Судьба империи (СИ) - Старый Денис

Но хочет ли Елизавета Петровна ослабления державы, которую построил её отец? Конечно же, нет. И она, внешне демонстрируя, что всей душой любит всё французское, желает править сильной страной.

Так что царевне придётся вот так же, как она и сейчас себя ведёт, показывать свою страсть и любовь, но при этом не отключать рассудок и поступать по-своему.

Дайте лишь только престол Российской империи!

От автора:

Колонисты Пандоры. Цикл в жанре Боевой фантастики и Миров Содружества. Дикая планета, на которой оказались выходцы с Земли, борется за свободу https://author.today/reader/280351/2570846

Глава 15

Слишком много было репетиций переворота, чтобы отказаться от премьеры.

А. Ф. Давидович

Петербург

21 сентября 1735 года

Вроде бы тюрьма — это исправительно-воспитательное место. Уж не знаю, что именно во мне исправили и в какую сторону меня воспитали. Если была цель озлобить и настроить на войну интриг — это у моих оппонентов получилось.

Прощать Ушакову то, чему он меня подвергал, я не собираюсь. Была бы хотя бы весомая причина, почему я был закрыт в Петропавловской крепости. Но право слово, не за то в тюрьму сажать нужно, что переспал с великой княжной «не должным образом».

Нет, мне пробовали инкриминировать еще и убийство «добропорядочного» верноподданного Татищева. Но тут как-то сразу не заладилось. Кто-то, наверное, припомнил Ушакову, что Василий Никитич Татищев был выпущен из этой же Петропавлвской крепости. И весь Петербург знает, сколько именно он заплатил за это. А вот имени интересанта не называют.

Не могло такое произойти без ведома главы Тайной канцелярии розыскных дел. Рыльце в пушку у Андрея Ивановича, чтоб его черти жарили!

И Анна Леопольдовна — ещё та сучка. Возомнила, похоже, дамочка, что теперь-то она уже богиня. Как бы не так. Личико смазливое, не без этого, да и в целом симпатичная. Но вот ноги… Толстые. И в целом она начала очень быстро набирать. И тут дело не столько в беременности. По тетушкиным стопам шагает.

Вот как оно получается. Нравилась девушка — так изъяны в ней либо не замечались, либо вовсе казались достоинствами. А теперь… Нет прекраснее создания, чем Юлиана Норова!

Я шёл быстрым шагом, не имея никакого желания оставаться хоть на минуту больше на территории Петропавловской крепости. Рядом со мной ступал Иван Тарасович Подобайлов. Он был суров и я почти уверен, что только последует приказ, так мы и возьмем под свой контроль крепость. Маловато только одной роты. Как же я хочу увидеть Ушакова на дыбе!

Я был искренне рад, что именно он пришел за мной. Официально капитан и командир роты Измайловского полка, а в скором будущем, если только ничего особо не изменится, так он станет и подполковником, казался мне из всех офицеров самым верным и деятельным. Мало что малоросс, а за Россию-матушку горой!

Если бы прибыл Остерман, даже Миних или Демидов, то я бы чувствовал себя должным этим людям. Да и они, впрочем, я в этом более чем уверен, смогли бы мне напомнить, кто именно вызволил меня из крепости. Вот в том, что прибыл Подобайлов, была какая-то честность. Пришли мои же солдаты и мой офицер вызволять своего командира.

У Подобайлова была бумага с печатью императрицы, с ее же подписью, и, как я понял из намеков, Ушаков артачился. А потом… Уехал. Видимо, забеспокоился, что я могу наведаться и наговорить всякого. Правильно думал. Очень рвался я хотя бы молча посмотреть в глаза своему врагу. Врагу — никак иначе.

— Рассказывай, Иван Тарасович! — потребовал я от офицера, как только мы вышли из Петропавловской крепости.

До того прямо и открыто говорить опасался. Вокруг хватало и солдат и праздно шатающихся странных личностей, так и норовивших подойти по ближе, да послушать о чем говорим.

— Дела, командир, суровые и опасные, — начал свой доклад Подобайлов.

