Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Конечно, Кать. Как не полететь? Полетели. Сейчас кнопку нажму, моторчик включу на спине и полетим.

Она засмеялась.

– Карлсон!

– А ты по‑английски говоришь, Катерина? – поинтересовался я.

– Ну так… твоя моя не понимать. Немного говорю.

– Молодец, – кивнул я. – А ты упоминала вроде подругу какую‑то в Дубае?

– Ну да, есть там у меня… Но в Дубае сейчас же зима, там не купаются. Дожди могут быть, понимаешь? Ветер… У меня там знакомых много и подруга, Женька Родимова. Мы с ней в школе вместе учились. Потом в универ поступали тоже вместе. Но она на юрфак, а я – на фил.

– А‑а‑а, понятно, – кивнул я.

– Говоришь, будто её знаешь, – засмеялась Катя.

Знал я её, конечно, как не знать. Та ещё была заноза, просто жесть.

– У Никиты, – сказала Катя и засмеялась, – в молодости от неё аж зубы сводило. Он мне вообще, представляешь, с ней общаться не давал. Вот как с тобой. Хотя ты на неё не похож.

Конечно, не похож…

– Но, вообще‑то, думаю, вы бы подружились.

Подружились бы. Мы и так с ней не ссорились вроде.

– У неё муж, – продолжала Катя, – бизнесмен, а она так по юридической линии и пошла. Муж по заграницам всё время, ну и она тоже закончила какой‑то университет в Англии. Защитилась там же и работает адвокатом теперь по корпоративному праву.

– Ну, вот и сгоняй к этой Женьке. Смени обстановку.

– Да хоть завтра, – засмеялась Катя. – Хочешь со мной? Надо только деньжат подкопить. Полетели. Потусим, рыбы свежей наедимся, рачков там всяких. Любишь такую еду?

– Полетели, – кивнул я. – Надо только загран проверить.

Мы сделали заказ. Поколебавшись, Катя всё‑таки заказала вина. Молодая официантка кое‑как открыла бутылку, налила нам попробовать. Катя с умным видом крутанула бокал, посмотрела на просвет, потом засунула в бокал нос.

Перед ней поставили тарелку с баклажаном, запечённым с сыром, а я взял тушёное в вине мясо. Оссобуко.

– Вкусно? – спросила Катя, когда я попробовал.

– Очуметь. Нежное, как…

Я не договорил, потому что к нашему столу подошли три суровых джентльмена. Один в штатском, похожий на комиссара Мегрэ, только что без трубки, и двое в ментовском. Как говорится, на плечах мышиный туз, был майорский макинтош… * или как там… Впрочем, это так, к слову, погоны у них были старлейские и капитанские.

– Ты Краснов? – спросил штатский.

– Возможно, – ответил я. – А чем вызван ваш интерес?

– Майор Удальцов, – представился комиссар. – Уголовный розыск. Пойдёшь с нами.

Нам нужно задать пару вопросов.

– Какие вопросы? – поинтересовался я. – Да ещё и в нерабочее время.

– Разговоры отставить. Чем раньше начнём, тем быстрее закончим.

– Раньше сядешь, раньше выйдешь, что ли? – пожал я плечами. – Кать, ну не судьба, похоже, да?

Посетителей в ресторации было немного, но все они с недоумением и интересом повернулись в нашу сторону. Удальцов вроде говорил не особо громко, но внимание своим появлением явно привлёк.

– А ты говоришь, разрешил, – хмыкнул я. – Видишь, оно как?

Под сердцем стало горячо и тоскливо, как перед экзаменом. Или, как перед прививкой в детстве. На прививку, первый класс. Вы слыхали, это нас. Я уколов не боюсь, если надо уколюсь…  Я бы с удовольствием остался и посидел ещё с Катей, вместо того, чтобы двигаться в холодную, тёмную и опасную неизвестность с этими решительными дядьками, повидавшими за свою жизнь всякое и привыкшими к чужой боли…

– Я сейчас позвоню Щеглову! – попыталась как‑то разрулить ситуацию Катюха, но даже она понимала, наверное, что это было бессмысленно.

– Можешь съесть моё оссобуко, – кивнул я на свою тарелку, вставая. – И придётся, наверное, нам в третий раз сюда приходить, да? Хотя, карма у этого ресторана битая, похоже.

