приятно. Так что наверняка эти статьи Никитосу не понравились. Впрочем, может быть, он их ещё и не прочитал.

Меня удивило, что Сергеев сам нашёл результаты экспертизы. Я о них пока ещё не знал. Пока я шёл домой, позвонила Катя.

– О, какие люди в Голливуде! – усмехнулся я. – Я думаю, ну где там Катя моя? Куда пропала? Надо позвонить, что ли.

– Ну а что ж ты, не позвонил? – с упрёком спросила она. – Забросил совсем старушку, да? Молодухи голову забили.

– Старушка нашлась, – усмехнулся я. – Тебе ж как маленькой не разрешают со мной встречаться. Вот, не хотел тебя компрометировать.

Она засмеялась.

– Ладно ты, подкалывать меня. Есть такое дело, действительно. Но… кажется, запрет снят. Давай, поужинаем сегодня вместе. Я тебя приглашаю.

– Ничего себе! – воскликнул я. – Ужин? Со мной? С персоной нон‑грата?

– Да, да, с тобой! – радостно воскликнула она.

– Но, Катерина, это, я скажу, похоже на бунт. И настоящий праздник непослушания. Кажется, кто‑то переполнил чашу твоего терпения. Не правда ли?

– Не знаю, но Никита сказал, что больше не будет меня ограничивать. Представляешь? Невероятно!

– И с чем же это связано?

– Короче, сказал, что я могу делать всё, что хочу, хоть даже с одноклассником сына встречаться. Ну, короче, это про тебя, ты понял?

– Серьёзно? – усмехнулся я. – Неужели про меня?

– Про тебя, про тебя. Так что давай, двигай попой. Там же, где в прошлый раз встречались, слышишь?

– Там, где Челентано пел, да? – уточнил я.

– Пел, пел, – подтвердила она.

– Ну хорошо. Против Челентано ничего не имею.

– Ну так что, будем считать, что договорились?

– Будем считать, что договорились.

День складывался удачно. После обеда я сходил на тренировку. Народу было мало из‑за каникул и Краб казался расслабленным. Встретил он меня в штыки поначалу из‑за пропусков, но я объяснил, что сам не в восторге от прогулов, но пришлось заниматься криминальными делами. Поэтому вот такая история вышла с посещаемостью. В общем, он смилостивился и допустил в зал, а, увидев, как я выкладывался сегодня, вообще сменил гнев на милость и даже поставил меня в пример нерадивому пацанчику.

После тренировки я зашёл на почту, получил посылку с Али, а потом вернулся домой и стал готовиться к встрече с Катей.

В назначенное время я зашёл в ресторан. Челентано был в ударе.

Пай‑пай‑пай‑пай‑пай , пел он, когда я вошёл. Пай‑пай‑пай‑пай‑пай !

Ностальгия, ёлки‑палки! Ностальгия! Впрочем, на эстраде сегодня был не только он. Его на время подменил Тото Кутуньо. Итальяно веро.

Бонджорно, Италия! Бонджорно, Мария!  Запел он, когда я подходил к столику. Кати, естественно, ещё не было. Мне принесли воду и меню. Пахло свежеиспечённым хлебом. Я почувствовал, что проголодался и глянул на часы. Ждать пришлось недолго, вскоре появилась Катя. Она влетела, как маленький ураган, истосковавшийся на домашнем аресте по движухе.

– Серёжка! – обрадовалась она, крепко меня обняв и чмокнув в щёчку. – Сто лет, сто зим! Молодец, что согласился. Не побоялся моего сатрапа.

– Как же побояться, если он сам практически тебя в мои руки подтолкнул? Иди и встречайся? Так он сказал?

– Ну да, точно, практически так и было, – засмеялась она. – Правда, он не говорил «иди встречайся», но сказал, что теперь, с этого дня, с этой минуты, ему безразлично, с кем я буду встречаться. Даже хоть бы и с Красновым.

– То есть ниже меня ты пасть не можешь, да? – засмеялся я. – И это прямо революция, да?

– Да, и не единственная. Представляешь?

– А что ещё разрешил Никитос?

– Нет, это уже про другое. Я сама разрешила. Себе.

– И что же ты себе разрешила?

– Я себе разрешила сократить потребление алкоголя.

– Браво, Катя! Браво, брависсимо!

– Вчера, – с гордостью заявила она, – я вообще ни капли не выпила.

– Ну ничего себе, вот это действительно серьёзно, – ободряюще кивнул я. – Думаю, было бы неплохо какой‑нибудь курс пройти. Не лечения, а как это… Блин… Слово вылетело…

– Какого ещё лечения? – тут же насупилась она. – Я не алкоголичка там какая‑нибудь.

– Нет, конечно, но в этом нет ничего зазорного, – подмигнул я. – Я буду тебе апельсины приносить. Может, ещё что‑нибудь принесу. Грушу, например. Или яблочко.

– Ты прям как Серёга, – усмехнулась она.

Я нахмурился.

– Тоже мне апельсины покупал, когда я в больнице лежала. Давно. Тебя ещё и в планах не было. Не ревнуй.

Да, был один раз такой прецедент. Был.

– Я вообще хочу куда‑нибудь съездить, – продолжала болтать Катя. – Отдохнуть. На море можно было бы. Правда, сейчас куда? Только в жаркие страны. В Таиланд я что‑то не хочу. На Мальдивы, на Сейшелы далеко. Да и одной не охота. Полетели со мной?