Я слушал и наполнялся решимостью. Конечно, Петропавловская крепость — ещё тот санаторий. И процедуры здесь не лечат, а калечат. Однако такое время пребывания мозги мне несколько вправило. Я однозначно понял за кого я и за что я. Кто враг мне, кто попутчик, ну а кто ни то, ни се.

Да и не было, как оказывается, у меня времени на рефлексию. Уже сейчас нужно срочно действовать.

— Подполковник, — я нарочито назвал Подобайлова его новым званием, — немедленно отправьте солдат за Кашиным и Фроловым с указанием, чтобы те они прибыли ко мне в дом для совета. А еще…

Я остановился и посмотрел в глаза подполковнику.

— Всех верных офицеров и солдат. Всех тех, кто должен был составлять основу формирующейся дивизии… Они должны быть готовы к любым событиям. Офицеров завтра по утру собрать у меня дома. В том числе передайте полковникам Самарского и Ладожского полков, чтобы прибыли. Мне нужна верность присяги! Я не требую иного, как быть готовым выступать против государыни и ее решений по престолонаследию, — жестко сказал я.

— Я с вами, Командир, — не менее решительно сказал Подобайлов.

— И Кашина с Фроловым срочно ко мне уже сейчас!

Подполковник кивнул и тут же отдал приказ.

То, что он мне рассказал, было во многом ожидаемо. Уже после того кризиса со здоровьем государыни, что случился на приёме, следовало ожидать продолжения.

Да, императрица не умерла. Но она по большей части парализована, как я могу судить из той записки, что после доклада передал мне Иван Тарасович. Даже здесь, в присутствии казалось только верных солдат и офицеров, некоторую информацию стоит скрывать.

Ганс Шульц… похоже, что это моя находка. Он обстоятельно описал состояние здоровья. А также в записке были намёки и на некоторые политические расклады.

Бирон встретился со своим заклятым оппонентом Остерманом. Ещё недавно для меня подобное событие вызывало бы немалое удивление. Но сейчас, как видится, и непримиримые враги могут встречаться и договариваться. И делать это не только в присутствии государыни, которая всех со всеми желает помирить, но и наедине.

А для меня нынче все или почти все друзья — это те, кто может выступать против Ушакова. Готов хоть с самим герцогом сцепиться, если тот пойдёт на союз с Андреем Ивановичем, главой Тайной канцелярии.

Мы шли по Петербургу. Я поймал себя на мысли, что если бы сейчас, даже вот этими силами, я захотел изменить лица, находящиеся у власти в Российской империи, то сделал бы это. Порой для таких мероприятий хватает и одной роты решительных солдат.

И именно эта самая рота числом более ста штыков сопровождала меня домой. Впрочем, в голове были более масштабные решения. Нужно не только захватить власть, нужно ее удержать. И все средства хороши.

— Переводите ваших людей на усиленные караулы и непременно всех вызывайте из отпусков, — приказывал я подполковнику Подобайлову.

Отдав ещё несколько распоряжений, лично расставив охрану и гвардейцев вокруг и рядом своего дома, я, наконец, открыл двери жилища, где мне было некогда очень хорошо.

Подобайлов отправился заниматься моим поручением. Я оставался один. Ненадолго. Только чтобы немного перевести дух после заточения.

Выбросив из головы переживания по поводу того, как меня может встретить жена, наполнившись желанием как можно быстрее смыть с себя тюремный налёт и переодеться, я сразу же направился в ванную комнату.

— Господин, позвольте выразить вам радость, мы все очень ждали вашего прихода, — не успевала за мной Аксинья.

Я шёл решительными широкими шагами, будто бы убегал, скорее, даже не столько в ванную, как от любых иных переживаний. Нет времени думать ни о чем, кроме как о ситуации в Российской империи. Но вот же засада, мысли сопротивлялись покидать мою голову.

— Есть ли тёплая вода? — не отвечая на явные порывы радости девушки, спросил я.

— Горячую подогреть надо, а тёплая есть, — чуть растерянно отвечала Аксинья.