Катя расстроенно покачала головой… Мы вышли из ресторана и погрузились в большую полицейскую машину. Майор сел вперёд, а меня с двух сторон прижали крепкие милиционеры.

– Поехали! – недовольно кивнул Удальцов‑Мегрэ водителю, и тот завёл двигатель.

Под колёсами зачавкала ледяная каша, и машина, отъехав от раскисшего снежного бортика на обочине, покатила в сторону от центра. Туда, где фонари были тусклыми, туман густым, а мгла непроглядной…

– Пай‑пай‑пай‑пай‑пай… – пробормотал я под нос. – Пай‑пай‑пай‑пай‑пай…

Куда мы ехали и зачем, я понял сразу. Я этого ждал и, по мере возможностей, готовился. Это был тот самый заводик, где до недавнего времени работал Усы. Ну, в смысле, он работал, естественно, не на заводе, а в ЧОПе, который обеспечивал этому предприятию безопасность.

Доехали быстро и в полной тишине, если не считать реплик из радио. Полицейская волна придавала этому вечеру особенный нерв. Я, признаюсь, соскучился по такой обстановке. Правда, лучше было бы находиться за рулём или на штурманском месте.

На улице было тепло. Наверное, градуса два. Плюс. Весь снег, который валил вчера и ещё сегодня, перемешанный на дороге с солью и химическими реагентами, превратился в чавкающую ледяную грязь, в коктейль «Маргарита», замешанный не на текиле, а на чёрном угольном субстрате.

Трактора растаскивали кашу скребками, оставляя за собой длинные полосы и большие комья. Машины остальных участников движения разбивали эту размазанную «Маргариту», раскидывали, выплёскивали на тротуары, на которых снег был ещё белым, держался и не собирался исчезать так скоро.

Я оказался в известном мне месте, где уже бывал дважды. Мы подъехали к административному зданию, вышли, прошли в знакомую дверь. Меня по‑быстрому обшманали. Без фанатизма, так, для галочки. Мы поднялись по лестнице и оказались в том самом помещении, где стоял теннисный стол. Здесь не так давно я общался с Раждайкиным. Признаться, ностальгических чувств я не испытывал.

Никитос был уже здесь. Естественно. Где же ему следовало быть в этот вечерний час? Не зря же он дал добро своей бывшей гражданской жене, правда? Он стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел в темноту. Ждал.

– Никита Антонович, – обратился к нему комиссар Мегрэ, – всё нормально прошло. Изъяли телефон и ключи.

– Брось на стол.

Никита повернулся, тяжело глянул на своего подчинённого и на меня. Веки у него были набрякшие, красные, как будто он давным‑давно не спал. Смотрел исподлобья. Недобро и сурово. Совсем недружелюбно.

Возникла пауза. Просить дальнейшие инструкции Удальцов не хотел, но и не понимал, оставаться здесь или…

– Иди, Валера, там подожди с ребятами, – ответил Никита и махнул рукой.

– Хорошо, я понял, – кивнул Валера Удальцов‑Мегрэ и вышел с ребятами из комнаты.

– Кто ты такой, Краснов? – тихо проговорил Никитос, когда за парнями закрылась дверь.

Такой тихий и вкрадчивый голос не сулил ничего хорошего. Перед бурей, перед тем как устроить полный трындец, он любил говорить тихонечко, устало, практически смиренно.

– Ты чего ко мне прицепился? – как бы даже по‑доброму спросил он. – Чего тебе надо от меня? Чего ты землю роешь? Что ты лезешь ко мне, к близким моим?

Не знай я его, так бы, может, и купился. Ответил бы что‑нибудь, представляя, что, получив ответ, он тут же выпустит меня и попросит больше не шалить. Но это, если бы я его не знал. А я знал. Знал, что на самом деле он еле сдерживался. Эта тихая речь давалась ему с огромным трудом, внутри у него всё клокотало. Я знал, я знал его.

– Зачем ты пишешь эти тупые статейки? – уже чуть громче воскликнул он. – Ты что, не понимаешь, что ты просто червячок? Маленький, беззащитный и никчёмный. Я наступлю на тебя, и раздавлю случайно. Растопчу, размажу, уничтожу. И даже не замечу, как.

Голос его немного подвёл, чуть сорвался, заклокотал в горле. И он остановился, не желая раньше времени демонстрировать, что находится на грани. Откашлялся. Мышь под ложечкой жалобно застонала. Она всё уже знала. Как и я сам.